Между ними ведется борьба, в основе которой стоит неприемлемость "старыми" новых воровских установок. Они обвиняют новое поколение "законников" во лжи, корысти, называют их "сторожами" расхитителей и пытаются подорвать их авторитет в среде уголовных элементов. "Новые" стремятся путем подкупа и угроз привлечь на свою сторону наиболее авторитетных представителей старой группировки, а нередко уничтожают их физически.
В ИУ лидеры придерживаются особых норм поведения, обусловленных спецификой условий нахождения осужденных в изоляции. Они должны:
- общаться только с лицами себе подобными либо приближенными к воровской касте;
- все недозволенное в ИУ делать через посредников, для чего иметь так называемую "пристяжь" (своего рода слуг). Ее составляют лица, выполняющие за "вора" черновую работу, отдельные поручения ("шестерки"), берущие его вину на себя ("громоотводы"), выполняющие карательные функции ("быки", "солдаты");
- иметь нелегальный канал связи с внешним миром ("дорогу"), по которому осуществляется доставка запрещенных предметов, продуктов питания, денег;
- ведение контрразведывательной работы в отношении сотрудников уголовного розыска, что нередко достигается с помощью коррумпированных связей.
И так далее.
3. Как воздействуют тюремные условия на психику личности и группы?
Рассмотрим теперь вкратце, что представляет из себя современное исправительное учреждение (далее ИУ) в России, в какие условия попадает в них заключенный (будем считать, что «по первой ходке»).
Тюрьмы предварительного заключения, следственные изоляторы (СИЗО) — там находятся, а если говорить точнее, влачат жалкое существование, люди, суд над которыми еще не состоялся и которые могут быть еще признаны невиновными. Но, как это ни странно, наказание для них уже началось в виде тяжелого тюремного режима, который часто даже тяжелее, чем в обычных ИУ. Нередки случаи, когда человек идет на самооговор, лишь бы скорее попасть в более приемлемые условия стационарного заключения. Что же его ожидает там ?
Низкий уровень материального благополучия в нашем обществе доводится в местах лишения свободы до крайней нищеты. Каждый седьмой осужденный заболевает туберкулезом и другими хроническими болезнями. Медицинское обслуживание ничтожно. Бедность материальная усугубляется бедностью духовной, нищетой межлюдских отношений, повседневным унижением достоинства человека.
Весь уклад жизни осужденного определяется режимом ИУ. Каждому виду заключения соответствует свой режим.
Налицо неравенство в возможности реализовать свои права. Администрация имеет и осуществляет право принудительного воздействия на заключенного. Осужденный формально имеет право находиться под защитой закона, добиваться осуществления своих законных прав, но все это часто остается только в теории.
Личность новичка проверяется жестоким и примитивным ритуалом "прописки". Индивид оказывается перед выбором: принять или не принять навязываемый ему статус. Решение должно быть быстрым, а действия чрезвычайно интенсивными.
Вообще, психике осужденного на фоне унылой, тягостной и однообразной повседневности присущи особая экспрессивность, демонстративность, взвинченность поведения.
Первые 2—3 месяца — период первичной адаптации — отличается тем, что в этот период происходит болезненная ломка ранее сформированных взглядов на жизнь, то, что раньше казалось само собой разумеющимся (в смысле удовлетворения привычных потребностей) переходит в разряд несбыточной мечты, новая микросреда враждебна, часто возникают конфликты. Чувство безнадежности, обреченности постоянно присутствует в сознании. У заключенного обесценивается собственное "Я". Он постоянно испытывает угрозу собственному существованию.
Следующий период связан с ценностной переориентацией осужденного, принятием им норм и ценностей данной среды (возможно не всех), выработкой стратегии и тактики поведения в новых условиях. Изыскиваются возможности выживания. Рано или поздно осужденный подчиняется "законам тюрьмы".
"Законы" эти просты и жестоки, санкции их примитивны — издевательство, увечье, побои, лишение жизни.
Какова причина возникновения этих «законов»? На фоне повсеместного контроля, строгой регламентации всех отправлений жизнедеятельности заключенные, чтобы вернуть самооценку, начинают раздвигать установленные формальными законом и инструкциями рамки поведения, перекраивать установленные порядки. Вопреки установленной законами организации отбывания наказания начинается самоорганизация.
Личность не смогла утвердиться в нормальном обществе, теперь она стремится к самоутверждению в новом мире. Активная созидательная деятельность здесь не поможет. Признается лишь грубый захват, насильственный дележ — и всегда за счет другого.
Но беспредел не допускается. Личность сталкивается с определенной иерархией. Одно из явлений криминальной субкультуры - стратификация - социально-группо вое расслоение криминализированной общности. Выделяющиеся группы отличаются сплоченностью и усматривают свое предназначение в сохранении ценностей сообщества. Появляется реальная сила, которая может принудить к исполнению правил поведения, а также правила применения «своих» законов, порядок исполнения санкций неформальных «кодексов поведения».
В местах лишения свободы существует обостренный спрос на справедливость, понимаемой по своему, поэтому существует потребность в защите нарушений справедливости. Лидеры сообщества берут на себя эту важную роль. Остальные заключенные делегируют им право защиты справедливости, отчего они превращаются в глашатаев общих настроений. Это качество придает им вес.
Заключенные, которые решились на борьбу за авторитет среди товарищей, уже самим этим фактом противопоставили себя администрации, еще дальше отодвинулись от общества. Не удивительно, что активно поддерживают неформальных лидеров, входят в их окружение заключенные с большими сроками лишения свободы, проведшие в местах лишения свободы много лет. Они уже порвали всяческие связи с обществом. Вместо этого у них свое собственное сообщество, где сосредоточены все их интересы, все ценности. Причем это не пассивное, а активное противостояние. Они открыто заявляют, что с обществом им не по пути, что администрация мест лишения свободы - враг интересам сообщества, что заключенные, сотрудничающие с администрацией, предатели интересов тюремного братства.
Заключение
Фактически, в настоящее время режим ИУ - это и средство реализации наказания, и средство исправления и перевоспитания. Теоретически, режим призван формировать у осужденных навыки положительного поведения. Однако в большинстве случаев режим сводится лишь к комплексу правоограничений. Как показывает практика, одно лишь поддержание режима почти не дает результата в смысле перевоспитания личности.
Установлено, что пребывание в суровых тюремных условиях свыше пяти лет вызывает необратимые изменения в психике человека. У лиц, отбывших длительное наказание, механизмы социальной адаптации оказываются настолько нарушенными, что каждый третий из них нуждается в помощи психотерапевта и даже психиатра.
Формируются устойчивые негативные черты личности. Личностные деформации во многих случаях становятся необратимыми.
В теории наказание, являясь карой за совершенное преступление, осуществляется для исправления и перевоспитания осужденных и не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства. Но на самом деле пребывание в местах лишения свободы, нечеловеческие условия жизни рушат последнюю надежду на примирение осужденного с обществом. Окончательно закрепляется антисоциальная установка.
Понятие стыда, совести, которые следовало бы реанимировать, окончательно исчезает из сознания осужденного. Вынужденное пребывание в стадных условиях ведет к примитивизации личности, ее крайнему огрублению.
В тюрьме спасается лишь тот сильный и, в тоже время, гибкий человек, кто может спасти свой внутренний мир, не вступая в острые конфликты с тюремным миром.
Но, тем не менее, вполне возможно, что та система ИУ, которая сложилась в нашей стране, - это вариант, наиболее соответствующий уровню нашего общества.
Список использованной литературы.
1. Еникеев М.И. Юридическая психология. М., 2000.
2. Хабаров А. Тюрьма - зона. М., 1996.
3. Гуров А.И. Профессиональная преступность. М., 1990.