Снижение производительности труда, однако, не означает, что рабочий стал трудиться ленивее. Наоборот, его трудозатраты могли даже возрасти. Снизано это скорее с упадком энерго - и техновооруженности промышленного производства в современной России. Прямых данных об этом статорганы не публикуют, воспользуемся косвенными данными Госкомстата. Степень износа основных фондов в конце 90-х годов достигла примерно 52% в целом по промышленности, а в химии и нефтехимии она превысила уже 60%. Если в 1990 г. коэффициент обновления основных фондов в промышленности составлял 6,9, то в 1999 г. - 1,1, то есть ухудшился в шесть (!) раз.
За девять лет средний возраст промышленного производственного оборудования вырос на 7,12 года. Если в 1990 г. только 15% оборудования во всех отраслях промышленности имели более чем 20-летний "стаж" работы, то теперь таких "ветеранов" 35% всего аппаратного парка. В таких условиях падение производительности труда сдерживается только за счет роста трудозатрат рабочего класса, за счет его эксплуатации.
Характер воздействия деиндустриализации народного хозяйства на рабочий класс крайне противоречив. С одной стороны, последний в немалой степени компенсирует разрушительное влияние этого процесса, с другой — от деградации материально-технической базы сам подвергается разрушению.
Большую тревогу вызывают тенденции, связанные с изменением качественных параметров рабочего класса. Статистический ежегодник дает предельно лукавую информацию об изменении квалификационной структуры рабочей силы (и рабочего класса, в частности), сообщая данные только за 1997-1999 гг. Но даже из них следует, что численность "рабочих металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности", "водителей и машинистов подвижного оборудования", "операторов, аппаратчиков, машинистов и слесарей-сборщиков стационарного оборудования" продолжает сокращаться (по другим профессионально-квалификационным группам восстановлены показатели численности рабочих, которые были до дефолта ). Одновременно заметно выросла по сравнению с 1997 г. численность неквалифицированных рабочих, имеющих "профессии, общие для всех отраслей экономики".
Куда более полное представление о тенденциях, характеризующих изменение квалификации рабочего класса, дает изменение характера производимой продукции. Когда рабочий шестого (высшего) разряда после многолетнего участия в монтаже синхрофазотрона переведен на "сборку" кухонных кастрюль, то его квалификация постепенно утрачивается. Между тем в российской промышленности последних лет картина именно такая. Обратимся к одной из таблиц справочника "Производство основных видов продукции машиностроения". В ней около 50 видов важнейших изделий. Ни но одному из них не достигнуты показатели 1990 г. Особенно катастрофически пало производство наукоемкой продукции. Даже изготовление часов сократилось вдесятеро.
Статистический справочник сообщает профессиональную принадлежность нынешних безработных. Больше всего среди них " 'квалифицированных рабочих" (выделено мной. - В.Т.) крупных и мелких промышленных предприятий, художественных промыслов, строительства, транспорта, геологии и разведки недр - 1 млн. 791 тыс. человек. Если к ним прибавить безработных операторов, аппаратчиков, машинистов машин и слесарей-сборщиков, то проводимый курс делает "лишними людьми" примерно 3 млн. квалифицированных рабочих. Эта цифра мало изменилась по сравнению и с катастрофическим 1997-м и дефолтовским 1998 гг. За ними не только экономический упадок, но и деградация рабочей силы, что особенно опасно.
К деградации рабочего класса ведут и другие факторы. По данным Госкомстата средняя месячная заработная плата промышленно-производственного персонала в 1990 г. была равна 311 рублям. Примем ее за зарплату промышленного рабочего. О цене тех 311 рублей убедительно свидетельствуют данные авторов печально знаменитой программы "500 дней" С. Шаталина, Г. Явлинского , Б. Федорова, Е. Ясина и других. Они описали минимальный потребительский бюджет мужчины трудоспособного возраста. В нем наличествовало годовое потребление 54,8 кг мяса и мясопродуктом, 21 кг рыбопродуктов, более 184,3 литров молока (без учета сметаны, творога, сыра и других молокопродуктов), 183 яиц и т.д. В сумме этот минимальный расчет включал продукты питания 75 наименований. Предусматривались в нем и расходы на общественное питание. Авторы этих расчетов посчитали, что трудоспособный мужчина образца 1990 г. ежемесячно тратил на качественное, соответствующее медицинским нормам питание 36,9% своей месячной зарплаты. Еще четверть зарплаты предназначалась на одежду, белье и обувь (каждые два года новые полуботинки на полиуретане , кожаные туфли, летняя обувь; не забыты пижамы, галстуки, меховые шапки, зонт, кеды и т.д. и т.н.); 13% - на мебель, посуду и культтовары. Не забыты театр и кино, табак и взносы, жилище и коммунальные услуги... И на нес это около половины средней зарплаты работника промышленности. Л поскольку как минимум 90% вторых членов семьи тоже работали, то растить двоих детей было в общем-то совсем не накладно.
Обратимся к данным 1999 г. (более поздние сведения Госкомстата даны в усеченном виде). Среднемесячная номинальная начисленная зарплата нромышленно-произподственного персонала составляла 1838,1 рубля. Прожиточный минимум трудоспособного населения (без уточнения, мужчина это или женщина) - 1002,8 рубля. Мяса на год заложено 31,4 кг (к 1990 г. 43%;). Минимум потребления по рыбопродуктам укорочен в полтора раза. Перечень продуктов доведен до 28 наименований против 75 в 1990 г.
Постановлением правительства РФ № 232 от 16 марта 2000 г. предусмотрено, что энергетическая ценность минимального набора продуктов питания для трудоспособного мужчины должна составлять 2730 килокалорий. Но вот незадача - в тех же документах признается: у станочников, текстильщиков, обувщиков, машинистов поездов метро, водителей автобусов, троллейбусов и т.п. минимальная потребность составляет 2900-3200 килокалорий, а у горнорабочих, шахтеров, водителей грузовых автомобилей, металлургов, кузнецов и т.п. - не ниже 3400-3700 килокалорий. Иначе говоря, реально промышленному рабочему приходится тратить на питание ежемесячно на 20-25%, больше, чем правительством заложено в прожиточном минимуме. К тому же в нем не учитываются расходы на транспорт, связь, промтовары, на большинство услуг, в том числе коммунальных. Не учитывается и состав семьи. Вот и выходит, что средняя зарплата промышленно-производственного персонала в состоянии обеспечить средствами существования только самого работника. До детей ли?
Заметим, что в ряде отраслей зарплата выше приведенных уже средних величин — в топливной промышленности в 2,24 раза, в цветной металлургии - в 2,15. Но в промышленности строительных материалов, текстильной, швейной, кожевенной, меховой и обувной отраслях она не дотягивает и до официального прожиточного минимума. 36% всего промышленно-производственного персонала занято в машиностроении и металлообработке, и зарплата их составляет только три четверти от средней по промышленности.
Фактически это диктатура голода, которая сплошь и рядом приводит к деформации мировидения рабочего. Проблема выживания вытесняет из его сознания все остальное, и это одна из важнейших причин, почему в рабочем классе до сих пор не сложились ни классовая солидарность, ни осознание своих особых интересов.
А теперь о мелкобуржуазности. Она и у советского-то рабочего класса напоминала скрытую форму тяжелой болезни. Рабочие в третьем поколении в 80-е годы составляли абсолютное меньшинство рабочего класса. Среди всего городского населения России к 1990 г. горожане в первом поколении составляли почти пятую часть городского населения, примерно еще такая же доля - горожане во втором поколении. Эти цифры можно распространить и на рабочий класс. Иначе говоря, мелкобуржуазные корни т) нем дремали, но не высохли. Эта особенность рабочего класса ярко про явилась в ходе перестройки. Положение мелкого буржуа (например, продавца в частной лавке, спекулянта на рынке, челнока и т.п.) многие нашли более предпочтительным, чем положение труженика госпредприятия. С одной стороны, рабочий сам активно переходил в кооперативы, привлекаемый легким рублем, с другой, - массовая безработица 90-х с неизбежностью толкала его в ряды мелкой буржуазии.
Таблица 2
Забастовочное движение России
| Годы | Число предприятий, организаций, на которых проходили забастовки | Численность работников, вовлеченных в забастовки | |
| Всего (тыс. чел.) | В среднем на одно предприятие (чел.) | ||
| 1990 | 260 | 99,6 | 383 |
| 1991 | 1755 | 237,7 | 135 |
| 1992 | 6273 | 357,6 | 57 |
| 1993 | 264 | 120,2 | 455 |
| 1994 | 514 | 155,3 | 302 |
| 1995 | 8856 | 489,4 | 55 |
| 1996 | 8278 | 663,9 | 80 |
| 1997 | 17007 | 887,3 | 52 |
| 1998 | 11162 | 530,8 | 48 |
| 1999 | 7285 | 238,4 | 33 |
Одна из существенных характеристик класса - его способность защищать свои интересы. 90-е годы убеждают, что забастовка осталась в числе важных средств протеста трудящихся против эксплуатации. За десять лет они прошли на 61653 предприятиях и организациях, общее количество их участников составило 4 млн. 444 тыс. Приведем данные официальной статистики Госкомстата (см. табл. 2).
Несмотря на выразительность этих статистических данных, они требуют определенных комментариев. Если в 1990 г. забастовки проходили на 260 предприятиях и вовлечено в них было около 100 тысяч человек, то в 1991 г. под протестными лозунгами работа прекращалась на 1755 предприятиях и организациях, в акциях участвовало 237,7 тысячи человек, количество потерянного времени в среднем на одно бастовавшее предприятие - 1319 человеко-дней. Эти внушительные цифры и возьмем за точку отсчета. (В скобках заметим, что ни один цех не прекратил работу ни против ГКЧП, ни против ельцинского переворота.)