Как философ, большое влияние на студенчество имел В. Д.
Кудрявцев-Платонов (1828–1891), ученик А. В. Горского и Ф. А. Голубинского и преемник последнего по кафедре (1854–1891). Убежденный идеалист по своим философским взглядам, он умел убедить и своих студентов, ибо в его на удивление гармонической личности идеализм сочетался с глубокой религиозностью и нравственной чистотой. Он относился к тем редким академическим преподавателям, которые умели снискать себе уважение и любовь уже с самого начала своей деятельности; и в молодости, и в старости его личность очаровывала какой-то прозрачной ясностью. Как автор научных трудов, он был не слишком плодовит. «В книгах Кудрявцева,— пишет Г. Флоровский,— покоряет этот стиль внутренней свободы, душевное изящество и благородство, с каким этот человек недрогнувшей веры ведет свое спекулятивное оправдание или обоснование этой веры, строит свой критический синтез среди недостаточных решений других философских школ»[264]. После кончины Кудрявцева-Платонова кафедру унаследовал его ученик А. И. Введенский (1888–1912). Большим авторитетом как преподаватель пользовался П. И. Горский-Платонов, который с 1878 по 1888 г. являлся еще и инспектором академии. За 37 лет своей профессорской деятельности он читал и древнееврейский язык (1858–1895), и библейскую историю (1858–1870), и библейскую археологию (1870–1892)[265].
А. В. Горский поставил преподавание церковной истории в академии на солидный научный фундамент. В области всеобщей церковной истории упомянем А. П. Лебедева, как историка Русской Церкви — Е. Е. Голубинского. Лебедев (1845–1908) был ярким представителем той части профессуры, которая страстно выступала в защиту Устава 1869 г., ибо он был направлен против ученого монашества и его господства в академиях. Как сын своего времени (60–70-х гг.), он представлял собой тип, получивший в России название «либерального профессора». Его лекторская и авторская манера отличалась живостью, общедоступностью и склонностью к популяризации. Студенты любили его. Он часто привлекал западную церковно-историческую литературу и учил студентов пользоваться ею. Его учеником был Н. Н. Глубоковский, автор замечательной церковно-исторической монографии «Блаженный Феодорит, епископ Киррский. Его жизнь и литературная деятельность» (М., 1890, 2 т.); позднее он обратился к изучению Нового Завета. Из-за разногласий с учеными монахами в академии Лебедев оставил в 1895 г. кафедру и перешел в Московский университет. Живо интересуясь церковно-политическими вопросами, он принял активное участие в дискуссиях 1905–1906 гг. по поводу церковной реформы[266].
В том же году, что и Лебедев, академию покинул Е. Е. Голубинский (1832 или 1834–1912). Это был ученый в собственном смысле слова, ученик Горского, усвоивший критический метод своего учителя. Его лекции были научно насыщенны и потому далеки от популяризаторской манеры Лебедева. С величайшей заботливостью он относился к подготовке научной смены. В своем труде «История Русской Церкви» Голубинский поднял множество проблем, требовавших критического источниковедческого изучения, и тем дал чрезвычайно сильный толчок к появлению множества работ по истории Церкви. Среди его учеников достойны особого упоминания профессора Н. Ф. Каптерев (1847–1917) и С. И. Смирнов (1870–1916); оба были в то же время учениками А. П. Лебедева и В. О. Ключевского. После того как Голубинский ушел в отставку, с 1896 г. историю Русской Церкви стал читать Смирнов, личность заметная и как исследователь, и как преподаватель (до 1906 г.— доцент, затем — экстраординарный, а с 1914 г.— ординарный профессор)[267]. Каптерев, бывший еще и учеником Горского, как и последний, постоянно прибегал к материалам из политической и общественной жизни России, так что его лекции по всеобщей светской истории немало способствовали и церковно-историческим исследованиям[268].
Научно-критический метод, примененный Голубинским к истории Церкви, доминировал и в его лекциях, что вызывало неудовольствие в консервативных кругах иерархии. В 1881 г. первая часть первого тома «Истории Русской Церкви» была представлена в качестве докторской диссертации и получила одобрение академического совета. Однако Святейший Синод отказал в ее утверждении, которое было получено лишь в следующем году благодаря энергичному вмешательству Московского митрополита Макария Булгакова, выступившего в защиту автора как ученого. Голубинский не раз подвергал резкой критике труды митрополита Макария в области истории Церкви, и тем не менее не кто иной, как Макарий, предоставил средства на издание первого тома «Истории». Между тем недовольство высшего церковного руководства Голубинским росло; особенно ясно оно выразилось в письме обер-прокурора К.
П. Победоносцева ректору Московской Академии в 1883 г., в котором «тенденциозное торжество» в честь 25-летнего юбилея ученого было объявлено нежелательным. В 1895 г. Голубинский добровольно вышел в отставку[269]. Еще со времени первой реформы 1808–1814 гг. за Московской Академией закрепилась слава ведущей, занимающей особое место в системе духовного образования и в истории русского богословия.
Киевская Академия была единственной, где после реформы 1869 г. ученому монашеству удалось сохранить за собой ректорство и общее руководство. В истории Киевской Академии, бесспорно, почетное место принадлежит ее долголетнему ректору архимандриту, позже епископу Сильвестру Малеванскому (1883–1897), который, будучи профессором догматики, много способствовал развитию этой дисциплины[270]. Теснейшим образом с академией была связана деятельность В. Ф. Певницкого († 1911), сначала (с 1860 г.) доцента по церковной литературе, а затем долгие годы профессора пастырского богословия, гомилетики и истории проповеди. Через его школу прошли чуть ли не все священники Киевской и южных епархий во 2-й половине XIX и начала XX в. Ему, опытному педагогу, который был к тому же и плодовитым литератором, удалось, как ни в какой другой академии, пробудить в студентах истинное усердие к проповеди. С начала 60-х гг. Певницкий опубликовал в «Трудах» академии большое число работ по проблемам Церкви и общества, особенно о реформе 1869 г. и высшем образовании. В 1905–1907 гг. он активно участвовал в подготовке церковной реформы[271]. Нравственное богословие в продолжение нескольких десятилетий также читал человек светский — М. А. Олесницкий, сначала доцент, а затем профессор по кафедре нравственного богословия и педагогики. Как и на многих его современников, преподавателей академий после 1860 г., глубокое впечатление на него произвело протестантское богословие, его этика основывалась главным образом на системе Ричля (Ritschl) (1822–1889). Консерватор и человек строгих правил, митрополит Иоанникий Руднев (1891–1900) в конце концов заставил этика-либерала отказаться от этого предмета и с 1895 г. ограничиться лекциями по психологии[272]. Кафедра истории Русской Церкви несколько десятилетий, с 1861 по 1897 г., тоже находилась в одних и тех же руках — профессора И. И. Малышевского. Служебное долголетие было вообще характерно для Киевской Академии, в которой и смены ректоров происходили относительно редко: за период с 1859 по 1897 г.— всего дважды. Другой ее замечательной особенностью было сохранение преподавания главных дисциплин за светскими учеными даже после Устава 1884 г. Всеобщую церковную историю почти 30 лет читал М. Г. Ковальницкий, позднее ставший с именем Димитрия архимандритом и епископом (принял монашеский сан в 1898 г.). По окончании Киевской Академии он преподавал сперва, будучи предшественником М. А. Олесницкого, нравственное богословие (1867–1869), затем всеобщую церковную историю, позднее он стал инспектором (1895–1898) и ректором академии (1898–1902). С 1902 по 1917 г. ректорами здесь были, теперь уже часто сменяясь, ученые монахи. Из профессоров заслуживает еще упоминания литургист А. А. Дмитриевский († после 1929 г.), много сделавший для развития этой не избалованной особым вниманием в российских академиях дисциплины[273]. Ректором Казанской Академии в 1869 г. (год реформы) был архимандрит Никанор Бровкович (1868–1871). Он читал введение в богословие вполне в духе реформы: его лекции отличались завершенностью формы и богатством содержания. Никанор был замечательным воспитателем, по словам Я. А. Богородицкого, он внимательно и проникновенно изучал способности, душевные качества и настроения студентов, он был врагом всякой непорядочности, любил как внешнюю, так и внутреннюю (душевную) красоту, был гуманным, экспансивным, чрезвычайно энергичным человеком в деле преподавания и воспитания в академии[274]. Как сообщает историк академии П. Знаменский, Никанор Бровкович обладал талантом выбирать из числа студентов по-настоящему одаренных людей для подготовки их к научной и преподавательской деятельности[275]. Когда он стал викарием Донской епархии, должность ректора на долгих 24 года, с 1871 по 1895 г., перешла к протоиерею А. П. Владимирскому (1821–1906), который оказался последним ректором академии из белого духовенства. По оценке П. Знаменского, его ректорство было временем мира, благополучия и счастья для Казанской Духовной Академии. Когда же протоиерей Владимирский был отправлен с почетом на покой и стал членом Учебного комитета при Святейшем Синоде, его преемником был назначен, как уже говорилось, молодой архимандрит Антоний Храповицкий[276]. Пастырское богословие в Казани преподавал А. В. Вадковский, сначала доцент, затем профессор и, наконец, инспектор, пока в 1886 г. он не был переведен на должность инспектора Петербургской Академии. Он учился в Казанской Академии, и еще Никанор Бровкович, будучи ректором, обратил внимание на способного студента, впоследствии снискавшего себе известность в сане митрополита Петербургского Антония[277]. Неотделим от Казанской Академии профессор П. В. Знаменский (1836–1910), в течение 35 лет читавший в ней курс истории Русской Церкви. Он является автором истории академии за период с 1842 по 1870 г.— лучшего труда по истории русского духовного образования. Знаменский положил начало изучению церковной реформы Петра I, а его работы по истории приходского духовенства и духовной школы до сих пор служат основой для исследователей. По его учебнику (1-е изд. в 1870 г., последнее — в 1912 г.) историю Русской Церкви учили в течение полустолетия почти во всех семинариях. Точностью формы и содержательностью отличались и его лекции в академии[278]. Как догматист заслуживает упоминания В. И. Несмелов (1863 — после 1917 г.), прежде читавший патристику[279]. Изучение истории русского раскола и борьбы с ним приобрело в Казани особую значимость благодаря 40-летней преподавательской деятельности профессора Н. И. Ивановского (1840–1913). Он был ожесточенным противником старообрядчества и в своих лекциях вел беспощадную борьбу со всеми его оттенками и толками[280]. Успешной была деятельность литургиста и церковного археолога профессора Н. Ф. Красносельцева († 1898). Из его школы вышел А. А. Дмитриевский, ставший сначала доцентом в Казанской, а затем профессором в Киевской Академии. В конце 80-х гг. Красносельцев принял приглашение Одесского университета, где продолжил свои исследования по истории православной литургики. Церковное право с 1881 г. более 30 лет читал профессор И. С. Бердников (1841–1914). Его лекции, насыщенные богатым материалом, были изданы в двух объемистых томах. Предмет его особого интереса — отношения между Церковью и государством в Византии и России[281].