История и последствия сельхоз освоения России (стр. 7 из 7)
2. Можно ли говорить о дефиците земельных ресурсов сейчас, когда даже на фоне тенденции сокращения пахотных земель, на душу населения приходится 0,88 га (в среднем в мире 0,24 га пашни на человека)? Для ответа на этот вопрос следует разграничить понятия.
Применение термина «дефицит земли» к так называемым «хозяйствам населения», к которьм относятся личные подсобные хозяйства (приусадебное землепользование) (ЛПХ), коллективные и индивидуальные сады и огороды, вряд ли оправдано. По данным Госкомстата, средний размер участка ЛПХ составлял в 1998 г. 0,4 га, других форм хозяйств населения - 0,087 га [58]. Вспомним, что сельскохозяйственное производство теряло смысл в результате реформ 1861 г. при наделе в «несколько десятин». Обратим внимание на то, что «несколько десятин» - это несколько гектаров земли. Соответственно, размер участка современных хозяйств населения - это даже не дефицит земли, а ее отсутствие для товарного производства. [6]
Если говорить о различных формах коллективных сельскохозяйственных предприятий, то они не испытывают, как правило, проблемы дефицита земли. Являясь неэффективными собственниками, эти хозяйства продолжают занимать подавляющую часть земель сельскохозяйственного назначения (рис. 2).
Рис. 2. Эффективность землепользования различных категорий собственников, 1998г.
По различным причинам, и коллективные сельхозпредприятия в форме акционерных обществ, и личные подсобные хозяйства нельзя считать ни достижением, ни потенциальной движущей силой реформы. ЛПХ в том или ином виде существовали и при Сталине. Они имеют определенный предел роста, определяемый малым размером участка. В настоящее время они являются символом и формой примитивного натурального хозяйства. Коллективные сельхозпредприятия могут, видимо, существовать лишь в условиях Центрального черноземья, где, благодаря высокому почвенному плодородию и определенному менталитету населения, возможно применение жестких вертикальных схем управления при выращивании ограниченного набора культур на больших площадях. Но, как уже говорилось, и их нельзя считать устойчивыми в том виде, в котором они существуют, так как они слишком малоотзывчивы к требованиям рынка. Кроме того, схема управления такими хозяйствами должна быть вписана в строгую систему обязательных агроэкологических мероприятий, экологических ограничений и обременении.
Наконец, если речь идет о фермерских хозяйствах, то они не испытывают недостатка в земельной площади для сельскохозяйственной деятельности: средний размер участка составляет 48 га. По мнению Е.и С. Пономаренко, «весь ход земельных реформ 19-20 веков в нашей стране и странах Европы показал, что сельское хозяйство более эффективно вести на достаточно крупных частных наделах. Однако, полная неопределенность статуса землевладения приводит к уничтожению ресурсов и снижению продукционного потенциала территории на следующем этапе развития (через 10-20 лет)».
Дело в том, что именно земля (и только) может быть основой успешной деятельности фермера в условиях рынка. Если городской житель может начать свое дело, заложив квартиру и получив кредит, то для фермера эта возможность официально исключена - даже не по причине отсутствия законодательства об ипотеке, а просто потому, что в стране отсутствует развитый земельный рынок, связанный с рынком капитала. Высокое соотношение доли занимаемой земли и доли фермерской продукции, как это видно на рис. 2 (у фермеров - 3; у колхозов - 2; у хозяйств населения - 0,1) - результат кризисного состояния фермерских хозяйств, испытывающих острую нехватку основных средств и долгосрочных кредитов. В этих условиях фермеры не способны эффективно использовать даже те небольшие наделы, которые у них есть. Поэтому в отношении фермера следует говорить не о дефиците земли, а о невозможность использовать ее в полном экономическом смысле: как способ получить и урожай и как источник собственных средств.
Несмотря на это, именно фермерские хозяйства являются единственным потенциально эффективным и устойчивым субъектом рынка сельскохозяйственного производства. Только они, при условии реализации прав собственности на землю, могут быть кровно заинтересованы в сохранении природных ресурсов своего хозяйства; только они могут в соответствующих правовых условиях не только увеличивать, но и использовать по назначению ренту. Но именно в силу того, что они являются субъектами главной, сельскохозяйственной сферы агропромышленного комплекса, они испытывают на себе всю специфичность этого рьшка, прежде всего, так называемые, долгосрочную и краткосрочную фермерские проблемы и вытекающее из них особое поведение фермера на рынке, его дуализм по отношению к земле и другим природным ресурсам.
Неопределенность в отношениях собственности действительно чаще всего приводит к дефициту земли или других ресурсов. Поясню это следующими ссылками.
«Неопределенность в отношениях собственности» следует понимать широко, учитывая все многообразие содержания понятия «собственность» как «сложной субординированной системы отношений, складывающихся между отдельными индивидами, социальными группами и классами». Именно субординация отношений лежит в основе неопределенности. Вспомним, что эволюция системы отношений между арендаторами и землевладельцами в середине XVIIвека привела к крепостному праву. Объектом налогообложения стали трудовые ресурсы, а не земля. Это могло произойти только в условиях сильного давления со стороны сильного государства - это и произошло в 1718 г., в эпоху Петра I. Казалось бы, снятие налогового бремени с землевладельцев должно было привести к снятию проблемы дефицита земли. Но в условиях неравного доступа к ресурсам (доступ имела только ограниченная часть общества; помещики не допускали миграции крестьян на новые земли) возникла ситуация, когда в центральных областях возник дефицит земли, а южные земли оставались неосвоенными. Итак, первое, к чему приводит искусственная субординация в отношениях собственности - неравный доступ к ресурсам. Пик неравноправия был достигнут в советскую эпоху, когда число собственников сократилось до одного - им стало государство, а само понятие «дефицит земли» потеряло смысл.
С начала Генерального межевания (1766 г.) неопределенность в отношении собственности привела не к дефициту земли, а к вырубке лесов в лесостепи и невозобновимой потере биоразнообразия. Причина этого -неопределенный правовой статус пользования ресурсами. В частности, именно неопределенный правовой статус рождает недоверие землепользователя к усилиям государства. В.Г. Короленко описывает, как крестьяне не хотели брать землю во время реформ 1861 г. даже на очень льготных условиях, соглашаясь лишь на «дарственный надел». Другое отношение было к переселению: «кто успеет добраться до Сибири, тот окажется там лишь в милостивой царской воле». Таким образом, только мотивация полной правовой определенности может быть стимулом для разрешения проблемы дефицита земли. [7]
Вряд ли нужно обсуждать тезис о необходимости соблюсти компромисс между «интересами природы» и «интересами человека» (термины плохи, но употребимы). Но такой компромисс может быть достигнут лишь в условиях стремления к совершенному рынку с равным доступом к ресурсам. Как было показано, всякое иное решение приводит к непредсказуемым и весьма опасным агроэкологическим и социальным последствиям. Речь идет о рынке земли, сопровождаемом продуманной системой ограничений и обременении. Роль правового регулятора, таким образом, берет на себя государство. «Если отказаться о примитивного подхода «или - или», - пишут Е. и С. Пономаренко, - при котором молчаливо предполагается, что возможна только альтернатива «или централизованная или децентрализованная система", то можно сказать, что чем больше степень централизации системы, тем выше требования к эффективности управления. Самые крайние варианты (абсолютно жесткая централизация и полная децентрализация без всякого вмешательства государства), по-видимому, совершенно бесперспективны». Аналогичное мнение высказывается в документах Конвенции по биоразнообразюо (Буэнос-Айрос, 1996): «И интенсификация и отказ от природопользования вели бы к потере биоразнообразия в областях с высокими естественными ценностями, если нет адекватной политики сопровождения, другими словами, если адекватные природоохранные меры приняты одновременно или, лучше, заранее.» В материалах Рижской Конференции также признается, что "забрасывание сельскохозяйственных угодий может иметь такой же эффект, как и интенсификация". [7]
Устойчивое сельское хозяйство зависит от состояния биоразнообразия. Главную («вечную») проблему сельского хозяйства в России можно сформулировать следующим образом: «перманентная истощительная эксплуатация природных ресурсов в условиях неопределенности отношений собственности на землю». Наличие территорий, слабо затронутых хозяйственной деятельностью человека, является преимуществом, но не снимает проблему, которая гораздо острее, нежели в развитых странах с интенсивным типом устойчивого сельского хозяйства. Цивилизованному рынку земель сельскохозяйственного назначения в перспективе нет альтернативы - его отсутствие гораздо опаснее для природы и человека. Реальность заключается в том, что общественная потребность и осознание необходимости цивилизованного рынка земли наступит только по прошествии всего пути «дикого рынка». Опасность этого длительного переходного этапа определяется спонтанным процессом избыточной эксплуатации земельных и лесных ресурсов и развития рынка земли без соответствующего правового обеспечения и мотивации к сохранению биоразнообразия.
1. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1992.
2. Докучаев В.В. Дороже золота русский чернозем. М.: МГУ, 1994.
3. Исаев И.А. История государства и права России. М.: Юрист, 1999.
4. История России IX-XXв. Под ред. Б.В. Леванова. М.: ЗелО, 1996.
5. Крупенков И.А. История почвоведения. М.: МГУ; Инфра-М, 1997.
6. Пономаренко Е.В., Понамаренко С.В., Хаванин В.П., Офлан Г.Ю. Земельная реформа в России.: Лаборатория экопроектирования СОЭС, 1996.
7. Серова Е.В. Аграрная экономика. М: ГУ ВСИЭ, 1999.