Генерал-майор А. И. Сорокин
14 июня контр-адмирал Виттефт донес адмиралу Алексееву о результатах выхода в море 10 июня. Всю вину за неблагоприятный исход выхода он принимал на себя, неуспех эскадры объяснил недостатками практики совместного плавания кораблей и слабой боевой подготовкой личного состава флота. “Осмотревшись и выждав дальнейшего хода военных действий, — писал Витгефт в заключение донесения, — буду далее действовать сообразно обстоятельствам, так как, очевидно, выждать, как это ни прискорбно, вновь благоприятного момента и успеха разбить японский флот до прихода из России эскадры я не считаю возможным надеяться и повело бы лишь к его потере”.
Таким образом, командующий считал подчиненный ему флот небоеспособным и до прихода 2-й Тихоокеанской эскадры Рожественского не видел возможности предпринимать какие-либо активные действия. 3июля Витгефт получил ответ. Главнокомандующий писал: “...я не нахожу достаточных оснований, по которым вместо исполнения моих указаний — выйти в море и атаковать неприятеля, нанести ему поражение, вы приняли решение возвратиться на рейд...”. Так как неприятель на сухопутном фронте начал наступление против крепости, Алексеев советовал флоту находиться в полной готовности к уходу из базы, а до этого времени оказывать войскам содействие в обороне, активно действуя всей эскадрой и отдельными кораблями. На случай если положение крепости будет безнадежным, наместник приказывал выйти в море и по возможности, не вступая в бой с флотом противника, уходить во Владивосток.
О положении на маньчжурском театре Алексеев сообщал, что армейский корпус, предназначенный для выручки Порт-Артура, под напором японцев отступил к главным силам, но русские сухопутные силы в Манчжурии достигли 200тысяч человек и в ближайшее время следует ожидать серьезного нажима на противника.
Но “Какой бы ни был успех, — писал адмирал, — без успеха на море, он не будет иметь значения. Между тем все, что на море, производит громадное впечатление в Японии. Уничтожение трех транспортов нашими крейсерами вызвало целую панику, а равно выход и эскадры из Артура... будьте бдительны и не пропускайте благоприятной минуты снова выйти с Вашей эскадрой, но только без возвращения на Артурский рейд”.
В телеграмме главнокомандующего, полученной Витгефтом одновременно с письмом, вопрос о выходе эскадры был уже поставлен как приказ: “...пополнив все запасы... обеспечив безопасный выход и избрав благоприятный момент, выйти с эскадрой в море и, по возможности, избежав боя, следовать во Владивосток, избрав путь по усмотрению”.
Обмен телеграммами между главнокомандующим и командующим, эскадрой продолжался до тех нор, пока Алексеев, наконец, 17июля.( категорически не приказал Витгефту выходить с флотом во Владивосток. “...Принимая во внимание, — писал он, — что поддержка Артуру может быть оказана не ранее сентября и что Балтийская эскадра может прибыть сюда только в декабре, для Артурской эскадры не может быть другого решения, как напрячь все усилия и энергию и, очистив себе проход через неприятельские препятствия, выйти в море и проложить себе путь во Владивосток, избегая боя, если позволят обстоятельства”.
Приказывая Витгефту прорываться во Владивосток, наместник исходил из того, что Порт-Артур до прихода Балтийского флота не продержится, и если эскадра не уйдет из крепости, то погибнет. Прорвавшись во Владивосток и соединившись там с крейсерами, она сможет постоянно угрожать морским путям сообщения противника, а после прихода на Дальний Восток 2-й эскадры русский флот будет иметь возможность встретиться с флотом противника в морском сражении
25 июля Виттефт получил от наместника последнюю депешу: “Вновь подтверждаю... к неуклонному исполнению вывести эскадру из Порт-Артура... невыход эскадры в море вопреки высочайшей воле и моим приказаниям и гибель ее в гавани в случае падения крепости лягут тяжелой ответственностью перед законом, лягут неизгладимым пятном на андреевский флаг и честь родного флота. Настоящую телеграмму сделать известной всем адмиралам и командирам”.
Оставаться флоту в Порт-Артуре в это время было крайне опасно •еще и потому, что японцы установили осадные батареи и 25июля открыли огонь по городу, порту и кораблям. Стрельба не корректировалась, попадания в корабли были случайными, но тем не менее в первый же день обстрела пострадал броненосец “Цесаревич”: снаряд попал в его боевую рубку. 27июля в броненосец “Ретвизан” попало семь снарядов. Через образовавшуюся пробоину ниже ватерлинии корабль принял до 500тонн воды. После телеграммы Алексеева и начала обстрела кораблей в гавани Витгефт приступил к выполнению приказа, хотя в благополучный исход по-прежнему не верил. 26июля на броненосце “Цесаревич” он объявил флагманам и командирам кораблей последнюю телеграмму Алексеева и назначил выход эскадры на 6часов утра 28июля. К этому времени он приказал принять топливо, снабжение и пр. Указаний, как вести бой при встрече с противником, адмирал не дал, сказав, что он будет пользоваться инструкциями, выработанными в свое время адмиралом Макаровым.
Взгляды Витгефта на исход прорыва с предельной ясностью были высказаны им на совещании офицеров, “Кто может, тот и прорвется, — говорил адмирал, — никого не ждать, даже не спасать, не задерживаясь из-за этого; в случае невозможности продолжать путь, выкидываться на берег и по возможности спасать команды, а судно топить и взрывать; если же не представится возможности продолжать путь, а представится возможным дойти до нейтрального порта, то заходить в нейтральный порт, даже если бы пришлось разоружиться, но никоим образом в Артур не возвращаться, и только совершенно подбитый под Порт-Артуром корабль, безусловно не могущий следовать далее, волей-неволей возвращается в Артур”.
Приказ о выходе эскадры был разослан на корабли в этот же день. “Известие о предстоящем выходе в море вызвало не энтузиазм, а... вздох облегчения, — записал в своем дневнике старший офицер крейсера “Диана” капитан 2ранга Семенов. — Необходимость этого выхода была до такой степени очевидна, массы были так проникнуты этим сознанием, что упорство “начальства” порождало среди наиболее горячих голов самые ужасные подозрения... Иногда казалось... что вот-вот по эскадре пронесется зловещий крик: — “Измена! Начальство нас продало!..”.
Началась спешная подготовка к дальнему и полному неизвестности походу.
В ночь на 28 июля корабли эскадры, назначенные для прорьгва, были готовы к выходу. Во Владивосток уходили броненосцы “Цесаревич”, “Ретвизан”, “Победа”, “Полтава”, “Пересвет” и “Севастополь”; крейсера “Аскольд”, “Паллада”, “Диана” и “Новик”; миноносцы “Выносливый”, “Бесшумный”, “Властный”, “Грозовой”, “Бойкий”, “Бурный”, “Беспощадный” и “Бесстрашный” и госпитальный транспорт “Монголия”. Остальные корабли, в том числе и броненосный крейсер “Баян”, незадолго до выхода подорвавшийся на мине, оставались для обороны крепости. Уходившие корабли были укомплектованы личным составом, обеспечены углем и боеприпасами, но не имели достаточно орудий, которые в свое время были сняты для усиления крепости; всего недоставало: 6-дюймовых орудий - 10; 76-миллиметровых - 18 и других - 65.
Японский флот между тем продолжал нести блокадную службу. Адмирал Того, будучи уверен, что русская эскадра в связи с тесной осадой крепости с суши неизбежно выйдет в море, усилил наблюдение за порт-артурским рейдом и перебазировал свои главные силы от островов Эллиот к острову Роунд, ближе к Порт-Артуру. К 28июля дислокация японского флота была следующая: броненосцы “Миказа”, “Асахи”, “Фуджи”, “Шикишима” и броненосный крейсер “Асама” находились в районе острова Роунд; крейсера “Якумо”, “Касаги”, “Такасаго” и “Читозе” — в 15 милях южнее Ляотешана; крейсера “Акаси”, “Сума” и “Акицусу” — у Энкоунтер-Рока; крейсера “Хашидате” и “Матсушима” — в бухте Сикау около Порт-Артура; 1, 2 и 3-й отряды миноносцев несли блокаду порт-артурского рейда; 4-й отряд стоял в Дальнем; броненосец “Чин-иен”, броненосные крейсера “Ниссин” и “Кассуга” находились в море вблизи Порт-Артура; крейсера “Итсукишима” и “Идзуми” — у островов Эллиот, “Чиода” — в Дальнем. Вице-адмирал Камимура с броненосными крейсерами находился в Корейском проливе. Он имел приказ не допустить в Желтое море владивостокские крейсера.
Наступило утро 28июля. С восходом солнца русские корабли начали выходить из внутренней гавани на рейд и занимать свои места по диспозиции. Рейд был предварительно протрален. В 8часов 45минут эскадра в кильватерной колонне, следуя за тралящим караваном, вышла в море.
За выходом флота с самого утра наблюдали несущие блокаду японские миноносцы и крейсера. Адмирал Того, как и 10июня, был своевременно извещен, какие корабли вышли в море и каким курсом идет эскадра.
Оставляя Порт-Артур, Витгефт донес адмиралу Алексееву: “Согласно предписанию выхожу с эскадрою прорываться во Владивосток. Лично и собрание флагманов и командиров, принимая во внимание все местные условия, были против выхода, не ожидая успеха прорыва и ускоряя сдачу Артура, о чем доносил неоднократно”. Командующий и большинство его командиров еще задолго до выхода не верили в благоприятный его исход и с этой мыслью шли в бой.
Сам Витгефт, свыкшись с мыслью, что эскадра не может одержать победу и прорваться во Владивосток, не проявлял должной инициативы и не принимал решительных мер, чтобы организовать победу и разгромить врага.
В 10час. 30мин. флагманский корабль лег на курс 125°, тралящий караван был отпущен. К 11часам скрылся из вида Ляотешан. Стоял ясный солнечный день. Эскадра шла в кильватерной колонне: головным — броненосец “Цесаревич”, под флагом командующего, за ним “Ретвизан”, “Победа”, “Пересвет” (флаг младшего флагмана контр-адмирала Ухтомского), “Севастополь” и “Полтава”, крейсера “Аскольд”, “Паллада” и “Диана”. Крейсер “Новик” шел впереди эскадры, миноносцы были на траверзе флагманского броненосца — четыре с правой стороны и три с левой.