Третий вариант востребованности, тиражирующий то, что никому в отдельности не нужно, показывает в ином ракурсе, насколько наши сограждане склонны буквально каждую проблему считать глубоко личной, даже если именно эта проблема так или иначе затрагивается интересы каждого. Отсюда рождается иллюзия о достаточности выключения кнопки, чтобы чувствовать себя свободным. Напомним, что сказанное не является перманентным атрибутом человеческого существования, а имманентно времени повышения базовой тревожности, и все вместе приводит к мощному синергизму всплеска общественной активности: нагруженные нерешенными проблемами, люди еще более зависимы от возможности выхода на уровень общественной жизни.
Третий вариант востребованости как форма зависимости человека от СМИ не интерпретируется как потребление внешней информации, лучше — как вхождение в виртуальный надличностный мир. Для человека, самоидентифицирующегося на уровне рядового члена общества, пассивная некритичная востребованность в предлагаемой журналистской продукции есть одна из форм потребности в высшем авторитете для оформления и ограничения социальных амбиций в личном общении. В принципе неопределенная неограниченность социальных амбиций и ее нарастание характерны для времени, но особенно выражено данное явление для нашего общества. Без внешнего авторитета человек способен потерять круг личного общения и оказаться в изоляции. Иными словами данное явление может быть интерпретировано как продленная инфантильность, личностная социальная незрелость, в общем-то поддерживаемая отечественными властными структурами вообще и журналистикой в том числе. В указанном ключе макросоциальная сфера, в которой рядовой гражданин общества пребывает пассивно да и то фактически в ее виртуальном имижде журналистского творчества, не замещает живое общение, а возвращает человека в него и даже лечит. Однако зависимость от СМИ усиливает. Далее можно рассматривать услышанное, увиденное и прочитанное как эстетическую информацию относительно которой происходит поляризация и структурирование аудитории. Как и по восприятию культуры вообще, люди вступают в общение по принципу общих книг, фильмов статей и их оценки, позитивно или негативно.
Зависимость потребителя информации от ее производителя усиливается отсутствием в открытой публикации ключевой информации, создающим эффект отчуждения «приобщенных» к общественной игре от «живущих на общих основаниях». Стремление передавать некую управляющую информацию в настоящее время даже не маскируется — она внедряется в такое заполнение эфира, которое даже на престижной, с высокой оплатой журналистского труда радиостанции «Эхо Москвы» может напоминать радиоузел пионерского лагеря. Явление зависимости личности от навязываемой информации не может быть оценено однозначно. Можно сказать, что система СМИ, творя некую виртуальную «общественную жизнь» в процессе личного конкурентного самоутверждения составляющих ее многоролевую игру журналистов, создает для общества некое описанное будущее и тем приводит в действие механизмы развития цивилизации. Первичной причиной перемен является нарастание базовой тревожности общества, которая сама по себе не находит естественного выхода кроме очевидной деструктивности. В исторической действительности есть и примеры, когда как пресса, так и само государство выполняли деструктивную функцию, обеспечивая незадержанность и эффективность катастрофического перехода. Однако эта самостоятельная тема выходит за рамки настоящей работы (см. также «типологическая структура»).
Язык телевидения — изобразительно–выразительные средства: слово, звук, изображение. Изобразительный ряд формируется на основе трех основных компонентов — кадра, плана и ракурса с помощью монтажа. Развитие телевизионных жанров, детализация их структуры и дивергенция вариантов позволяет наглядно продемонстрировать, насколько эклектично–богатым конгломератом изобразительных средств владеет телевидение, включающее чисто журналистскую деятельность, сближающую его с прессой и тем породившее понятие «электронные СМИ», и художественно–творческую деятельность, сближающую его с театром и кино. Разумеется, одновременно телевидение использует и семиотическую систему в любой форме эволюционно–творческого текста — знак и символ, сочетаясь в ненавязчивых последовательностях, путем ассоциативной игры параллелизмов и контраста создают мощные, эмоционально активные в зрительском восприятии инвариантные относительно времени и места стереотипические мифы и символы. Каждый конкретный символ в высокой степени условен в зависимости от индивидуального опыта личности зрителя и лишь суперпозиция образов от многих использованных знаков создает в восприятии зрителя богатый содержательный образ.
В последнее время все больше говорят и пишут о том, что сложные проблемы нашего общества усугубляются постоянным увеличением показа сцен насилия на экране, и напрямую связывают с этим разного рода эксцессы и беспорядки в общественной жизни. Министр внутренних дел России Борис Грызлов в обращении к студентам и преподавателям факультета журналистики МГУ («Российская газета», 7 июня 2002 г.) писал, что «чрезмерное насилие на экранах ведет к насилию в жизни». По его словам, «создается впечатление, что человек в России рождается только для того, чтобы совершить преступление или его раскрыть. Психологи уже заговорили о «криминализации массового сознания».
Потоки информации приобрели новые пространственно-временные формы. Они стали носить внеисторический и внегеографический характер. «Виртуальный мир» глобальной власти повсеместно вытесняет из сферы принятия решений локальные сообщества, лишает их самобытности и внутренней ценности (см.: CastellsM. TheInformationAge: Economy, SocietyandCulture. Oxford, UK, 1996)
Тип хронотопа - специфика телевизионных жанров заключается в пространственно–временной организации, которая связана с возможностью одновременности показа события и его восприятия, то есть то, что называется сиюминутностью и вне телевидения невозможно в форме жанровой атрибутики всеобъемлющих изобразительных средств. Например, прямой репортаж возможен и на радио, но там он идет без изображения (видеоряда). В этом понятие телевизионного жанра непосредственно соотносится с понятием хронотопа. Типология хронотопа разработана в литературоведении, но применима к любому виду искусства с текстовой формой творческого продукта, в чем прослеживается прямая связь телевизионной драматургии с филологическими закономерностями.
Жанр(фр. genre) — формально–содержательная категория, разработанная в литературоведении с целью классификации творческих продуктов текстового характера (произведений) по их типу. Здесь нет противоречия — формальная как единица классификации, т.е. продукт соответствующей формализованной процедуры, и одновременно типологически содержательная. В основе понятия жанра лежит классификация по типологии или конкретно по диагностическим характеристикам, которая, как и любая классификация, достаточно условна: так, репортаж может включать интервью, как документальное произведение — использовать элементы игрового (постановочного, художественного) искусства. Равновозможно жанр может быть определен как исторически сложившийся тип произведения, имеющий общие характеристики и закономерности. Каждому жанру можно приписать как минимум четыре характеризующих признака: 1. функциональную направленность, 2. степень обобщенности повествования (глубина анализа в интерпретации фактов и связей данного события с другими), 3. оценка события, или эмоционально–аксиологическая направленность, 4. характер использования тех или иных изобразительно–выразительных средств в различной степени и соотношении. В восприятии произведения зрителем большую роль играет форма «заявленного жанра», определяемая коммерческим названием экранного продукта или анонсом. Заявленный жанр может повысить кассовый зрительский успех через влияние на адресность и психологическую установку[15].
Композиция — творческий синтез целого из частей с получением эффекта гармонии в восприятии, что является единственным общеприменимым критерием полноценности, завершенности авторского произведения. Для действующих систем возможен критерий конструктивной конкурентности, для действующих технологических систем с производством продукции (в т.ч. экранной) — по гармонии продукта. Наличие гармонии идентифицируется по эстетической эмоциональной реакции зрителя или слушателя и т.о. красота предмета, явления или коммерческого продукта становится его виртуальным свойством. Не следует забывать и то, что не поддается количественной оценке и доказательной статистике, не может служить критерием, но тем не менее является конструктивной основой высказывания Достоевского «Красота спасет мир»: сам творец–композитор (любой, не только музыкальный) в процессе творческого акта получает столь завершенное эстетическое удовлетворение, что уже это само по себе позволяет существовать в мире несбалансированной личности. Кроме того остается еще и продукт, позволяющий вести с внешним миром диалог в форме искусства. Однако композиция все же не таинство и научному исследованию поддается. Композиция в литературоведении — принцип составления (структура сюжета) произведения, традиционно включающая вступление (зачин), развитие действия, кульминацию (высшая точка конфликта), развязку (заключение). Аналогично строится драматургия многих экранных жанров. Указанная структура сюжета в явной форме присутствует в собственно драме (телеспектакле, телефильме и мультфильме), в водевиле, фильме–опере, фильме–балете, оперетте и т.д. Фактически же даже подача новостной информации или программа передач вещательного дня тоже имеют своеобразный сюжет со все той же структурой. По иным законам, но обязательно со своей гармонией, строится композиция зарисовки, очерка, эссе — здесь важнее ассоциативность и ритмика кадров, планов, тем и мыслей соответственно. Авторский коллектив может нарушить законы гармонии, если кассовость превалирует над художественным качеством. Так, импортные дешевые фильмы притягивают зрителя к экрану либо внешними данными актеров в сериале, либо сексуально–активными образами в эротике, либо отвратительностью триллера и в таком случае на сценарии, сюжете и его драматургии продюсер экономит. Как, впрочем, и на экстерьерных съемках.