Содержание терминов концепт (или концептуал) и концептосфера дает право отнести их к разряду базовых терминов лингвокультурологии, которая, как отмечалось ранее, формируется в поле, создаваемом когнитивными науками.
В исследованиях, посвященных концептуальному анализу, мы сталкиваемся с рядом других терминов, требующих уточнения. Так, А. Вежбицкая, акцентируя внимание на специфике семантического описания, считает, что смысл слова подлежит описанию в качестве психического феномена. Отсюда концепт-максимум – это полное владение смыслом слова, присущее рядовому носителю языка; концепт-минимум – это неполное владение смыслом, которое, однако, не должно быть ниже некоторой границы. А.П. Бабушкин, рассматривая типологии структур представления знаний в лексической системе, справедливо считает, что «концепты не являются однородными сущностями, поскольку гетерогенны сами фрагменты действительности», отражаемые в языковом сознании [Бабушкин 1999: 39]. Ученый предлагает способ обнаружения концептов посредством лингвистического подхода к их описанию и различает концепты–мыслительные картинки, концепты-схемы, концепты-фреймы, концепты-инсайты и концепты-сценарии в качестве «видовых ветвлений» родового термина концепт. Подробно характеризуя содержание термина пресуппозиция, ученый очерчивает границу между понятиями концепт и пресуппозиция: «пресуппозиция – это утилизация и функционирование концептуальной информации в дискурсе, манипуляция, игра с подразумеваемыми концептами» [Бабушкин 1999: 41]. По А.П. Бабушкину, концепт – структура представления знаний, в то время как пресуппозиция – имплицитный смысл высказывания; концепт фиксируется в концептосфере языка, если он вербализован; пресуппозиция может быть переведена из подтекста в текст; в пресуппозиции может быть больше компонентов смысла, нежели в дефиниции концепта. Концепт присваивается («приватизируется») носителем языка, хотя в сознании индивида концепту может соответствовать «пропуск»; пресуппозиция присутствует в актах речи участников коммуникации. И последнее. «Концепт может быть личностным; «личностная пресуппозиция, если она не соответствует реальному положению дел, приводит к конфликту пресуппозиций в цепочке «посылка говорящего» – «реакция слушающего». Как видим, в интерпретации А.П. Бабушкина концепт дублируется в определении слова, которое «свернуто» в знаке и «мыслится за ним в виде совокупности сем, формирующих семему».
Составители функционально-когнитивных словарей
(Кильдибекова и др.) используют термин суперконцепт (макроконцепт) при выявлении и идентификации больших по объему разрядов лексики (например, суперконцепты «жить», «двигаться», «работать» и т.д.). Ю.С. Степанов считает, что концепты могут быть подразделены на: 1) априорные (доопытные) и 2) апостериорные (опытные, эмпирические). Согласно Лейбницу и Канту, концепты первого типа существуют в силу устройства человеческого ума – это такие концепты, как «единичность», «множественность», «число» и т.п. К апостериорным ученый относит концепты культуры: «Любовь», «Свои» - «Чужие», «Родная земля» и др.
Л.М. Васильев вводит понятие семантических, понятийных и когнитивных категорий. Семантические и понятийные категории – это языковые категории, когнитивные категории – база культурологических сопоставлений. Судя по тому, что когнитивные категории понимаются Л.М. Васильевым как культурные концепты, то, по-видимому, речь идет о концептах, которые Ю.С. Степанов называет апостериорными.
Семантические категории, т.е. «общие категориальные понятия, образующие каркас семантических полей» - это те же априорные концепты. Так, Л.М. Васильев относит к семантическим категориям категории предмета, признака, бытия, отношения, действия, процесса, соотношения, количества и т.п. Менее абстрактные – категории множества, величины, степени (градуативности), лица, места
(локативности) и др. ученый считает субкатегориями.
Другие исследователи (Т.А. Кильдибекова, Г.В. Гафарова, И.М. Миниярова) используют термин функциональносемантическая сфера – самая крупная системообразующая единица языка, которая «реконструируется на основе языковых данных и включает лексические элементы, соотносящиеся с общим глобальным понятием» [Кильдибекова и др. 1998: 69].
Призыв ученых исследовать словарь (лексику) более глубоко и в более широкой теоретической перспективе (Вежбицкая) согласуется с тезисом о том, что «последовательное рассмотрение семантического пространства в соотношении с концептосферой (т.е. рассмотрение концептосферы в проекции на семантические структуры языка и наоборот) приведет в конечном итоге к осознанию тех архетипов бессознательного, которые формируют национальную личность и проявляются в стратегии и тактике речевого общения» [Закирьянов, Убийко 1999: 29]. Как считают эти же авторы, выявление бессознательных архетипов восприятия, мышления и поведения посредством анализа языковой семантики, взятой в соотношении с концептосферой, является важным условием создания теории межкультурной коммуникации [Там же:30].
Существует несколько подходов к анализу языковой семантики: выявление набора элементарных значений, которые в качестве эталона служат для описания семантики разных языков; использование в качестве эталона семантического поля; описание «кусочка действительности», (т.е. того, какими языковыми средствами этот «кусочек действительности» представлен в лексических системах языков мира).
Разные типы семантических компонентов эффективно выявляются посредством обращения к различным приемам семантического анализа. Так, компонентный анализ эффективен при выявлении ядерных компонентов; психолингвистические методики хороши для обнаружения периферийных, скрытых сем, а селективные (Косовский) выявляются только посредством контекстуального анализа.
Специфика семантической структуры языков, а также практика семантического анализа показывают, что семантические компоненты, в основном, не имеют единственного метаязыкового описания. Как пишет И.А. Стернин, «принцип неединственности описания, в равной мере приложимый как к отдельному семантическому компоненту, так и к структуре значения в целом, является важнейшим принципом семантического анализа слова. Разные метаязыковые описания одного и того же семантического компонента могут раскрывать разные его стороны, характеризовать его с разных точек зрения, и все они при этом могут быть истинными, дополнительными друг к другу». Ученый, обращаясь к трудам М.Н. Правдина, В.Г. Гака, Л.С. Выготского, цитирует первого: «никакую словесную экспликацию «содержания» понятия или значения невозможно сделать единственной и обязательной для всех людей и для всех ситуаций, даже обосновав такую экспликацию самыми современными научными данными и подкрепив ее самыми очевидными доводами здравого рассудка. Такие экспликации по природе своей множественны и вследствие этого действительно релятивны и более или менее субъективны, и именно поэтому каждая из них в отдельности имеет в научном отношении незначительную ценность» и добавляет: «Таким образом, наличие другого варианта описания отдельного семантического признака или семемы не обязательно свидетельствует о неправильности первого: в большинстве случаев оно оказывается дополнительным описанием, рассматривающим с новой, иной стороны семантический компонент или значение слова» [Стернин 1985: 89].
Что касается формирования семантического строя языка, то, как утверждает И.Н. Лузенина, исследовавшая национальную специфику языка и мышления на материале русского и немецкого языков, «исследования подтверждают положение о том, что хотя денотатная и сигнификатная сфера семантики в естественных языках <…> строятся довольно симметрично, а сигнификатная (понятийная) – в значительной степени копирует в своей структуре денотатную (предметную) сферу, полный параллелизм между ними отсутствует. Иными словами, именно концептуальной стороне принадлежит решающая роль в формировании семантического строя языка <…> в соотношении «язык-мышление» ведущей стороной является мышление, язык же выступает как средство вербализации мышления, при этом существует его национальная специфика, хотя, как показывают исследования, не все реальные национальные различия отражены в языке непосредственно и не все языковые дифференциации отражают различия, имеющиеся в объективной реальности» [Лузенина 1996: 30-31].
Попытки вербализовать неязыковые знания предпринимаются исследователями в русле различных направлений. И если одни авторы вполне успешно работают в рамках многократно оправдавшего себя компонентного анализа, а также плодотворно сочетают его с полевым методом, то другие обращаются к различным видам концептуального анализа в рамках когнитивной лингвистики, логического анализа языка, фреймовой семантики, теории прототипов и т.п.
Удачное, непротиворечивое сочетание традиционных методик с новыми подходами (в направлении от языка к концептосфере и наоборот) позволяет выявить ту часть знаний, которую не всегда удается эксплицировать в рамках того или иного метода, тем более что современные тенденции в развитии методов характеризуются стремлением к сочетанию и комбинированию различных общенаучных общих и частных методов (Сулейменова).
ГЛАВА 2
СТРУКТУРЕ КОНЦЕПТА
Для семантики как лингвистической науки характерен так называемый кумулятивный тип развития: этапы становления переходят в постоянные течения, сосуществующие в одно время. В последней четверти XX века устанавливается наиболее гармоничный и полный комплексный подход к семантике языка: исследуются объективные, внеязыковые, денотатные связи слов и других знаков и высказываний, отражение действительности в их семантике (Ю.Н. Караулов, Л.А. Новиков, А.А. Уфимцева и др.); а также их внутриязыковые связи (В.А. Звегинцев, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева,