неязыковые знания – это «знания, которые не входят в значения языковых единиц в виде отдельных семантических компонентов» (языковые знания, по Стернину, представлены в виде компонентов в структуре значения слова) [Стернин 1985: 21-22].
Как видим, в понимании И.А. Стернина, знания о мире – часть языковых знаний, в то время как другие ученые понимают под знаниями о мире неязыковые знания (С.Д. Кацнельсон, Ю.Н. Караулов, Л.М. Васильев и др.). Л.М. Васильев аргументирует эту позицию следующим образом: «Мысль о том, что знания людей, фиксируемые в языковых значениях, являются частью знаний о мире и что, кроме языкового знания о мире, существует также неязыковое знание, правильна. Но она требует некоторых уточнений. Во-первых, наряду с языковым знанием о мире, вообще не выраженным в значениях того или иного языка, следует, видимо, признать и такое неязыковое знание, которое не фиксируется только данным значением, но может быть выражено в значениях других слов. <…> Именно в этом и проявляется избирательный характер языкового значения: в нем отражается обычно лишь часть признаков называемого предмета (они-то и являются основой номинации), а все остальные признаки остаются по отношению к данной номинации (к данной языковой компетенции) в сфере неязыкового знания, составляя информационный потенциал (импликационал) значения, способный реализоваться лишь в речевом смысле. В языковое значение, вопреки мнению Стернина, знание о мире не входит. Во-вторых, в языковое знание, <…> кроме знания о внеязыковой действительности, отраженной в значениях, входит и знание самого языка, т.е.
знание значимостей и функций его единиц» [Васильев 1990: 85].
Выделяются три типа языкового знания: знание значений, знание значимостей, знание функций единиц языка. Значимости определяются Л.М. Васильевым на основе идей Ф. де Соссюра: содержательные значимости – структурные компоненты значения, определяющие его статус в семантической системе языка (парадигматических, синтагматических связях). Как и значения, они отражают реалии объективной действительности, но их знание носит интуитивный характер; формальные значимости отражают интуитивное знание внутрисистемных связей единиц языка.
Функции единиц языка (роль, назначение) имеют определенную направленность (по отношению к другой единице) и подразделяются на репрезентативные (отражательно-номинативные), синтаксические, конструктивные и др.
Таким образом, утверждение о том, что всякий акт продукции речи или ее понимания либо всякий акт семантизации (в сфере деятельности лингвиста) требует обращения к знаниям о мире, стало, по словам Ю.Н. Караулова, общим местом в семантических исследованиях. Понимание редко бывает однозначным, и примеров продуцирования неадекватных высказываний, порожденных искаженными представлениями относительно знаний о мире, особенно в пределах межкультурной коммуникации, достаточно много [Караулов]. Мы будем придерживаться различения знания языковые – знания о мире (знания неязыковые), хотя и осознаем некоторую условность подобного противопоставления. Итак, языковые знания – знания, представленные в виде компонентов в структуре значения слова; знания о мире (неязыковые знания) – знания, не входящие в семантическую структуру слова. (В некоторых лингвистических трудах в последнем значении используются понятия «энциклопедические знания»
/Л.М. Васильев/, «экстралингвистические знания» /А. Худяков/).
Вопрос о том, как происходит взаимодействие неязыкового и языкового, по сути дела, остается открытым. Существуют два пути решения этого вопроса. Одни ученые решают его в плане различения ядерного и потенциального (вероятностного) компонентов в языковом значении (М.В. Никитин), другие – в разграничении языкового (системного) значения и речевого (актуального) смысла (И.А.Стернин). М.В. Никитин в целостном когнитивном содержании словозначения выделяет интенсионал (содержательное ядро лексического значения) и импликационал (периферия значения, совокупность таких семантических признаков, наличие или отсутствие которых с необходимостью и вероятностью предполагается интенсиональными признаками. И.А. Стернин
противопоставляет языковому значению актуальный (речевой) смысл слова – «совокупность коммуникативно релевантных сем в конкретном акте речи» [Стернин 1985: 97]. «Любой актуальный смысл слова есть семный вариант его системного значения», утверждает ученый [Стернин 1985: 102]. Л.М. Васильев считает, что в речевой смысл языковых значений вовлекаются коммуникативно значимые компоненты знаний о предмете, которые в их содержание как системных единиц не входят. «Поэтому речевой смысл бывает <…> богаче реализованного в нем языкового значения» [Васильев 1990: 90].
Сферой взаимодействия языкового (языковых значений) и неязыкового содержания является предложение (высказывание). Актуализация языковых значений и соответствующих им понятий – сложный речемыслительный процесс. Для Ш. Балли актуализировать понятие значит отождествить его с реальным представлением говорящего субъекта. Но процесс актуализации понятия включает также выделение и подчеркивание определенными средствами (актуализаторами) существенных для данного коммуникативного акта знаний об обозначаемом предмете. Эти знания могут быть зафиксированы в значении данного слова, в его интенсионале (языковые знания) или входить в информационный потенциал значения, в его импликационал – сильный, слабый или отрицательный (неязыковые знания). Такое противопоставление языкового и неязыкового знания, считает Л.М. Васильев, является в значительной мере условным, ибо «признак, являющийся ассоциативным и прагматическим в одном лексическом значении, выступает в качестве существенного и семантического в другом» (Апресян), т.е. импликационал данного значения может составлять интенсионалы многих других языковых значений [Васильев 1990: 87].
В аспекте вышеизложенного наиболее привлекательной с исследовательской точки зрения нам показалась идея Ю.Н. Караулова о существовании вербально-семантического и тезаурусного (лингво-когнитивного) уровней организации языковой личности. По Ю.Н.Караулову, языковая семантика объективируется в толковых словарях, довольствуется идентификацией, опознанием, созерцательна, и, самое главное, - изотропна (независимо от своих свойств все слова во фразе и тексте в соответствии с их функциями семантически равноправны). Знания о мире представлены в энциклопедиях, ориентированы на деятельность, конструктивны и активны, анизотропны (распределены и закреплены за словесными знаками неравномерно, среди них есть более значимые, менее значимые и определяющие). Это противопоставление особенно наглядно проявляется на уровне языковой личности.
Вербально-семантическая сеть, будучи изотропной, в целом виде в реальности не существует, она виртуальна, она может быть лишь реконструирована искусственно, воссоздана в виде гипотетического образования, которое существует разновременно и по частям. Тезаурусный (лингво-когнитивный) уровень организации имеет дело со знаниями, способ упорядочения не сетевой, при котором все связывается со всем, а иерархически-координативный, имеющий тенденцию к логико-понятийной упорядоченности. В данном случае нам кажется справедливой приведенная А.А. Худяковым идея Джонсона-Лэрда о том, что ментальные модели, по которым люди думают, более напоминают концептуализацию событий, чем цепочку символов, прямо соответствующую лингвистической форме посылок логического суждения. Суть процесса мышления «состоит в интерпретации посылок как ментальных моделей, которые принимают во внимание общие знания в поиске контрпримеров для заключений с помощью построения альтернативных моделей посылок.
Поднимая вопрос о характере, статусе единиц тезауруса, Ю.Н. Караулов предполагает, что они разнородны, не всегда однозначно соотносятся с понятиями. Это могут быть и научные понятия, и слова в статусе символа, за которым скрывается целая область знаний, и образы, картины, «осколки» фраз, стереотипные суждения, вербальные и др. формулы. «Употребляемое иногда для обозначения способа упорядочения знаний сочетание «картина мира» при всей кажущейся метафоричности очень точно передает сущность и содержание
рассматриваемого уровня. Он характеризуется представимостью, перцептуальностью составляющих его единиц, причем средством придания «изобразительности» соответствующему концепту (идее, дескриптору) служат самые разнообразные приемы. Это может быть создание индивидуального образа на базе соответствующего словадескриптора или включение его в некоторый постоянный, но индивидуализированный контекст, или обрастание его определенным набором опять-таки индивидуальных, специфических ассоциаций, или выделение в нем какого-то особого нестандартного, нетривиального отличительного признака и т.п., иными словами, тезаурус личности, как способ организации знаний о мире, имеет явно выраженную тенденцию к стандартизации его структуры, к выравниванию ее у разных членов говорящего на одном языке коллектива, при одновременном произволе в способах ее субъективизации, ее индивидуальной фиксации, индивидуального присвоения» [Караулов 1987:172].
Взаимосвязь между вербально-семантическим и тезаурусным уровнем проистекает из того, что понять фразу, текст – значит «пропустить» через свой тезаурус, соотнести со своими знаниями о мире и найти соответствующее место в своей картине мира. Убедительный пример: общение двух разноязычных математиков может быть более успешным при неполном, приблизительном знании семантики отдельных слов, но адекватном соотнесении их смысла с областями и дескрипторами тезауруса (знание предмета разговора), чем общение неспециалистов в условиях владения языком, семантикой слов, но незнания соответствующих дескрипторных областей.