«сознанием», то мы никогда не узнаем, что происходит у нас в голове и какие концептуализации отражаются в человеческих языках» [Вежбицкая 1996: 244].
А. Вежбицкая предлагает исследовать новые объекты - концепты, которые представляют собой ментальные сущности. Это объект из мира «Идеальное», имеющий имя и отражающий определенные культурно- обусловленные представления человека о мире «Действительность». Сама же действительность, по мнению Вежбицкой, дана нам в мышлении (но не восприятии!) именно через язык, а не непосредственно.
По этому поводу Р.М. Фрумкина пишет: «Но если концепт - объект идеальный, т.е. существующий в нашей психике, то следует задуматься о том, как соотносятся между собой ментальные образования, соответствующие одному концепту, в психике разных людей. Тем самым не только разные языки «концептуализируют» (т.е. преломляют) действительность поразному, но за одним и тем же словом одного языка в умах разных людей могут стоять разные концепты. <…> Вежбицкая имеет в виду не различие в интерпретации концептов типа талант или свобода. Напротив, она акцентирует различия в концептах, стоящих за простыми словами типа чашка, картофель» [Фрумкина 1995: 91]. Но если концепты - ментальные сущности, а нам непосредственно дано только содержание нашей собственной психики, то, задается вопросом Фрумкина, «не значит ли это, что экспликация процесса концептуализации и содержания концепта может быть доступна только в той мере, в какой лингвист сам является носителем данного языка?».
А. Вежбицкая на практике реализует именно такую позицию. И хотя ее исследования не ограничиваются языками, которыми она владеет (польский, английский, русский), А. Вежбицкая считает метод тренированной интроспекции единственно надежным методом, позволяющим заниматься концептуальным анализом (что, по-видимому, не противоречит установкам традиционной лингвистики). «В трактовке Вежбицкой заниматься концептуальным анализом значит буквально следующее: используя интроспекцию, анализировать языки, которыми ученый владеет в совершенстве сам, а также как можно полнее использовать все данные культурноантропологического характера» [Фрумкина 1995: 91].
Итак, с целью изучения смыслов А. Вежбицкая конструирует новые объекты анализа – концепты, а также новый метод, адекватный задачам изучения этих объектов.
Значительные различия между культурами, подчеркивает А. Вежбицкая, связаны также с масштабами использования базовых понятий. Разрабатывая теорию семантических примитивов, А. Вежбицкая касается и вопроса о «примитивных» языках: «В лингвистике и антропологии такие термины, как «примитивное мышление», были дискредитированы гораздо раньше, чем два десятилетия тому назад <…> но проблема выявления истинных различий <…> остается открытой. Дискуссии по этому вопросу всегда <…> апеллировали к языку. И совершенно справедливо, поскольку язык – это «наилучшее отражение человеческой мысли» (Лейбниц)» [Вежбицкая 1996: 291]. А. Вежбицкая последовательно исходит из того, что содержанием говоримого лишь в небольшой степени является, то, что есть в «объективной» действительности в силу, во-первых, антропоцентричности языка; во-вторых, национальной специфики каждого языка. Никого уже не удивляет, что в одном языке много названий для снега, в другом – наименований родственников, гораздо более удивительно, что языки различаются степенью тщательности разработки вполне абстрактных семантических полей (каузация, агентивность, сфера эмоционального и др.).
А. Вежбицкая, по словам Е.В. Падучевой, открывает «такой подход к проблеме связи языка и национального характера, при котором она оживает заново: предлагается выявлять свойства национального характера, вычитывая их из национальноспецифического в соответствующих языках. Тем самым сведения о национальном характере оказываются результатом лингвистического анализа, а не его исходной предпосылкой. Орудием сопоставления этнографически специфичных концептов служит для Вежбицкой все тот же универсальный семантический метаязык». Поставив задачу выявления «универсального языка» (вспомним Таухиди), А. Вежбицкая так или иначе выходит на семантические различия в языках и попутно осуществляет интересные попытки охарактеризовать тот или иной язык как семантический и культурный универсум. Автор подчеркивает: «Я согласна с тем, что подобного рода предприятия требуют определенного риска. <…> Я думаю, однако, что стоит пойти на такой риск и хотя, возможно, благоразумно было бы избегать его в тот период, когда еще не выработаны адекватно исследовательские приемы в этой области, постоянные неудачи в их разработке едва ли будут составлять предмет вечной гордости лингвистов»
[Вежбицкая 1996: 85].
Описание семантического содержания концептов осуществляется А. Вежбицкой с антропоцентрической точки зрения, что позволяет ей достичь единого принципа описания как для имен артефактов (чашка, стол), так и для имен типа собака, яблоко. Так, применительно к чашке содержание выводится из типичной ситуации использования объекта (ситуации «стол, сервированный для чая»). В этой ситуации объект используется в необходимом взаимодействии с другими объектами и в соответствии со своей функцией (блюдце, чайник; из чашки пьют чай, кофе, воду; это емкость и т.д.). Согласно А. Вежбицкой, чтобы описать подобные концепты, надо исходить из ситуаций, при которых объекты входят в соприкосновение с человеческой деятельностью. Такая точка зрения логично приводит к вопросу, каким образом знания о разных концептах соотносятся с жизнью социума. Параллельно возникает вопрос и о том, как упорядочены знания в нашей психике, какие языковые средства используются для их концептуализации.
Таким образом, А. Вежбицкая, исходя из того, что каждый язык образует свою «семантическую вселенную», утверждает, что системы видения мира, предлагаемые разными языками, сопоставимы настолько, насколько национально специфические концепты переводимы на язык семантических примитивов.
Главным способом обнаружения, экспликации знаний
А. Вежбицкая считает толкование, хотя и признает, апеллируя к Армстронгу, что «теорию толкований трудно разработать с требуемой степенью детальности. Никто еще не преуспел в обнаружении элементарных скрытых категорий (признаков)». Утверждая необходимость обращения к «прототипам», Вежбицкая считает, что «они могут помочь нам построить лучшие, более глубокие определения, ориентированные на человеческую концептуализацию реальности, которая отражена и воплощена в языке» [Вежбицкая 1996: 226]. Е.В. Падучева, выражая сомнение по поводу абсолютной адекватности метода семантической экспликации посредством толкования («Если мы что-то тайное /скрытое/ сделаем явным, надо мириться с тем, что, как сказал поэт, «что-то главное пропало», «эксплицированный, ясно сформулированный смысл <…> не может быть равен смутно понимаемому исходному»), все же признает, что толкования в словаре глаголов речи действительно эксплицируют поразительно тонкие различия между словами, и это становится ясно, как правило, из комментариев [Падучева 1996:73].
Учитывая природу языка и мышления, вряд ли можно считать (и это доказала вся предыдущая история развития языкознания), что существуют способы однозначного, строгого анализа естественного языка. Метод «семантических примитивов» — еще один подход, попытка экспликации глубоко скрытых в человеческом сознании сложных, неоднозначных когнитивных процессов. Методика анализа А. Вежбицкой весьма близка к другим когнитивным методам: теории прототипов, фреймовой семантике и др., которым посвящен следующий раздел.
Таким образом, заслуживают внимания следующие моменты теории, разрабатываемой А. Вежбицкой: термин «концепт» понимается и исследуется в новом аспекте. Это не только ключевое слово – понятие культуры, а ментальная сущность, стоящая за любым «простым» словом; анализ концептов возможен посредством метода тренированной интроспекции и толкования, что не исключает обращения к другим методам; «антропоцентрический» характер языка позволяет вычитывать свойства национального характера из языка посредством адекватного лингвистического анализа.
Развитие науки, изменение самой парадигмы научных исследований показали нецелесообразность рассмотрения языка как абстрактной сущности, вне связи естественного языка и естественной социальной истории.
В предыдущих разделах указывалось на процессы, вызванные в лингвистике «когнитивными революциями» (Дж. Брунер).
Когнитивная теория языкового употребления (Р.Шенк,
Р.Абелсон, Р.Джэкендофф, В.Раскин, Т.Гивон, Ж.Пиаже,
В.Демьянков, М.Минский, Дж.Лакофф, Ч.Филлмор, Ф.ДжонсонЛэрд, Е.Кубрякова и др.), опирающаяся на такие базовые понятия, как обработка информации, общий фонд знаний, когнитивная модель (концепт, образ), концептуальная система (фрейм, скрипт, схема и т.п.), концептосфера и др., стала одной из центральных в современном языкознании (с 70-х гг. ХХ в.). Конечно, новые подходы к изучению языка отнюдь не опровергают научных результатов, добытых в рамках других направлений. Это еще один способ углубления в суть языка как проявления человеческого разума, исследование языка с антропоцентрической позиции, о которой говорилось ранее. «Как мы сегодня хорошо понимаем, язык - лишь небольшая часть того целостного явления, которое мы стремимся познать», - пишут В.И. Герасимов и В.В. Петров во вступительной статье к одному из сборников серии «Новое в зарубежной лингвистике» [Герасимов, Петров 1988: 5-6]. Языковые знаки «означают» не в силу того факта, что имеется прямая связь между знаками и внешним миром, а в силу того, что они соотносятся с человеческим опытом. Усвоение любой новой информации осуществляется каждым индивидом на базе той, которой он уже располагает. Не существует других источников знания, кроме как чувственные данные и «наши собственные вкладываемые» значения (Льюс). Эмпирическое знание составляет один класс; все, что известно независимо от чувственного опыта - априорное и аналитическое – составляет другой класс и определяется как истинное через референцию к «нашим значениям».