Выше отмечалось, что А.Й. Гудавичюс вычленяет четыре уровня сопоставлений. Так, для описания эквивалентностей на уровне семемы ученый обращается к логическим отношениям тождества, включения, пересечения и подчеркивает, что «отношение тождества мало интересно для сопоставительной семасиологии, т.к. здесь не проявляются какие-либо особенности сопоставляемых лексических систем» [Гудавичюс 1989: 18]. Представляется, что отношения тождества, «когда семемы сопоставляемых языков содержательно тождественны», являются наиболее интересными с точки зрения когнитивной лингвистики в связи с возможностью выяснить массу различий невербального характера, отсылающих к специфике ментального мира народов, языки которых стали объектом сопоставления. Эти различия в наибольшей степени представлены на следующем уровне, выделяемом ученым вслед за Д.Н.Шмелевым - уровне значимостей. Неоднозначность трактовки самого термина значимость в научной литературе, а также некоторая
противоречивость выводов, к которым приходит автор исследования, заставляет более подробно проанализировать этот уровень сопоставлений. Как пишет Гудавичюс, «признание того, что лексическая система языка и вообще план содержания языка являются отражением действительности, не ставит знак равенства этими явлениями, <…> при фиксации результатов познания в языке, при закреплении образовавшихся в сознании понятий в значениях слов и грамматических форм (для оперирования понятиями в коммуникации и в процессе мышления) происходит некоторое «упрощение» познания. С этой точки зрения можно говорить о когнитивном и языковом сознании и, соответственно, - когнитивной и языковой (лексической) системах» [Гудавичюс 1989: 14-15].
Поэтому мы думаем, что немалая часть периферийной информации, знаний о мире (внеязыковых знаний) не может быть выявлена, эксплицирована даже при самом тщательном лингвистическом анализе в рамках традиционных подходов и требует обращения к когнитивным методам, возможно, и лишенным в силу объективных причин «строгости», характерной для чисто лингвистических методов исследования, к которой стремится А.Й. Гудавичюс.
Проблему «дополнительных знаний» затрагивает и сам автор исследования, обращаясь к понятию значимости. Учитывая различное понимание термина значимость в современной лингвистике, А.Й.Гудавичюс четко определяет собственную позицию: «Мы строго различаем, с одной стороны, значение как некоторое отражение действительности, внутреннюю сторону семемы и, с другой стороны, значимость как совокупность отношений к другим семемам, определяющую ее место в лексической системе языка. Следовательно, значимость – не конститутивный, а реляционный, системный признак семемы» [Гудавичюс 1989: 29]. Различая значимость по линии содержания и по линии формы, а также по линии того и другого, ученый выделяет и особый вид значимости – когнитивную значимость, которая создается связью семемы с когнитивным понятием: в речевом акте для коммуникантов существенны и «те признаки когнитивного понятия, ассоциации и представления, которые не входят непосредственно в структуру значения», а значит, добавим мы, не могут быть выявлены в рамках предлагаемого ученым метода.
Наибольшее расхождение «когнитивных значимостей» семем исследователь наблюдает в семантических группах, в которых, по его словам, «отражается история, культура и специфика современной жизни народа» [Гудавичюс 1989: 32]. И.Н. Лузенина, посвятившая свою работу контрастивному анализу русского и немецкого языков в рамках семантической зоны «Человек», а именно лексико-семантического поля единиц, образующих физическое состояние человека (по Р. Халлигу и В. Вартбургу), в числе ряда других важных выводов, приходит и к следующим: «именно концептуальной стороне принадлежит решающая роль в формировании семантического строя языка <…> не все реальные национальные различия отражены в языке непосредственно и не все языковые дифференциации отражают различия, имеющиеся в объективной реальности»
[Лузенина 1996: 30-31].
Таким образом, в проанализированных нами исследованиях по контрастивному анализу языков проделана большая работа по сопоставлению лексико-семантических систем, определены основные уровни лексических сопоставлений, намечена процедура контрастивно-семасиологического анализа, позволяющая адекватно рассматривать эквивалентности на уровне семемы, лексико-семантических групп и лексических систем в целом.
Что касается так называемых «когнитивных значимостей» («дополнительной информации»), то максимальное выявление этих знаний вряд ли осуществимо как на уровне синтагматических, так и на уровне парадигматических отношений лексико-семантического анализа, и, по-видимому, требует новых подходов с использованием методов когнитивного анализа.
Вопрос о выявлении разницы в объеме знаний, стоящей за одними и теми же словами, является одним из центральных и в лингвострановедении [Верещагин, Костомаров 1980; Денисова 1978 и др.]. В рамках «континической концепции», рассматривающей слово как «вместилище знаний», авторы разработали теорию лексического фона. По мнению ученых, лексические понятия в процессе межъязыковой коммуникации, в понятийно-эквивалентных словах совпадают полностью, но лексические фоны никогда не совпадают до конца, приводя к особой, лингвострановедческой интерференции (лексический фон родного языка переносится на лексему изучаемого языка).
Как видим, термин лексический фон дублирует понятия неязыковые знания, знания о мире. Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров справедливо полагают, что скрытая интерференция на бытовом уровне не столь опасна, как интерференция в области духовной культуры, когда в действие вступают так называемые стереотипы сознания. «Обычно в основе стереотипа лежит некоторый элемент истины, однако эта истина или огрублена, доведена до абсурда, распространена на неправомерно большой круг фактов, или просто устарела. Стереотипы подчеркивают нетипичное, затушевывают важное, фиксируют детали и забывают о целом, упрощают сложное и запутывают простое». Национальные стереотипы приводят к той же самой лингвострановедческой интерференции.
Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров приходят к выводу, что в индивидуальном сознании говорящего семантические доли не имеют языковой природы, и именно поэтому при билингвизме возможен их перенос из языка в язык. «Свертывание» метаязыкового текста при формировании лексического фона и, тем самым, отрыв семантической доли от исходной формы, по мнению ученых, приводит к важному для лингводидактики выводу: для формирования лексического фона слов языка А можно использовать семантизирующий текст на языке Б.
Способами объективации лексического фона авторы теории считают: 1) работу с информантами (опрос, эксперимент); 2) анализ лексикографических источников; 3) анализ наблюдений и впечатлений лиц, попавших в условия новой для них национальной культуры; 4) развертывание, экспликацию информации, которая присутствует в тексте в скрытом виде.
Таким образом, ученые полагают, что «взгляд на лексический фон как на вместилище, которое стабильно и прочно удерживает в себе совокупность единиц общественного знания, т.е. семантические доли, позволяет считать слово важным носителем информации о внеязыковой деятельности, в том числе <…> и об особенностях национальной культуры страны изучаемого языка. Поскольку слово–вместилище – н о с и т е л ь информации о стране, оно может стать также ее и с т о ч н и к о м ; требуется только разработать эффективные приемы и способы извлечения, презентации и закрепления лингвострановедческих сведений» [Верещагин, Костомаров
1980].
Реализацию этой задачи Е.М. Верещагин и В.Т. Костомаров видят в приеме изъяснения, который представляет собой филологическое моделирование обиходных, обыденных знаний, стоящих за словом, а также их единообразное изложение в словарной статье.
Несмотря на то, что задачи лингвострановедения отличаются от задач контрастивной семасиологии, эти науки имеют немало точек соприкосновения. В частности, одна из задач – выявление разницы в объеме знаний, создаваемой в процессе межкультурных (межъязыковых) контактов с целью облегчить общение (либо изучение второго языка) – является для этих наук общей. Материалы контрастивно-семасиологических исследований могут быть использованы в лингвострановедении и наоборот.
2.6. Лингвокультурологический анализ картины мира билингвов