Таким образом, то, что приложимо к материальной культуре, социальным ритуалам и институтам, в равной степени приложимо и к человеческим ценностям, идеям, отношениям, способу мышления о мире и собственной жизни в нем (Вежбицкая). Как материальные феномены (чаепитие в России, «Макдональдс» в США) способны отсылать к культурным ценностям (гостеприимству в России, экономии времени в США), так и «обычные» слова, лексика бытовой и абстрактной семантики способны отсылать к уникальным ценностям собственной культуры.
Поэтому раскрытие специфического культурного компонента в частотных словах, совпадающих на поверхности в своих лексических значениях, особенно важно. Социальная сфера, как и все остальные, заложена в памяти человека в виде фреймов, сценариев, с которыми знакомы в той или иной степени все члены социума. Именно фреймы обеспечивают репрезентацию социальных ситуаций в виде когнитивных моделей, влияющих на поведение личности, в том числе и речевое. Очевидно, это имел ввиду и В. Айсман, когда утверждал на основе анализа немецких текстов XVI-XVIII вв., что немецкие путешественники вносили в свои тексты просто «кусочки русской языковой действительности, а не концептуальной системы, потому что русские обороты понимались на фоне немецкого текста в немецком «окружении», значит, адаптировались к немецкой концептуальной системе и, таким образом, нередко даже служили укоренению предрассудка о русских» [Eismann 1999: 44].
Вышеизложенное позволяет согласиться с постулатом Н.Г. Брагиной о том, что «современные методы лингвистических исследований: когнитивная лингвистика, фреймовая семантика, логический анализ языка, а также семиотика, психоанализ, постмодернизм – создают интереснейшее поле, в котором собственно и формируются принципы лингвокультурологического анализа» [Брагина 1999: 137].
Билингвизм, как продукт межкультурных коммуникаций, прямо или косвенно является объектом контрастивных описаний. Рассматривая проблему соотношения контрастивной лингвистики и теории языковых контактов, Э.Д. Сулейменова касается и вопроса о взаимодействии культуры при двуязычии: «Совершенно очевидно, что речевое поведение регулируется в значительной степени национально-культурными традициями, поэтому в речевом поведении билингва на втором языке могут возникнуть ошибки, связанные <…> с интерферирующим влиянием родной культуры» [Сулейменова 1996: 48]. Э.Д.Сулейменова предлагает изучать различия в лингвокультурных ареалах в рамках контрастивной этнолингвистики.
Учитывая материал, представленный ранее, мы предлагаем обратиться к контрастивному исследованию в рамках лингвокультурологии, условно обозначив его как контрастивную лингвокультурологию.
Уточним наше понимание предложенного терминологического обозначения. Этнолингвистическое, лингвокультурологическое и контрастивное направления в исследовании взаимодействия двух разных предметных областей – языка и культуры – разнятся по целям и задачам, поскольку, как уже указывалось, «в центре внимания этих направлений разные временные (диахронические и синхронные) или культурно-ареальные срезы изучения» [Телия 1999: 13-14]. Эти три направления, их взаимосвязь и взаимозависимость рассматриваются В.Н. Телия применительно к изучению фразеологизмов. Результаты контрастивного описания фразеологизмов ценны в том плане, что проливают свет на этническую логику, которая определяет различия «наивных» картин мира.
Мы же в рамках контрастивной лингвокультурологии исследуем «синхронно действующие средства и способы взаимодействия языка и культуры» (Телия) двух языков, вступивших в культурно-языковой контакт, на материале лексических единиц, фразеологии, афористики. Таким образом, контрастивная лингвокультурология интегрирует основные методологические установки всех трех направлений. Такой подход позволяет подойти к характеристике картины мира билингва в более широких пределах, как целостному явлению, включающему языковые и неязыковые знания [см. в связи с этим: Сулейменова 1996: 45].
Контрастивный лингвокультурологический анализ может быть осуществлен с учетом принципов когнитивнокультурологического исследования. Наиболее оптимальным решением проблемы лингвокультурологического анализа картины мира билингвов нам кажется обращение к выдвинутой учеными идее концепта (А. Вежбицкая, Ю.С. Степанов и др.) и концептосферы (С.Д. Лихачев).
Термин концептосфера весьма важен для контрастивного исследования, т.к. главным объектом анализа мы избираем фрагменты национальных концептосфер, в различной степени представленные в картине мира билингва. Поэтому остановимся на содержании данного термина более подробно. Д.С. Лихачев ввел термин концептосфера по аналогии с терминами В.И. Вернадского «ноосфера», «биосфера». Слова, значения слов, концепты этих значений существуют не сами по себе, а в определенной человеческой «идеосфере».
Уместно привести в связи с этим мнение Е.Ф. Тарасова о том, что язык как таковой не в состоянии транслировать, хранить знания – «знания и в целом все человеческие сущностные силы могут хранить только сами люди»
[Тарасов 1999:37]. Концепты возникают в сознании человека не только как «алгебраическое» выражение значения, но и как отклик на целостный (поэтический, научный, социальный, исторический и пр.) опыт человека. Концепт всегда оставляет возможности для сотворчества, домысливания,
«дофантазирования». Концептосфера, по Лихачеву, это все потенции в совокупности, «открываемые в словарном запасе отдельного человека, как и всего языка в целом» [Лихачев 1993: 5]. Концептосфера национального языка тесно связана с культурой нации, соотносится со всем историческим опытом нации и религией. Индивидуальные концептосферы посвоему связаны с концептосферой семьи, социального коллектива (например, по профессиональной принадлежности) и т.д. Так как концептосфера языка – в сущности, концептосфера культуры, то «национальный язык – это не только средство общения, знаковая система для передачи сообщений. Национальный язык в потенции – как бы «заместитель» <…> культуры». Определяя богатство русского языка, Д.С. Лихачев указывает на четыре уровня: 1) уровень словарного запаса; 2) уровень «богатства значений, нюансов значений, разнообразия словоупотребления и пр.»; 3) уровень отдельных концептов; 4) уровень концептосфер – и считает, что главное богатство словаря русского языка лежит на уровне концептов и концептосферы. Концептуальная сфера, в которой живет любой национальный язык, характеризуется за редким исключением тенденцией к постоянному обогащению.
Итак, по Лихачеву, любой человек является концептоносителем, умеет расшифровывать концепт в зависимости от контекста, культурного опыта, т.е. его речевая деятельность определяется концептосферой. Процесс понимания/непонимания в коммуникативном акте свидетельствует, таким образом, о том, насколько концептосферы участников общения совпадают. В связи с этим для нас важен тезис Е.С. Бунеевой о том, что «подобное наблюдение может проводиться как в рамках одного языка, так и в рамках кросс-культурного наблюдения и анализа»
[Бунеева 1996: 36].
Мысль Д.С. Лихачева о том, что концепт «скрывает за собой, позади себя всю сложность и все обилие словарного смысла» перекликается со словами Е.Д. Поливанова: «Если бы все, что мы желаем высказать, заключалось в формальных значениях употребленных нами слов, то нужно было бы употреблять для высказывания каждой отдельной мысли гораздо больше слов, чем это делается в действительности. Мы говорим только намеками; раз они вызывают в слушателе нужную нам мысль, цель достигается; и говорить иначе было бы безрассудной расточительностью» [Поливанов 1968: 296]. По-видимому, именно в этом смысле в коммуникативной семантике употребляется и термин «резонансная мысль» (Солнцев, Стернин): значение «лишь активизирует в сознании слушающего его собственные семантические ресурсы»
[Стернин 1985: 101].
Индивидуальный культурный опыт, запас знаний и навыков, круг ассоциаций и т.д., иными словами, весь когнитивный опыт человека входит, по Д.С.Лихачеву, в его концептосферу. «Чем меньше культурный опыт человека, тем беднее не только его язык, но и «концептосфера» его словарного запаса <…>. Имеет значение не только широкая осведомленность и богатство эмоционального опыта, но и способность быстро извлекать ассоциации из запаса этого опыта и осведомленности» [Лихачев 1993: 5]. Ученый подчеркивает, что концепты скрывают за собой всю сложность и обилие словарного смысла, облегчая общение с помощью языка, как алгебра облегчает арифметические действия. Представляется, что термин концептосфера наиболее удачен для обозначения языка в его кумулятивной функции именно в рамках общенародной (национальной) картины мира. Поэтому мы считаем целесообразным употреблять термин концептосфера в этом смысле (концептосфера русского, казахского языка и т.д.). Что касается концептосферы индивидуальной, то в целях удобства мы будем пользоваться термином картина мира (личности, индивида, человека, билингва и т.д.).