К сожалению, этот путь от науки к дилетантизму в пропаганде и развитии эволюционного учения был вспоследствии повторен и другими исследователями, а стремление некоторых эволюционистов быть большими дарвинистами, чем сам Дарвин, наносило и наносит ощутимый вред развитию эволюционного учения, вызывая в качестве ответной реакции на попытки показать незыблемость всех канонов теории Дарвина очередную волну антиэволюционизма и антидарвинизма.
Любопытна реакция Л.Н. Толстого на вульгаризацию учения Дарвина применительно к человеку. В письме к П.И. Бирюкову 24 мая 1908 г. он приводит причины, побудившие его выступить в 1866 г. защитником на процессе рядового Шибунина:
«Только гораздо позднее, когда я стал исследовать те доводы, которыми церковь и наука стараются поддерживать и оправдывать существование государства, я увидел все явные и грубые обманы, которыми и церковь, и наука, скрывают от людей злодеяния, совершаемые государством. Я увидел те рассуждения в катехизисах и научных книгах, распространяемых миллионами, в которых объясняется необходимость, законность убийства одних людей по воле других... Об уголовном праве и нечего и говорить: оно все есть ряд самых очевидных софизмов, имеющих целью оправдать всякое насилие человека над человеком и самое убийство. В научных же сочинениях, начиная с Дарвина, ставящего закон борьбы за существование в основу прогресса жизни, это самое подразумевается. Некоторые же enfants terribles этого учения, как знаменитый профессор Иенского университета Эрнст Геккель, в своем знаменитом сочинении “Естественная история миротворения”, евангелии для неверующих, прямо высказывает это: “Искусственный подбор оказывал весьма благотворное влияние на культурную жизнь человечества. Как велико в сложном ходе цивилизации, например, влияние хорошего школьного образования и воспитания! Как искусственный отбор, и смертная казнь оказывает такое же благодетельное влияние, хотя в настоящее время многими горячо защищается, как ‘либеральная мера’, отмена смертной казни, и во имя ложной гуманности приводится ряд вздорных аргументов.
Однако на самом деле смертная казнь для громадного большинства неисправимых преступников и негодяев является не только справедливым возмездием для них, но и великим благодеянием для лучшей части человечества... неослабное истребление всех закоренелых преступников не только облегчит лучшей части человечества ‘борьбу за существование’, но и произведет выгодный для него искусственный подбор, так как таким образом будет отнята у этих выродившихся отбросов человечества возможность наследственно передать человечеству их дурные качества”.
И люди читают это, учат, называя наукой, - продолжает Толстой, - и никому в голову не приходит сделать естественно представляющийся вопрос о том, что если убивать дурных полезно, то кто решит: кто вредный. Я, например, считаю, что хуже и вреднее г-на Геккеля я не знаю никого. Неужели мне и людям одних со мною убеждений приговорить г-на Геккеля к повешению? Напротив, чем грубее заблуждения г-на Геккеля, тем больше я желал бы ему образумиться и ни в коем случае не желал бы его лишить этой возможности»[11].
Вероятно, публицистичность стиля таких пропагандистов учения Дарвина, как Писарев и, в особенности, Геккель, упрощенчество вызывали ответную реакцию. Ее предвидел в какой-то степени и сам Писарев, когда в 1864 г., излагая немецких критиков Дарвина, он не без издевки писал:
«Я думаю даже, что и у нас, в России, великий естествоиспытатель Страхов прочтет эти творения с наслаждением, и сам произведет нечто в таком же роде»[12].
Но лишь через 20 лет Н.Н. Страхов - друг Л.Н. Толстого, А.А. Фета и Ф.М. Достоевского, зоолог по образованию, критик и публицист по профессии, неославянофил по взглядам - выступил с серией статей, направленных против учения Дарвина. Борьба еще более обострилась, когда в 1885 г. Н.Я. Данилевский опубликовал объемистый труд «Дарвинизм. Критическое исследование», а Страхов в широкой печати поддержал Данилевского. Эти выступления вызвали полемический ответ Тимирязева и серьезную критику со стороны одного из самобытнейших и интереснейших отечественных биологов А.С. Фаминцына. Мечников до этой дискуссии, Фаминцын во время нее пытались в какой-то степени ввести дискуссию вокруг учения Дарвина в русло изучения трудов самого Дарвина, а не его популяризаторов, но было поздно. Популяризаторы добились того, что в глазах читающей публики Дарвин, «дарвинизм» и «социал-дарвинизм» оказались неразличимы. Аналогичным образом события развивались и в Германии, где геккелевская «Естественная теория творения» вызвала бурную полемику. Дарвин с сожалением писал Геккелю: «Вы делаете себе врагов не нужным образом - горя и досады довольно на свете, чтобы стоило еще более возбуждать людей»[13]. Но таков был Геккель - одна из ярчайших и противоречивых фигур науки второй половины XIX в.
В то время как Дарвин продолжал успешно трудиться в своем даунском затворничестве, иенский профессор Геккель бился в университетских аудиториях и на конгрессах, в широкой печати и в специальных сочинениях за признание учения Дарвина. И если бы он участвовал только в борьбе за Дарвина, то мы, потомки, с благодарностью вспоминали бы его имя наряду с именами Гексли или Тимирязева.
Исследователь и художник
Однако, в отличие от Гексли и Тимирязева, Геккель не только пропагандировал новое учение, но и активно развивал его. Нам трудно представить современную науку без таких введенных Геккелем понятий, как «экология», «онтогенез», «филогенез». В своих конкретных исследованиях по системе и филогении радиолярий, известковых губок, медуз Геккель не только продемонстрировал продуктивность разработанных им методов филогенетического анализа, но и как художник смог показать красоту и разнообразие форм жизни. Во всех старых университетах мира преподавание курса зоологии начинается с демонстрации поразительных по точности и красоте рисунков радиолярий, выполненных самим Геккелем. Хорошо известны не только зоологические зарисовки Геккеля, но и его прекрасные акварели.
Мы уже говорили о том, сколь широки были связи Геккеля и сколь велико было влияние его идей на зоологов, морфологов, эмбриологов, филогенетиков. Но Геккелю суждено было еще повлиять и на антропологию. Именно Геккель, несмотря на отчаянное сопротивление современников, постулировал существование промежуточного между обезьяной и человеком существа, названного им питекантропом. Ни одна из фантазий Геккеля не вызывала такой критики. Все это предвидел Дарвин, когда писал Уоллесу еще 22 декабря 1857 г.:
«Вы спрашиваете, буду ли я обсуждать «человека». Думаю обойти весь этот вопрос, с которым связано столько предрассудков, хотя я вполне допускаю, что это наивысшая и самая увлекательная проблема для натуралиста»[14].
Неистовая пропаганда Геккелем гипотетического родословного древа человека с придуманным питекантропом подействовала на молодого голландского врача Эжена Дюбуа, который уехал на Зондские о-ва в 1884 г. и начал вести раскопки в надежде найти питекантропа. В 1891 г. поиски Дюбуа увенчались успехом, и спустя три года, в 1894 г., сообщение о нахождении питекантропа, первых остатков неизвестного примата, было опубликовано. Мы справедливо вспоминаем, говоря о прогностической силе точных наук, предсказанье У.Ж.Ж. Леверье, вычислившего на основе девиаций в орбите Урана орбиту еще не открытого Нептуна. Прогностические возможности естественных наук с неменьшим блеском были проиллюстрированы Геккелем и Дюбуа.
***
Когда в 1980 г. мы были в Иене, то на вопрос нашего гостеприимного хозяина, гистолога и оптика Клауса Штиллера, с чего бы мы хотели начать знакомство с городом, мы, естественно, ответили - с геккелевских мест. Ученые ГДР заботливо хранят как Филетический музей, основанный Геккелем в 1908 г., так и «Виллу Медузу» - дом Геккеля, в котором в 1916 г. Геккель организовал свой «Филетический архив». Здесь, помимо библиотеки Геккеля, находится и архив, содержащий более 30 тыс. писем Геккеля и его окружения, свыше 800 акварелей. В послевоенный период Филетический музей возглавлял известный зоолог, зоопсихолог, эндокринолог и цитолог ГДР Манфред Герш, а во главе Дома-музея Геккеля стоял историк биологии Георг Ушманн[15]. Сотрудники этих музеев не только исследуют наследие Геккеля, но и вносят большой вклад в изучение русско-немецких научных связей.
Опубликовано в журнале «Природа» в №8, 1984.
Список литературы
1. Provine W. в. - Bioscience, 1982, v. 32, № 6, p. 501.
2. См: Сковрон С. Развитие теории эволюции. Пер. с польск. Р.М. Лозовской. Под ред. и с предисл. Н.Н. Воронцова. Варшава, 1965.
3. См.: Некрасов А.Д. Борьба за дарвинизм. М., 1937, с. 81-82.
4. Дарвин Ч. Соч. М.-Л., 1939, т. 3, с. 636.
5. Мюллер Ф. - Геккель Э. Основной биогенетический закон. М. - Л., 1938, с. 149.
6. Там же, с. 201.
7. Письма А.О. Ковалевского И.И. Мечникову. Под ред. и с предисл. Ю.И. Полянского. М.-Л., 1955.
8. Малахов В.В., Незлин Л.П. Трихоплакс - живая модель происхождения многоклеточных. - Природа, 1983, № 3, с. 83; Иванов А.В., - Зоол. ж., 1973, вып. 8, с. 1117.
9. Писарев Д.И. Собр. соч. СПб, 1894, т. 3 с. 342-343.
10. Мечников И.И. О дарвинизме. М.-Л., 1943, с. 204-206.
11. Л.Н. Толстой. Биография. Составил П. Бирюков. М., 1908, т. II, с. 102-103.
12. Писарев Д.И. Цит. соч., с. 492.
13. Цит. по: Некрасов А.Д. Чарлз Дарвин. М., 1957, с. 415.
14. Дарвин Ч. Избр. письма. Пер. А.Е. Гайсиновича. М., 1950, с. 92.
15. В настоящее время Дом-музей Геккеля возглавляет доктор Хорст Франке, который любезно предоставил нам иллюстрации для настоящей статьи.