В переломные моменты Российской истории (а мое поколение вступает в жизнь именно в такое время) принято искать корни происходящего в ее далеком прошлом. Действительно, тысячелетняя история России таит немало загадок. Но среди множества проблем есть главная, являющаяся одинаково актуальной как несколько веков назад, так и теперь, на пороге XXI века. И эта главная проблема российской истории - выбор пути развития. Как отвечали историки XIX века, специфика нашей страны - ее расположение на границе Европы и Азии. Со времен первых норманских князей, призванных на Русь, и до наших дней идет борьба между европейским и восточным влиянием, борьба, которая, на мой взгляд, в конечном счете и определяет исторический петь нашей страны.
Традиционно в массовом сознании, как и в исторической науке, считается, что решающий шаг в сторону европейского пути был сделан при Петре I в начале XVIII века. Это истина, вряд ли нуждающаяся в подтверждении. Но при этом сам процесс выбора пути обычно связывается с личностью, инициативой, силой воли царя, первого императора России Петра I. Роль великой личности в истории неоспорима, но этот факт мало что дает нам в осмыслении исторического пути нашей страны, ее перспектив. Для нас важно знать, как складывались предпосылки поворота истории страны (не менее глубокого, чем сегодня, в 90-е годы), какие факторы (наряду с сильными личностями) влияли на этот процесс.
В данном реферате делается попытка показать, что судьба блестящих петровских реформ начала XVIII века решалась накануне, в середине века XVII, еще до рождения великого реформатора. Первые шаги навстречу европейским традициям были сделаны при его отче-царе Алексее Михайловиче. И эти шаги еще мало что значили. Да и главное событие истории России середины XVII века - церковный раскол - выглядит бесконечно далеким от этих шагов. Традиционно в книгах по истории, в учебниках раскол рассматривается либо как внутрицерковное явление, либо, в крайнем случае, как отражение кризисного состояния общественного сознания (которое, безусловно, было в первую очередь религиозным).
На этом фоне большой интерес представляет концепция величайшего историка России XIX века Василия Осиповича Ключевского, который рассматривал раскол как отражение глубокой борьбы в российском обществе в связи с началом европейского влияния и стремлением церкви это влияние не допустить. Именно в этом контексте рассматривается проблема европейского влияния и церковного раскола и в данном реферате.
НАЧАЛО ЗАПАДНОГО ВЛИЯНИЯ. Источник этого влияния - недовольство своей жизнью, своим положением, а это недовольство происходило из затруднения, в котором оказалось московское правительство новой династии и которое отозвалось с большей или меньшей тягостью во всем обществе, во всех его классах. Затруднение состояло в невозможности справиться с насущными потребностями государства при наличных домашних средствах, какие давал существующий порядок, т. е. в сознании необходимости новой перестройки этого порядка, которая дала бы недостававшие государству средства. Такое затруднение не было новостью, не испытанной в прежнее время; необходимость такой перестройки теперь не впервые почувствовалась в московском обществе. Но прежде она не приводила к тому, что случилось теперь. С половины XV в. московское правительство, объединяя Великороссию, все живее чувствовала невозможность справиться с новыми задачами, поставленными этим объединением, при помощи старых удельных средств. Тогда оно и принялось строить новый государственный порядок, понемногу разваливая удельный. Оно строило этот порядок без чужой помощи, по своему разумению, из материалов, которые давала народная жизнь, руководствуясь опытом и указаниями своего прошлого. Оно еще верило по-прежнему в неиспользованные заветы родной страны, способные стать прочными основами нового порядка. Поэтому эта перестройка только укрепляла авторитет родной старины, поддерживала в строителях сознание своих народных сил, питала национальную самоуверенность. В XVI в. в русском обществе сложился даже взгляд на объединительницу Русской земли Москву, как на центр и оплот всего православного Востока. Теперь было совсем не то: прорывавшаяся во всем несостоятельность существующего порядка и неудача попыток его исправления привели к мысли о недоброкачественности самых оснований этого порядка, заставляли многих думать, что истощился запас творческих сил народа и доморощенного разумения, что старина не даст пригодных уроков для настоящего и потому у нее нечего больше учиться, за нее не для чего больше держаться. Тогда и начался глубокий перелом в умах: в московской правительственной среде и в обществе появляются люди, которых гнетет сомнение, завещала ли старина всю полноту средств, достаточных для дальнейшего благополучного существования; они теряют прежнее национальное самодовольство и начинают оглядываться по сторонам, искать указаний и уроков у чужих людей, на Западе, все больше убеждаясь в его превосходстве и в своей собственной отсталости. Так, на место падающей веры в родную старину и в силы народа приходит уныние, недоверие к своим силам, которое широко растворяет двери иноземному влиянию.
ПОЧЕМУ ОНО НАЧАЛОСЬ В XVII в. Трудно сказать отчего произошла эта разница в ходе явлений между XVI и XVII вв., почему прежде у нас не замечали своей отсталости и не могли повторить созидательного опыта своих близких предков: русские люди XVII в. что ли казались слабее нервами и скуднее духовными силами по сравнению со своими дедами, людьми XVI и., или религиозно-нравственная самоуверенность отцов подорвала духовную энергию детей? Вероятнее всего, разница произошла оттого, что изменилось наше отношение к западноевропейскому миру. Там в XVI и XVII вв. на развалинах феодального порядка создались большие централизованные государства; одновременно с этим и народный труд вышел из тесной сферы феодального поземельного хозяйства, в которую он был насильно заключен прежде. Благодаря географическим открытиям и техническим изобретениям ему открылся широкий простор для деятельности, и он начал усиленно работать на новых поприщах и новым капиталом, городским и торгово-промышленным, который вступил в успешное состязание с капиталом феодальным, землевладельческим. Оба этих факта, политическая централизация и городской, буржуазный индустриализм, вели за собой значительные успехи, с одной стороны, в развитии техники административной, финансовой и военной, в устройстве постоянных армий, в новой организации налогов, в развитии теорий народного и государственного хозяйства, а с другой - успехи в развитии техники экономической, в создании торговых флотов, в развитии фабричной промышленности, в устройстве торгового сбыта и кредита. Россия не участвовала во всех этих успехах, тратя свои силы и средства на внешнюю оборону и на кормление двора, правительства, привилегированных классов с духовенством включительно, ничего не делавших и неспособных что-либо сделать для экономического и духовного развития народа. Поэтому в XVII в. она оказалась более отсталой от Запада, чем была в начале XVI в. Итак, западное влияние вышло из чувства национального бессилия, а источником этого бессилия была все очевиднее вскрывавшаяся в войнах, в дипломатических отношениях, в торговом обмене скудность собственных материальных и духовных средств перед западноевропейскими, что вело к сознанию своей отсталости.
ПОСТЕПЕННОСТЬ ВЛИЯНИЯ. Западное влияние, насколько оно воспринималось и проводилось правительством, развивалось довольно последовательно, постепенно расширяя поле своего действия. Эта последовательность исходила из желания, скорее из необходимости для правительства согласовать нужды государства, толкавшие в сторону влияния, с народной психологией и собственной костностью, от него отталкивавшими. Правительство стало обращаться к иноземцам за содействием прежде всего для удовлетворения наиболее насущных материальных своих потребностей, касавшихся обороны страны, военного дела, в чем особенно сильно чувствовалась отсталость. Оно брало из-за границы военные, а потом и другие технические усовершенствования нехотя, не заглядывая далеко вперед, в возможные последствия своих начинаний и не допытываясь, какими усилиями западноевропейский ум достиг таких технических успехов и какой взгляд на мироздание и на задачи бытия направлял эти усилия. Понадобились пушки, ружья, машины, корабли, мастерства. В Москве решили, что все эти предметы безопасны для душевного спасения, и даже обучение всем этим хитростям было признано делом безвредным и безразличным в нравственном отношении: ведь и церковный устав допускает в случае нужды отступление от канонических описаний в подробностях ежедневного обихода. Зато в заветной области чувств, понятий, верований, где господствуют высшие, руководящие интересы жизни, решено было не уступать иноземному влиянию ни одной пяди.
НАЧАЛО РЕАКЦИИ ЗАПАДНОМУ ВЛИЯНИЮ. Потребность в новой науке, встретилась в московском обществе с укоренившейся здесь веками неодолимой антипатией и подозрительностью ко всему, что шло с католического и протестантского Запада. Едва московское общество отведало плодов этой науки, как им уже начинает владеть тяжелое раздумье, безопасна ли она, не повредит ли чистоте веры и нравов. Это раздумье - второй момент в настроении русских умов XVII в., наступивший вслед за недовольством своим положением. Он также сопровождался чрезвычайно важными последствиями.
ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ. Русским церковным расколом называется отделение значительной части русского общества от господствующей русской православной церкви. Это разделение началось в царствование Алексея Михайловича вследствие церковных новшеств патриарха Никона. Раскольники считали себя такими же православными христианами, какими считали себя и церковники. Старообрядцы в общем не расходились с церковниками ни в одном догмате веры, ни в одном основании вероучения; но они откололись от господствующей церкви, перестали признавать авторитет церковного правительства во имя "старой веры", будто бы покинутой этим правительством; поэтому их считали не еретиками, а только раскольниками. Раскольники называли церковников никонианами, а себя старообрядцами или староверами, держащимися древнего дониконовского обряда и благочестия. Если старообрядцы не расходятся с церковниками в догматах, в основах вероучения, то, спрашивается, отчего же произошло церковное разделение, отчего значительная часть русского церковного общества оказалась за оградой русской господствующей церкви.