вельможно откинувшись на спинку кресла, воскликнул.
-- Вы говорите вещи, которых не решится сказать даже член Политбюро!
Этот вечер тянулся долго, очень долго Из кабинета наркома Гнедин
поспешил на пресс-конференцию, ответил на все вопросы иностранных
корреспондентов, завизировал тексты их телеграмм и составил справку для
комиссии ЦК. Вскоре его вызвали вторично. Литвинова он уже в кабинете не
застал, остальные были на месте. Берия глядел на Гнедина сквозь стекла
пенсне в упор, с откровенной неприязнью и злорадством
Молотов отчитал Гнедина резко, грубо Казалось, с ним все кончено. Но
Гнедин оставался на своем месте еще неделю, до 10 мая В этот день Деканозов,
новый заместитель наркома иностранных дел, вызвал его на 7 часов вечера. Тот
вечер стал для многих последним на воле. Действуя по плану, согласованному с
Молотовым и Берия, Деканозов устроил в здании НКИД нечто вроде пересыльного
пункта, откуда сотрудников препровождали на Лубянку, во внутреннюю тюрьму Не
понадобились ни поезда, ни автомобили -- оба здания, НКИД и НКВД, стояли
vis-a-vis.
Деканозов сидел в кабинете зам наркома Стомонякова Борис Спиридонович
накануне, в момент ареста наложил на себя руки и скончался в тюремной
больнице.
Арестованных сотрудников Наркоминдела Берия препору чал своему давнему
подручному, испытанному костолому Богдану Кобулову.
На первом же ночном допросе Кобулов назвал Гнедина крупным шпионом В
камеру его отвели под утро, но заснуть так и не дали, вызывали вновь и вновь
и в сопровождении трех конвоиров повели куда то Одного из конвоиров он
принял за ответственного работника Верховного Суда, который наблюдал обычно
за порядком на так называемых открытых процессах Относительно должности
Гнедин ошибся, это был Миронов, начальник внутренней тюрьмы НКВД
Подследственного провели в кабинет Берия.
Длинный стол заседаний, на нем -- ваза с апельсинами. У дальней стены
огромной комнаты -- письменный стол. Когда Гнедина ввели, Берия беседовал о
чем то с Кобуловым. Разговаривали по грузински, но вот Берия прервал беседу,
и Кобулов официально доложил "Товарищ народный комиссар, подследственный
Гнедин на первом допросе вел себя дерзко, но он признал свои связи с врагами
народа" Гнедин, не ожидая приглашения, заявил, что виновным себя не
признает, а что касается "связей", то он лишь перечислил фамилии
арестованных друзей.
Последовал сильный удар в скулу. Кобулов сидел рядом, ему было
сподручно бить. Гнедин качнулся влево -- удар помощника Кобулова привел его
в первоначальное положение. Били долго, со знанием дела. Со вкусом.
"Берия сидел напротив и со спокойным любопытством наблюдал " --
вспомнит потом Гнедин
После первой порции начался допрос. Оглушенный разбитый Гнедин все же
не утратил стойкости духа. Он отказался признать себя государственным
изменником. По всему было видно, что здесь таких клиентов не любят. Берия
поднялся и приказал Гнедину лечь на ковер. Тот лег на спину.
-- Не так!-- бросил нетерпеливо хозяин Гнедин лег ногами к письменному
столу.
-- Не так!
Гнедин лег к столу головой. И вновь не угадал. В кабинете появилось еще
несколько специалистов Берия приказал им заняться непонятливым шпионом.
Гнедина раздели, перевернули и принялись бить резиновыми дубинками.
-- Следов не оставлять!-- приказал народный комиссар.
Гнедин давно подозревал, что линия ЦК на исправление допущенных Ежовым
ошибок, разговоры о соблюдении законности и пересмотре дел -- все это
очередная кампания, рассчитанная на простаков. Сталин не удосужился даже
отменить пытки и побои. Ежова сняли, а новый нарком, чем он лучше.
Больнее всего отдавались удары по пяткам. Гнедин кричал, но к этому
здесь видимо привыкли. Били до тех пор, пока сами не утомились.
Как предполагает Гнедин, Берия в те дни преследовал главную цель --
получить материалы против Литвинова. Бе рия и Кобулов называли его "бывшего
начальника" обер-шпионом и со злорадством предрекали, что в "том" кабинете
Гнедину уже не бывать никогда.
Избитого раздетого донага дипломата бросили в холодный карцер. Через
некоторое время экзекуция в кабинете Бе рия повторилась. На этот раз
стойкость Гнедина была вознаграждена.
-- Волевой человек, вот такого бы перевербовать -- ска зал с наигранной
интонацией Берия.
Стандартный провокационный прием придуманный далекими предшественниками
Лаврентия Павловича.
В камеру к Гнедину бросили переодетого агента, который ловил каждый его
вздох. Передышки Гнедину не давали, конвейер работал круглосуточно. Его
таскали из кабинета в кабинет и били, били, били. Особенно свирепо истязали
в кабинете Кобулова -- сколько раз Гнедин терял там сознание. Может быть его
готовили к показательному процессу и лишь потому не прикончили.
Технология погрома в НКИД была проста и надежна, ее испытали
предшественники Берия. Лаврентию Павловичу не пришлось напрягать свои
ответственный мозг. Весной тридцать девятого взяли первую в том году партию
сотрудников Литвинова, выбили из них показания на остальных. Когда на
Лубянку поступила вторая партия, следователи располагали широким
ассортиментом провокационных показаний. После ареста и гибели зам. наркома
Николая Крестинского - "главы контрреволюционного заговора" - в НКИД эту
почетную должность приписали заведующему отделом печати. Арестованный ранее
Евгений Гиршфельд, советник посольства во Франции, дал соответствующие
легенде показания, и вот уже Гнедина допрашивают в новом для него качестве
-- руководителя антисоветского центра в НКИД. Начальник тюрьмы Миронов вновь
сопровождавший Гнедина на очередной допрос, успел шепнуть ему в коридоре
"Напрасно упорствуете".
Пыточный конвейер надломил Гнедина, но не сломил. Однако Берия уже
предвкушал победу и приказал привести его вновь. Он надел маску
воспитанного, интеллигентного человека и спросил благожелательно понял ли
Гнедин, наконец, что должен рассказать о своих преступлениях.
Пытаясь смягчить реакцию на свой отказ, Гнедин заявил что до сих пор не
понимает, чего от него добиваются. Берия порядком надоела эта игра но он
решил выдержать избранную роль.
-- Такой философией и провокациями вы только ухудшаете свое положение.
Еще одна расхожая сентенция из репертуара следователей времен Генриха
Ягоды.
Одним из тех кого затравил, а потом и прикончил Берия, был Алексей
Нейман В 1938 году он возглавлял один из западных отделов НКИД. Это был
широко образованный человек, душевный, простой в обращении, его многие
сотрудники называли просто Алешей.
Сеть доносчиков в НКИД не Берия была создана, своих осведомителей и
провокаторов Сталин внедрил туда при Ягоде и Ежове. Но именно в 1938--1939
годах они проявили себя зримо. Главным бериевским агентом был заместитель
наркома Владимир Потемкин, академик, член ЦК с 1939 года.
В деле Гнедина имеется донос Потемкина на бывшего заведующего отделом
печати. Он называет его немецким шпионом и с прискорбием отмечает, что
Литвинов напрасно поручился за Гнедина перед Политбюро.
Заведующий одним из западных отделов Ф. С. Ваинберг был особенно близок
с Потемкиным и с остервенением выявлял "врагов народа" в аппарате НКИД. На
следствии Ваинберг повторил злобные нападки Потемкина на Литвинова. Клеветал
он и на Гнедина.
Они старались, очень старались, но Берия не щадил и самых старательных.
И Ваинберг отсидел свое после реабилитации работал в Политиздате.
Михаил Кедров
С тревогой следил за необычайно счастливой карьерой Берия старый
коммунист Михаил Кедров. Почему тогда, в двадцать первом, Дзержинский
оставил без последствий его докладную.
Год 1939 и Берия -- полновластный нарком внутренних дел. В органах
госбезопасности, в непосредственном подчинении у Деканозова, работает
младший сын Кедрова Игорь. Однажды он пришел к отцу вместе со своим другом и
сослуживцем Владимиром Голубевым и рассказал о гнусных преступлениях
творящихся на Лубянке. Молодые чекисты располагали точными фактами и у
старшего Кедрова не оставалось сомнений в преступности Берия и его
подручных. Невдомек было старому коммунисту, кто стоит за спиной Берия, кто
планирует резню.
По совету Михаила Кедрова Игорь вместе с Голубевым написали и отнесли
письмо в приемную генсека, а копию передали Матвею Шкирятову, заместителю
председателя Комиссии партийного контроля. Не знали они того, что Шкирятов
является ключевым исполнителем массового террора. Что Берия давно стал ему
братом. Кровным братом.
Кедров старший обратился одновременно к Сталину с письмом, в котором
сообщал о своей давнишней записке на имя Дзержинского. Кедров предостерегал
Вождя в отноше нии Лаврентия Берия, который накануне войны истребляет лучшие
партийные и военные кадры.
У Сталина были с Кедровым старые счеты. В своих воспоминаниях Кедров
славит Ленина "Повсюду Ильич", "Ни шагу без Ильича", "Вождь Красной Армии".
Это все -- о Ленине, все о нем, в обход истинного организатора Советской
власти и Красной Армии.
Игоря Кедрова с товарищем взяли в конце февраля 1939-го. И без лишних
слов расстреляли. Михаил Кедров
все еще не теряя надежды на справедливость, вновь обратился к Сталину.
На другой день, 16 апреля, схватили его самого.
Подробности ареста и следствия нам неизвестны. Лишь один факт,
уникальный, стал достоянием истории: Верховный Суд СССР оправдал Михаила
Кедрова. Такого с видными коммунистами не случалось ни до, ни после 1939
года.
Берия пренебрег решением суда.
В октябре 1941-го, когда немецкие армии подошли к Москве, из столицы в