Мазарини пристально следил за кампаниями, притворялся, что регулирует их, но на самом деле опирался на опыт и военный ум Тюренна. Несмотря на страхи королевы-матери, Мазарини регулярно увозил юного короля, который любил лагеря, битвы, пробеги верхом и запах пороха.
Но Испанские Нидерланды не были единственным театром войны. В Каталонии генералы не очень блистали или, принимали сторону Конде. Их грабительские войска спровоцировали раздражение каталонцев: они не восстали в 1640 году против кастильцев и попали под такой же гнет своих временных союзников, пришедших с севера. Каталонцы, в конце концов, стали помогать войскам короля Филиппа, чтобы они вновь перешли горы Альберес и вышли навстречу войскам короля Людовика. Эти последние не нашли лучшего приема и в графствах Северной Каталонии, но все-таки удержались там, благодаря хорошим крепостям. Фактически Пиренейский фронт был стабильным и не играл никакой роли.
Мазарини сохранил хорошие отношения с Савойским домом, и не упускал случая создать сложности испанцам, расположившимся в Миланском и Тосканском герцогствах. Отправка флотилий к Тосканским берегам не увенчалась успехом, а вот дружба со старым герцогом Шарлем де Невером почти удалась. Оба его сына носили титул герцога: один в Модене, другой в Мантуе. Они приехали навестить Мазарини в его парижский дворец, а сын Моденского герцога женился на Лауре Мартиноцци, одной из племянниц Мазарини в 1655 году. Тогда же был заключен альянс между Францией и обоими братьями усиливший, как и четверть века назад, французское влияние в Касале-Монферрато, что очень вредило испанцам Миланского герцогства.
Франция могла не опасаться Франш-Конте: мир был гарантирован старинным договором о нейтралитете между двумя Бургундиями (герцогством и графством), хотя о нем забыли на время десятилетней войны с 1635 по 1644 год.
Испанские и тулонские галеры сталкивались в открытом море у побережья Тосканы и Неаполя, пираты с Майорки и Мальты и пираты-берберы совершали набеги на побережье и грабили корабли с товарами с Ближнего Востока и, в конце концов, стали нападать друг на друга. На Средиземном море появился адмирал Блейк, он бороздил моря, подошел к Тосканским берегам в районе Ливорно, был принят в Тунисе и Алжире и напомнил жителям Средиземноморья о былой мощи Англии, какое-то время остававшейся в тени (флот был обновлен благодаря Кромвелю). Французская флотилия, которая в 1652 году шла из Бордо в Дюнкерк, встретила на своем пути Блейка и повернула назад. Английский флот, лучше вооруженный, и голландский флот, в основном коммерческий, перевозивший крупные грузы, боролись за главенство на море; Тромп и Рюйтер проникли на Темзу, что не помешало их сопернику Блейку причинять неприятности Нидерландам. Блейк появлялся и перед Лиссабоном, но главным образом он топил и грабил испанские галионы, которые возвращались из Вест-Индии: часть грузов осела в лондонском Тауэре. Следовательно, небольшой французский флот не мог играть серьезной роли рядом с морскими титанами.
Мазарини прекрасно осознавал ситуацию и мог успокаивать себя лишь тем, что в морской слабости Франция была не одинока: Испания тоже не могла вооружить флот для охраны своих галионов, возвращающихся из Америки. Но главный вывод Мазарини сделал: лорд-протектор был личностью исключительной. Начиная с 1651, года Мазарини тайно изучал его, предполагая даже, что правительство, давшее приют в Лувре дочери Генриха IV, вдове короля Карла I, могло бы признать английскую республику.
Англичанин был одновременно еретиком, республиканцем и убийцей короля, но именно к этому человеку Мазарини не побоялся послать, в декабре 1652 года, своего посла Антуана де Бордо, сына финансиста, а следом за ним Креки с пышной свитой. Когда Фронда практически закончилась, Мазарини постарался с помощью Кромвеля завершить войну. Переговоры не были легкими. Впрочем, Кромвель предложил свои услуги и королю Испании и королю Франции.
Несмотря на многочисленные сложности, Мазарини необходимо было получить помощь от английского флота и солдат Кромвеля, чтобы покончить с войной, и он пошел на это в конце 1655 года.
Заручившись сильной поддержкой, Мазарини попытался вступить в переговоры с Испанией, куда послал Гюга де Лионна, своего лучшего дипломата, снабдив его детальными инструкциями: главной задачей было заключить договор о мире на основе брака инфанты Марии-Терезии и Людовика XIV. После долгих трудных переговоров в 1656 году Лионн вернулся ни с чем: у Филиппа IV, который вновь женился, появился новый наследник, его армии не были разбиты. Фактически, Тюренн потерпел серьезное поражение в битве при Валансьенне в 1656 году, сражаясь с Конде. После нескольких маневров французские армии переправились через Сомму и встали на зимние квартиры.
В паутине дипломатических интриг, опутавшей Европу, от Португалии до Балтики, Мазарини удалось заключить с лордом-протектором формальный союз; Лионн и Бриенн подписали этот документ с французской стороны, Локкарт, племянник Кромвеля, его посол в Париже и боевой генерал — с английской. План заключался в том, чтобы атаковать сообща Гравелин, Мардик и Дюнкерк (последний был обещан Англии). Шесть тысяч английских солдат, высадились на побережье, чтобы помочь Тюренну, который очень в этом нуждался. Набожная Моттевиль возмущалась и говорила, что «эта помощь от подданных еретика и узурпатора противна всем порядочным людям». Мазарини, однако, точно знал, что хороший политик не обязательно руководствуется добрыми чувствами, поэтому не обратил внимания на эту ханжу.[24]
Первая общая кампания (1657 года) оказалась неудачной. Англичане говорили, что они плохо спят, плохо едят, а потому болеют, но главное, что им плохо платят. Тюренн пожертвовал своей серебряной посудой, чтобы заплатить солдатам, хотя не доверял им и держал в резерве около Сен-Кантена, пытаясь отвлечь войска испанцев и их союзников и оттянуть их на восток.
Союзники, разочарованные результатами кампании и не доверявшие друг другу, после зимнего отдыха решили с новыми силами начать новую кампанию 28 марта 1658 года, придерживаясь договора, подписанного год назад, и добавив к нему шесть пунктов, в которых подтверждалась прямая атака Дюнкерка со стороны моря и со стороны суши. Разгром перед Остенде маршала д'Омона (его даже захватили в плен) помешал проведению плана в жизнь. Тюренн собрал около 40 000 человек (в том числе пуритан). Испанцы подкрепили свои силы с помощью немцев, ирландцев и английских роялистов, которыми командовали оба Стюарта. Конде не одобрил выбранного испанцами места, опасаясь поражения. То, что случилось 14 июня на дюнах близ Дюнкерка, стали называть «разгромом на дюнах». В то время как Людовик XIV покидал порт, отдавая его англичанам, Тюренн использовал победу над Дюнкерком, чтобы отвоевать Фюрн, Диксмюд, Гравелин, Ауденард, Ипр. Он шел на Брюссель, как вдруг случилось чудо: в начале осени плохая погода остановила военачальника. Тюренн расположился на зимних квартирах и стал готовиться к кампании 1659 года, но она не состоялась, поскольку в начале мая был отдан приказ, прекратить военные действия: начинались, серьезные переговоры о мире.
Во время этого перерыва произошли два значительных события. В Кале в начале июля чуть не умер Людовик XIV, что подарило надежду множеству честолюбцев в королевстве и заставило Кольбера принять военные меры предосторожности в Париже, к счастью, король очень быстро выздоровел. А Кромвель действительно умер от истощения и камней в мочевом пузыре 3 сентября 1658 года, что стало ударом для Англии, потерявшей на какой-то момент управление страной. Третий удар касался Испании, и он подтолкнул ее к миру: армии Португалии (аннексированной в 1580 году, восставшей в 1640 году) одержали победу над армиями Филиппа IV возле Бадахоса, в Эльвасе.
Пора было заключать мир. Переговоры не прекращались, следовало переходить к дипломатии. Но непредвиденные обстоятельства затянули заключение договора.
После поражения в Дюне, Испания не могла добиться паритетного мира, которого желала. Но обе великие державы желали приемлемого мира с ценным выигрышем для победителя, и не позорного для побежденного. Каждый знал, что главное было создать новый династический союз, который для кардинала был решающим, а для королевы очень желанным: то был союз ее сына и племянницы. Филипп IV колебался: от первого брака у него оставалась одна дочь, первый инфант от второго брака быстро умер, но родился второй (он тоже скоро умер), а вот третий ребенок, прожил до 1700 года. Осенью 1658 года Филипп IV решил: ни на что не решаться.
Тогда Мазарини задумал и подготовил комедию королевского бракосочетания, предложив союз между Людовиком XIV и другой двоюродной сестрой, дочерью стареющей Крестьенны, герцогини-регентши Савойской,. Комедия дошла до последней черты на пути к реализации замысла: Мазарини задумал организовать в Лионе встречу псевдожениха и псевдоневесты и двух сватий. В ноябре 1658 года двор переехал в Лион.
Как только Филипп IV узнал о проекте и о том, что двор выехал в Лион, он якобы заявил: «Этого не может быть и не будет». Пимантель очень быстро отправил в Макон курьера, чтобы попросить у Мазарини тайную аудиенцию в Лионе, где двор остановился 24 ноября.
Дело быстро уладили, к удовлетворению кардинала. Разочарование савойских принцесс пришлось смягчить подарками и драгоценностями, после чего они отправились в Турин.
Двор оставался в Лионе около шести недель, ожидая, когда кончится зима и можно будет, наконец, отправиться в Париж. Людовик XIV, поселившийся в великолепном доме финансиста Маскарани, развлекался, мечтая о браке с другой. И эта другая чуть не явилась главным препятствием для заключения Пиренейского мира, построенного на новом союзе Бурбонов и Габсбургов Испанских.
Эта другая, Мария Манчини, одна из самых молодых племянниц Мазарини. Людовик глубоко уважал Марию, и это уважение к человеческой личности поразило будущего супруга красавицы, принца Колонну. Монарх, человек не слишком высокой культуры, но любивший музыку и литературу, ценил живой ум Марии Манчини, ее остроумную беседу, знание языков. Многие месяцы они всегда были вместе, ни на миг не расставаясь при дворе, в армии, когда король болел, во время его путешествия в Лион. Остроумная, образованная Мария Манчини была честолюбива и лелеяла мечту стать королевой. Самым необычным было то, что Людовик тоже очень долго желал невозможного брака, и матери пришлось, открыто запретить ему. И все-таки идиллическая любовь длилась почти полтора года. Высланная в Ла-Рошель, а потом в Бруаж, Мария подчинилась. Они долго переписывались, а последняя встреча состоялась в Сен-Жан-д'Анжели (август 1659 года) после бракосочетания короля (июнь), и на этом все кончилось. Людовик не мог не подчиниться. Сначала он страдал, но вскоре довольно быстро все забыл.