Другое событие, в конце концов, заставило «благоразумных» принять решение: казнь, по приказу фанатиков-протестантов, короля Англии Карла I, дяди Людовика.
Казнь Карла I ошеломила Париж и даже фрондеров. Казнь ужаснула большинство французских парламентариев и Сен-Жермен, что дало противникам Фронды серьезные аргументы. Мазарини еще нагляднее объяснил регентше, на что может осмелиться парламент против своего монарха.
Кардинал, хорошо знал Европу, повсюду имел информаторов и шпионов, и давно понял, что представляет собой гражданская война в Англии, поражение короля при Нейсби, «продажа» его парламенту шотландцами и окончательная победа армии Кромвеля над тем, что осталось от парламента в декабре 1648 года. Казнь 9 февраля, предоставила Мазарини некоторую свободу действий и веские аргументы против тех, кто замыслил бы нанести урон монархии.
Самые благоразумные из парламентариев, и те, кто родственными отношениями или деньгами был связан с финансистами, которых фрондеры преследовали, грабили и сажали в тюрьму, в открытую начали переговоры с Сен-Жерменом.
Если не состоявшаяся измена Тюренна давала преимущество Мазарини, (получил обратно основную часть его войска, немецкую), то прибытие под Суассон в середине марта эрцгерцога в сопровождении фрондера Нуармутье подарило надежду парижским переговорщикам. Кроме того, Гонди и Конти, начали распускать слухи, о прибытии войск из Нормандии и даже с запада, на помощь Фронде. Но 22 марта стало известно, что войска Дюплесси-Пралена, поддерживаемые наемниками Эрлаха, быстро теснят испанцев к Нидерландам. Несмотря на крайние меры коадъютора и Конти, все время надеявшихся на помощь испанцев, следовало как-то завершать историю. Мир, намеченный в Рюэле, был заключен 1 апреля в Сен-Жермене и мало-помалу становился свершившимся фактом.
Высокородных бунтовщиков вознаградили за то, что они соизволили покориться. Они стали губернаторами провинций или получили огромное количество золота и серебра. Конти, помимо денежного вознаграждения, получил право заседать в Высшем совете, что было большой честью, но продлилось недолго. По возвращении Мазарини пообещал никогда больше не беспокоить парламент, привлек нескольких новых лиц к участию в финансовых делах, поклялся, что король не возьмет в долг больше 12 миллионов до конца 1650 года, — это обещание, кардинал не собирался, да и не мог сдержать. В марте 1649 года в результате предательства верхушки Фронды парижское восстание было подавлено.[12] 18 августа 1649 года король и двор вернулись в Париж. Наступало спокойствие. Оно продлилось несколько месяцев.
Начался второй период Фронды, называемый «Фрондой принцев» (16550-1653).[13] «Фронда принцев» началась после того, как 18 января 1650 г. по распоряжению королевы были заключены в тюрьму принц Конде, его брат принц Конти и зять герцог Лонгвиль.[14] Жену, мать и сестру Конде попросили покинуть Париж. Друзья Конде — Буйон и его брат Тюренн — прочно укрепились. Брэзе, тесть принца, укрепился в своей мощной крепости в Сомюре. А испанцы по-прежнему находились на северной границе и в Каталонии, другая ее часть была занята французами, руководимыми Маршеном из Льежа, Ситуация в королевстве была неопределенной, шаткой, Мазарини приходилось опасаться и интриг объединившихся эксфрондеров, и гнева народа.
Кардинал решил действовать через провинции. Поездки заняли большую часть 1650 года. Кардинал появлялся в Нормандии, Бургундии, Гиени, на полях сражений. Четыре месяца из двенадцати двор провёл в Париже.
Поездки по Нормандии длились три недели. Экспедиция оказалась легкой. Атмосферой мира и изобилия воспользовались, чтобы обложить налогом в 300 000 ливров три округа (Руан, Кайен, Алансон), и парламент одобрил этот акт.
На востоке находились последние части Тюренна и испанцы. Королевским войскам удалось отвоевать у них несколько небольших, но хорошо укрепленных городов, хранивших верность Конде. Риск нашествия с севера и северо-востока был на время устранен.
Не считая Бордо и его окрестностей, общая ситуация прояснилась. Бургундия легко присоединилась к «сторонникам короля». Возвратившиеся из Нормандии Мазарини и двор, оставались в Париже всего две недели, после чего министр уехал. В самом начале марта экипажи спокойно двигались в направлении Бургундии. Всем очень нравилось в Бургундии, и отъезд назначили только на 2 мая: пребывание здесь длилось два месяца, месяц был проведен в Париже, затем последовала длительная поездка по Аквитании.
В марте королева осуществила перестановки, которые еще больше отстраняли от дела сторонников Конде, уже потерявших управление провинциями.
За всеми этими действиями стоял Мазарини. Он пообещал Гонди богатое нормандское аббатство Бек, потом изменил решение, предложив Гонди Урскан, не такое богатое аббатство; Гонди отказался (в марте). Кардинал пообещал герцогу Нуармутье, другому фрондеру, управление Аррасом с соответствующими доходами, но передумал и попросил подождать до конца войны.
Герцог Вандомский и его сын Бофор потребовали себе прибыльное Адмиралтейство с правом передавать должность по наследству. Требование удовлетворили, и отец и сын принесли клятву верности 1 июня. День спустя двор покинул Париж, пока Мазарини наблюдал за северным фронтом, который держался очень стойко. После недолгого, на пять дней, возвращения в Париж все отправились в длительную поездку на северо-запад и в Гиень, откуда приходили дурные новости. В Париже тем временем политико-фрондерский котел кипел все опаснее. Создается впечатление, что все эти месяцы 1650 года Мазарини главным образом старался выиграть время.[15]
Парламент Бордо и губернатор Эпернон занимали непримиримую позицию, атмосфера в городе накалялась. Новым фактором стала настоящая фрондерская армия — дворяне и несколько тысяч крестьян, собранная вокруг замка Тюренна с помощью принцессы Конде, Буйона, Латремуйя, Ларошфуко и Ленэ. Войска же губернатора (которые Мазарини собирался осторожно отозвать) находились близ Кадияка и вскоре получили поддержку маршала де Ламейерэ, командовавшего несколькими верными полками. Важные персоны, в том числе многие парламентарии, заняли выжидательную позицию, а народ поддержал принцев и фрондеров: общество разделилось.
Эпернон отреагировал мгновенно, приведя свои войска к Медоку. По дороге королева приказала разрушить замок Ларошфуко близ Вертея, добилась подчинения областей в Пуату и Ангумуа, где наблюдались небольшие волнения, взяла Либурн и остановилась в Бурке на Жиронде. После жестокого натиска Ламейерэ на войска Буйона начались переговоры, Гастон выступил в роли посредника между двором и восставшими. Переговоры завершились к 1 октября: мятежников амнистировали, Эпернону приказали отвести войска, а принцессу, ее друзей, сторонников Конде и испанцев попросили покинуть Бордо, после чего 5 октября король въехал в спокойный Бордо.
На какое-то время дела в Гиени пришли в норму. Мазарини мог заняться другими, очень сложными делами. Отбывший 15 октября кортеж королевы вернулся в Пале-Рояль месяц спустя. Мазарини, выезжавший на поля сражений, приехал в Париж лишь 31 декабря.
Во время долгих поездок по провинциям власть в Париже представляли герцог Орлеанский министр Летелье, но они не пользовались достаточным авторитетом, чтобы сдерживать чужие амбиции и держать под контролем сделки с далеко идущими последствиями. Парламент снова бунтовал, многие парламентарии поддерживали посаженных в тюрьму принцев, требуя, чтобы те предстали перед судом парламента, если действительно виновны. Число сторонников арестантов, выросло, как только к ним снова присоединился сильный союзник. Гонди, сначала позволивший арестовать принцев, разозлился, не получив кардинальскую шапочку. Он принялся обрабатывать своих обычных союзников — кюре, простолюдинов, дам и Гастона, занимавшего неопределенную позицию. Так складывался парижский антимазариниевский союз, получивший двух новых союзников.
Фрондеров поддержало мелкое и среднее провинциальное дворянство, питавшее смутную надежду на Генеральные штаты. Раз в пять лет, собралась ассамблея духовенства, чтобы поговорить о вере и главное, о деньгах. Прелаты не любили Мазарини, хотя именно он распоряжался «списком бенефиций» (назначений). Ассамблея протестовала против грубого и порой жестокого обращения Эпернона с епископами Гиени, и трижды отказала министру в субсидиях на войну с католическим королем Испании. Она потребовала освобождения Конти, заявив, что тот является носителем духовного звания. В середине августа королева приказала ассамблее переехать в Сент, где находился двор, но она не подчинилась. Церковь была на стороне принцев.
Прекрасно информированный, Мазарини долго колебался, прежде чем принять решение о возвращении в Париж. Возвратившись в Париж, кардинал Мазарини помышлял об одном - как поссорить между собой фрондёров[16]. Он намеревался поехать в Лангедок, потом в Прованс, где отстраненный от должности Алэ держался, сражаясь с парламентом, Эксом и Марселем. Мсье отговорил Мазарини от бесполезной поездки. Кардинал чувствовал реальную угрозу для себя, однако в декабре ему удалось одержать победу в Ретеле: это был большой военный успех, одержанный над Тюренном и его временными союзниками-испанцами, и достигли его благодаря соединению королевских войск с частями Дюплесси-Пралена, вернувшимися из Гиени. Этот успех контрастировал с летними неудачами Мсье: в августе армия испанцев и части сторонников Конде подошли к Парижу. Гастон Орлеанский перевел принцев из Версаля в Маркусси (прежде чем отправить их в Гавр) и попытался найти людей и деньги в Париже. После нескольких раундов переговоров, враг, оставшийся без снабжения, далеко от своих баз, ушел на север.