первой русской революции,—как большевики, так и меньшевики,—только возвращались из-за границы, из ссылок и тюрем. Молодому поколению участников революционного движения, тем более беспартийным массам, о борьбе Троцкого против Ленина, против большевистской партии в эмиграции было практически ничего не известно. Зато Троцкий—председатель Петербургского Совета в 1905 г.—многим из них был памятен и близок.
В-третьих, как ни странно, популярности Троцкого во многом способствовал его арест в Канаде английскими властями при возвращении из США в Россию. В газетах то и дело мелькали публикации о пребывании Троцкого в плену. Все это создало ему ореол непримиримого борца с ненавистной Антантой.
Наконец, в-четвертых, Петроград бурлил: митинги, речи, демонстрации, красные флаги, революционные призывы—среда, в которой Троцкий с его задатками трибуна и оратора чувствовал себя как рыба в воде. Своими речами он кружил головы не только простым рабочим, солдатам, матросам, но и поднаторевшим в политике людям.
Естественно, деятельность Троцкого в майские дни не ограничивалась только участием в митингах и демонстрациях. Как один из лидеров Межрайонной организации РСДРП, Троцкий пытался наладить контакты с представителями других левых партий и организаций. Он неоднократно посещал редакцию полуменьшевистской газеты «Новая жизнь», издававшейся М. Горьким и Н. Сухановым. Побывал Троцкий и в редакции большевистской «Правды», встретился с Лениным, Зиновьевым и Каменевым. Но серьезной ^беседы не получилось.
Чувствовалась тягость в общении. Да это и неудивительно. За годы вражды и недоверия накопилось немало негативного, и преодолеть это за одну-две встречи невозможно. К тому же собеседники и не скрывали, что не изменят своих убеждений. Ни Ленин, ни Троцкий не поступились своими взглядами ни на йоту. К поиску контактов, возможному сотрудничеству их подтолкнула изменившаяся политическая ситуация как в России, так и на международной арене. Вместе с ней изменились и те задачи, которые приходилось решать социал-демократии.
Февральская буржуазно-демократическая революция в России привела к установлению двоевластия в стране—Временного правительства и Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Разрешить эту противоречивую ситуацию можно было только на путях осуществления пролетарской революции. Именно она была бы логическим шагом в дальнейшем развитии революционного процесса. Из признания этого факта исходили и Ленин и Троцкий. Хотя подошли они к его осознанию с разных сторон.
Ленин—развивая идеи Маркса и Энгельса о непрерывной революции как поэтапном ее развитии: от буржуазно-демократической к социалистической с последующим выходом на международную арену. Троцкий — перескакивая через этап буржуазно-демократической революции, трактуя перманентность как перенесение революции из одной страны в другую. То есть им бралась в расчет только одна сторона марксистской концепции перманентности революции—внешняя—и игнорировалась внутренняя. Не случайно, что Троцкий «проглядел» Февральскую революцию. До конца своих дней он так и не смог внятно объяснить, какой по характеру, движущим силам и целям была эта революция.
Но—что очень важно и что до сих пор не учитывалось или упускалось из виду—Февральская революция свела на нет прежний спор Ленина и Троцкого о путях и перспективах развития революционного процесса в России. Отныне революция могла развиваться лишь как революция социалистическая. Это признавали оба. Оба же считали, что российская революция в случае ее свершения могла перерасти только в мировую. Иначе говоря, менялось само содержание перманентности революции:
не буржуазно-демократическая революция в социалистическую, а российская социалистическая—в мировую или по крайней мере общеевропейскую.
К тому же временной интервал между Февральской и Октябрьской революциями оказался настолько минимальным, развитие событий протекало так стремительно, социалистическая революция унаследовала от буржуазной столько проблем, которые она решала как бы походя, не только для рядового участника происходившего, но и для лидеров РСДРП оказалась попросту непостижимой та сложная механика поэтапности революции, которая имела решающее значение до Февраля. После того как произошла Февральская революция и началась подготовка социалистической, троцкизму нечего было противопоставить ленинизму, поскольку была снята острота проблемы поэтапности развития революционного процесса в России.
Троцкий вряд ли кривил душой, когда в письме в Ист-парт ЦК ВКП(б) 21 октября 1927 г., впервые опубликованном только в 1932 г. за границей, отмечал: «Я не вступил немедленно по приезде из Канады в организацию большевиков. Почему? Потому ли, что у меня были разногласия?» Нет, считал Троцкий, таких разногласий у него с большевиками не было.
Этот факт подтверждается анализом предложений Ленина о слиянии «межрайонцев» и РСДРП(б), которые он огласил 10 мая на Петро градской городской конференции Межрайонной организации РСДРП. Они включали несколько пунктов. Во-первых, «объединение желательно немедленно». Во-вторых, следует включить по одному представителю «межрайонки» в редакцию «Правды», которую планировалось превратить во всероссийскую популярную газету и ЦО будущей слившейся партии. В-третьих, включить двух межрайонцев в комиссию по подготовке VI съезда партии, И наконец, обеспечить в «Правде» и других печатных органах свободную дискуссию по спорным вопросам[17]
Эти ленинские предложения вполне могли рассматриваться в качестве методологических принципов такого объединения, и, как видим, в них не ставилось перед «межрайонкой» никаких предварительных условий. От ее членов не требовалось отречения от прежних взглядов, признания прошлых ошибок. Выдвигалось лишь одно условие—их участие в совместной борьбе за общее дело. А таким делом было свершение социалистической революции и строительство нового общества.
Не случайно, по некоторым свидетельствам, Ленин на одном из заседаний ЦК партии, в мае, высказался за привлечение Троцкого в редакцию «Правды». Но его предложение отвергли другие члены ЦК Ленин предлагал также Троцкому возглавить газету популистского толка, на манер редактировавшейся им и Парвусом в 1905 г. газеты «Начало». Но от этого предложения отказался сам Троцкий.
Что же касается слияния «межрайонцев» с РСДРП (б), то на упомянутой конференции Троцкий заявил, что согласен «с резолюциями». Ленин записал следующие его слова: «...согласен постольку, поскольку русский большевизм интернационализировался. Большевики разбольшевичились—и я называться большевиком не могу... Признания большевизма требовать от нас нельзя»
Троцкий не просто критиковал ленинские предложения, он отверг их. Причем сделал это в некорректной форме, выдвинув ряд неприемлемых для Ленина и большевиков условий. Что означало его заявление о разбольшевичивании русского большевизма, который интернационализировался? Только одно—Троцкий не желал признать правоту «старого большевизма», Ленина, большевиков в споре с ним и с троцкизмом, выступавшим за авантюристическую теорию перепрыгивания через этап буржуазно-демократической революции. То есть Троцким выдвигалось условие, которого от него не требовали ни Ленин, ни другие руководители РСДРП (б). Поэтому он не хотел принять и старое «фракционное наименование» партии—РСДРП (б). Троцкий соглашался на слияние только, как он считал, с «обновленным» Лениным, в котором усматривал своего единомышленника, перешедшего на позиции теории «перманентной революции», и с «обновленным» большевизмом, в котором он видел подобие российской или—точнее—ленинской разновидности троцкизма. Ни больше ни меньше.
Понадобилось еще, как минимум, два месяца нарастания революционных событий, чтобы Троцкий снял свои претензии к Ленину и большевикам и безоговорочно, без всяких встречных условий, принял упомянутые выше ленинские предложения. Иначе говоря, Троцкий вошел в РСДРП (б), вовсе не отказавшись от теории «перманентной революции». Этого от него никто и не потребовал.
В июльские дни вслед за Лениным, Зиновьевым, Каменевым, Свердловым и другими лидерами РСДРП (б) Троцкий стремился предостеречь рабочие и солдатские массы от опрометчивых шагов, в частности от проведения антивоенной демонстрации 4 июля, которая, по сути, ставила своей целью низвержение Временного правительства. Он решительно выступал против развернутой в небольшевистской печати травли Ленина как «германского шпиона».
5 июля, по свидетельству Троцкого, между ним и Лениным состоялась встреча, на которой обсуждались планы работы на случай ухода в подполье Такой встречи не зафиксировано в 4-м томе «Биографической хроники» В. И. Ленина. Но в этом томе есть сообщение о том, что вечером 4 июля в Таврическом дворце Ленин участвовал в объединенном заседании Центрального и Петербургского комитетов РСДРП (б), Военной организации при ЦК партии и Межрайонной организации РСДРП, членом которого являлся Троцкий. Не исключено, что встреча, о которой говорил Троцкий, могла иметь место и днем раньше.
2 июля началась работа второй Петроградской конференции Межрайонной организации. На ней присутствовало 70 делегатов. И естественно, главным вопросом повестки дня был вопрос объединения с большевиками. Подавляющим большинством он был решен положительно. Конференция выделила двух представителей «межрайонки» в Оргбюро по проведению VI съезда РСДРП (б). Троцкий был назначен на съезде докладчиком по текущему моменту.[18]
Однако выступить ему с докладом, как и вообще принять участие в работе съезда, не удалось. 23 июля ночью Троцкий вместе с Луначарским были арестованы. Поводом для ареста послужило письмо Троцкого Временному правительству, которое было опубликовано в «Новой жизни» 13 июля (№ 73). Это был ответ на вымыслы Временного правительства и буржуазной печати о его якобы разрыве с Лениным как «германским шпионом». «Сообщение газет о том, будто я «отрекся» от своей причастности к большевикам, представляет такое же измышление,—писал он,—как и сообщение о том, будто я просил власти защитить меня от «самосуда толпы», как и сотни других утверждений той же печати». Далее Троцкий сообщал, что его неучастие в «Правде» и не вхождение в большевистскую партию объяснялись не политическими расхождениями, а «условиями нашего партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение». После чего следовал вывод: «...у нас не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту тт. Ленин, Зиновьев и Каменев. Что же касается политической стороны дела, то у вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Временного правительства, как и названные товарищи. Изъятие в мою пользу только ярче подчеркивает, таким образом, контрреволюционный произвол в отношении Ленина, Зиновьева и Каменева»[19]