Как мы помним, конфронтация с соседями для Новгорода всегда имела, прежде всего, экономические последствия. Именно это обстоятельство заставляло новгородцев тем или иным способом улаживать ситуацию. В данном случае мировая не получилась. Стало очевидным, что Киев и Новгород являются потенциальными партнерами. Но Святополк не устраивал как союзник своего брата Изяслава. Исходя из вышеприведенного обоснования его посажения на новгородский стол, следует, что он должен был проявлять определенную самостоятельность от Киева. Это обстоятельство не могло нравиться Изяславу. Вследствие всего вышеизложенного сложилась идеальная ситуация для бесшумной смены князя в Новгороде. Новгородцы нуждались в союзнике против Суздаля, и сын киевского князя стал гарантом этого союза. Святополк за сговорчивость получил Владимир и избавился тем самым от весьма беспокойных подопечных. Киев получил союзника против Суздаля и одновременно усилил свое влияние на Новгород. Зимой того же года все это вылилось в успешный совместный новгородско-киевский поход на Юрия Долгорукого.[225] Таким образом, смена князя в Новгороде 1148 г. стала чисто техническим мероприятием, вызванным геополитическими обстоятельствами.
Сложившаяся ситуация сохранялась шесть лет. 26 марта 1154 г. “изгнаша новъгородици князя Ярослава и въведоша Ростислава, сына Мьстиславля, априля въ 17”.[226] Последний приходился братом выведенному в 1148 г. из Новгорода Святополку и киевскому князю Изяславу. Просидев, как и дядя, шесть лет в Новгороде, Ярослав был изгнан. Однако причина изгнания вновь никак не описывается. Более того, князя даже не обвиняют во “зле”, как Святополка. Похоже, к тому времени сложилась определенная процедура смены князя, подразумевавшая, что уйти сам он не может, а должен быть изгнан новгородцами. Даже если князь уходил не по причине недовольства новгородцев, а по иным обстоятельствам, все равно уход получал обличье изгнания. Правда, подобное изгнание зачастую не сопровождалось какими либо - социальными потрясениями в самом Новгороде, а носило чисто процессуальный характер. Это подтверждает мнение В. В. Лугового о том, что “постепенно к вечу перешли полномочия верховного органа власти, а право призвания и смещения князя стало составной частью городских демократических традиций”.[227] По словам А. В. Арциховского, “на новгородских монетах изображен не князь, а олицетворение Новгорода, София (ангел, представлявший собой мудрость). На них стоит надпись: «Великого Новгорода», тогда как на монетах русских княжеств всегда стояли имена князей”.[228] Все это подтверждает мысль О. В. Мартышина о том, что процессы, протекавшие в Новгороде с рубежа XI-XII вв., постепенно превращали князя в должностное лицо.[229] Еще М. Н. Тихомиров писал, что “государственный строй Великого Новгорода отличался некоторыми замечательными особенностями. Великий Новгород обычно рисуют как «город воли дикой, город буйных сил». Но город «воли дикой» просуществовал как центр особого государства, по крайней мере, 500 лет, с конца X по конец XV в. Следовательно, он обладал устойчивым государственным устройством, а не был только городом «буйных сил».[230] Замечание весьма интересное. Оно ставит под сомнение сам фактор стихийности в новгородских катаклизмах. Однако временами он все-таки, несомненно, имел место, но значение его не следует преувеличивать. Тем не менее, устойчивость государственного устройства не позволяет придавать перетасовкам князей какого-то особого значения. По большому счету, чаще всего это была чисто техническая процедура, которая не могла оказать какого-либо существенного влияния на устойчивость политического устройства Новгорода Великого. К этому следует добавить, что в том году во Владимире умер Святополк, и Изяслав на смену ему как раз и послал своего сына Ярослава.[231]
В это время резко меняется политическая ситуация в русских землях. 14 ноября 1154 г. в Киеве умер Изяслав. Ростислав, оставив сына Давыда в Новгороде, поспешил на стол в Киев.[232] По мысли Н. Л Подвигиной, подобное поведение князей в середине XII в. стало следствием определенного укрепления княжеской власти в Новгороде. Именно поэтому князья уходят по своей воле, нарушая договоры, и выводятся великим князем.[233] Надо отметить, что подобная точка зрения, несомненно, имеет право на существование, но все же такое обобщение кажется излишним. В каждом конкретном случае был свой определенный набор обстоятельств. Уход князя не всегда противоречил интересам новгородцев. Кроме того, часто лишь Новгородская Первая летопись говорит о добровольном характере ухода того или иного князя, а другие источники высказывают противоположное мнение. Для самих же князей, судя по событиям, описанным в данной главе, новгородский стол представлял меньшую ценность, чем другие княжеские столы, а тем более, великокняжеский стол. Проблемы выбора по данному вопросу для них никогда не существовало.
Поведение Ростислава не вызвало воодушевления у жителей волховской столицы: “и възнегодоваша новгородци, зане не створи имъ ряду, нъ боле раздьра, и показаша путь по немь сынови его”.[234] Как видно из летописного отрывка, в Новгороде произошел всплеск эмоций. Причина была в поведении Ростислава, а вовсе не его сына. Вследствие скоротечности всего происходившего решение, которое приняли новгородцы, было поспешным и необдуманным. Данное обстоятельство, судя по дальнейшим событиям, новгородцами было полностью осознанно. “Тъгда послаша владыку Нифонта съ передьними мужи къ Гюргеви по сынъ, и въведоша Мьстислава, сына Гюргева, генваря въ 30”.[235] Более подробно события, происходившие в Новгороде сразу после изгнания сына Ростислава, освещает Никоновская летопись: “И собравшеся Ноугородци начаша думати, глаголюще сице: «зане оскорбихомь великого князя Смоленского Ростислава Мстиславичя, яко быти ему великому князю Киевскому, и много намъ отъ него пакости имать быти, понеже сына его Мстислава изгнахомъ», и молиша владыку Нифонта, да идетъ з болшими мужи къ великому князю Суждальскому Юрью Долгорукому просити сына его князя Мстислава въ Новъгородъ на княжение”.[236] “Приглашение князя служило выходом из затруднений, средством установления нормальных политических и торговых отношений с Русью”.[237] Таким образом, исходя на сей раз из сугубо прагматических соображений, новгородцы в третий раз нашли выход из создавшейся весьма опасной для них ситуации в лице суздальского князя. По мнению И. Я. Фроянова, “обращение к Юрию было, по всей видимости, следствием изменения внешнеполитической ситуации, произошедшей со смертью Изяслава Мстиславича, много раз защищавшего Новгород от Юрия Долгорукого, который нападал на Новгородские земли, блокировал торговлю новгородских купцов с соседними волостями, ближними и дальними, загораживал пути, ведущие к данникам, отнимал у новгородцев дани. После смерти Изяслава Юрий стал для Новгорода еще более опасен. К тому же перед Юрием открывались реальные перспективы занять киевский стол”.[238] Думается, что исследователь прав лишь частично. Новгородцы, несомненно, осознавали новые реалии внешнеполитической ситуации, но вследствие конфликта с Ростиславом и его сыном эти реалии не являлись первостепенной причиной обращения к Юрию Долгорукому. Кроме того, данный случай еще раз наглядно доказывает, что новгородцы в большинстве случаев руководствовались, прежде всего, своими интересами и не принимали в расчет предрассудки, способные тем или иным образом повредить этим интересам.
Подводя итог событиям, которые имели место после восстания 1136-1137 гг., можно сказать, что в Великом Новгороде шел процесс закрепления тех изменений, которые были достигнуты в начале XII в. под воздействием комплекса внутренних и внешних причин. Вновь не просматривается заранее обдуманной политики со стороны какой то социальной группы или новгородского общества в целом. Вновь в силу объективно складывающейся обстановки в центре событий оказывается боярство, хотя по прежнему говорить о наличии классовой борьбы в новгородском обществе не приходится. Также не наблюдается антикняжеской борьбы, как и нет восстановления системы взаимоотношений с великим князем, существовавшей до 1136-1137 гг. Новгородцы, как и в предшествующее время, ведут борьбу с конкретными князьями, не устраивающими их по тем или иным причинам. Более того, проявляется тенденция к превращению князя в должностное лицо. Это проявляется в том, что процедура смещения князя все больше напоминает чисто техническое мероприятие. Сами князья все меньше дорожат новгородским столом, так как осознают всю зыбкость своего положения в Новгороде. Тем не менее, новгородцы не представляют себя без князя, что обуславливается как факторами внешнего влияния, так и особенностями мировосприятия, особенностью видения своего места в этом мире.