Действительно, для территории восточнославянских племен могли быть характерны два центра – Киев и Новгород, т.к. они занимали выгодное географическое положение, способствующее росту населения, развитию торговли, охоты, рыболовства, ремесла, земледелия и скотоводства (более интенсивно развивающихся в Киеве).
Н.М. Карамзин, проанализировав хронику византийских летописей, выявил, что в VII веке усилились хазары или козары, которые покорили большую территорию и образовали свое государство – Козарию или Хазарию. В состав Козарии или Хазарии вошла и территория некоторых восточнославянских племен: полян, северян, радимичей, вятичей; платившим дань хазарам “по белке с дыма”.[11]
Однако Н.М. Карамзин подвергает сомнению деятельность варягов на севере, раскрываемой в “Повести временных лет”. Он ставит под вопрос первое хронологическое показание у Нестора: “В 859 году какие-то смелые и храбрые завоеватели, именуемые варягами, пришли из-за Балтийского моря и наложили дань на чудь, словен ильменских, кривичей, мерю и хотя были через два года изгнаны ими, но славяне, утомленные внутренними раздорами, в 862 году снова призвали к себе варягов во главе с тремя братьями – Рюриком, Синеусом и Трувором”.[12]
С Н.М. Карамзиным можно согласиться в том, что Нестор мог не соблюдать хронологические показания о варягах. Но какие представляет рассуждения Н.М. Карамзин о именах и социальном положении Рюрика, Синеуса и Трувора необходимо подвергнуть сомнению.
Он считает, что имена Рюрика, Синеуса и Трувора неоспоримо норманнские: один назван вождем датчан, другой королем (REX) норманнским, третий просто норманном.[13]
С.М. Соловьев, ссылаясь на “Повесть временных лет”, считает, что Нестор о событиях на юге, т.е. о деятельности хазар, имел подробные сведения, что вполне вероятно, т.к. будучи монахом Киево-Печерского монастыря ему были доступны широкие сведения именно о полянских землях, нежели о землях ильменских словен. Можно согласиться с предположениями С.М. Соловьева о варягах: “варяги не брали только дань с северных племен, но владели ими, а в результате изгнания варягов роды, потерявшие силу, которую вносил в их жизнь князь-нарядник из чужого рода, начали междоусобные вооруженные столкновения”.[14]
Особенно важными, по моему мнению, из представлений С.М. Соловьева являются два обстоятельства: 1. соединение племен славянских и финских; 2. расселение князей – Рюрика, Синеуса и Трувора. Этими обстоятельствами можно объяснить то, что Рюрик не “сел” в Новгороде, а “сел” в Ладоге, потому что, согласно анализу Никоновской летописи проделанному С.М. Соловьевым [45, с. 121, 122], часть северных племен впоследствии разочаровалась в действиях Рюрика и его людей, и подняла в Новгороде смуту, во главе которой был князь Вадим. Этот князь в ходе боестолкновения был убит Рюриком м после этого события Рюрик “сел” в Новгороде, добившись этого силою оружия.
“Призвание” варягов – трех братьев Рюрика, Синеуса и Трувора – это ходячая легенда, весьма популярная, как отмечает Б.Д. Греков, в XI-XII веках.[15]
Такое предположение Б.Д. Грекова не лишено оснований, т.е. “призвание” варягов нельзя доказать, потому что достоверных исторических фактов невозможно выявить.
Современный исследователь-историк, с каким нельзя не согласиться, считает, что легенда “о варягах” послужила возвеличиванию Новгорода, в котором была сосредоточена могущественная военная организация, в отличие от Киева, состоящая из варяжских отрядов и выходцев из славянских племен: словен, кривичей; и из племен финских – чуди с весью; что показал поход воеводы Олега на Киев, в результате которого “славянские князья” Аскольд и Дир были убиты, а Олег вокняжился в Киеве.[16]
При разборе преданий об Олеге С.М. Соловьев подчеркивает такое обстоятельство: “… в народной памяти Олег представлялся не столько храбрым воителем, сколько вещим князем, мудрым или хитрым”.[17] В предании он является также и князем-нарядником земли: “он располагает дани, строит города, при нем впервые почти все племена, жившие по восточному водному пути, собираются под одно знамя, получают понятие о своем единстве”.[18]
Это подтверждает предположения о том, что Олег впервые собрал под свое знамя почти все племена восточных славян, воссоздав новое объединение племен – “суперсоюз”.
По мнению И.Я. Фроянова, при Олеге произошло объединение Новгорода и Киева, в ходе чего образовалась огромная территория, управление которой предъявляло несколько иные запросы к княжеской власти, требуя от нее большей активности и самостоятельности.[19]
Таким образом, исходя из представлений И.Я. Фроянова, можно предположить, что на Руси произошло образование межплеменного союза, для которого было необходимо зарождение более сильной, независимой от воли племен власти князя.
После смерти Олега в 912 году стал княжить Игорь.[20]
“Игорь”, считает Н.М. Карамзин, “в войне с греками не имел успехов Олега; не имел и великих свойств его; но сохранил целостность Российской державы, устроенной Олегом; сохранил честь и выгоды ее в договорах с Византией; был язычником, но позволял новообращенным россиянам славить торжественно Бога христианского и вместе с Олегом оставил наследникам своим пример благоразумной терпимости”.[21] Два случая, считает Карамзин Н.М., остались укоризною для его памяти: он дал опасным печенегам утвердиться в соседстве с Россиею и, не довольствуясь справедливой, т.е. умеренной данью народа, ему подвластного, обирал его, как хищный завоеватель.[22]
Представления Н.М. Карамзина об Игоре содержат, по моему мнению, объективные оценки, т.к. Игорь, вполне возможно, заботясь о своем обогащении, мог грабить и облагать непосильной данью подвластные ему племена восточных славян. Но, хотя Н.М. Карамзин видит Игоря в качестве князя Российской державы, он таковым не является, ибо для государя державы необходимыми чертами выступают: 1. забота о своих подданных; 2. защита их от внутренних (междоусобные столкновения с древлянами) врагов; 3. защита их от внешних (набеги печенегов) врагов.
Игорь, отмечает С.М. Соловьев, представлен князем недеятельным, вождем неотважным. Он не ходит за данью к прежде уже подчиненным племенам, не покоряет новых, дружина его бедна и робка, подобно ему: с большими силами без боя возвращаются они назад, потому что не уверены в своем мужестве и бояться бури. Но к этим чертам Игорева характера в предании о нем, считает С.М. Соловьев, прибавлена еще другая – корыстолюбие, недостойное по тогдашним понятиям хорошего вождя дружины, который делил все с нею, а Игорь, отпустив дружину домой, остался почти один у древлян, чтоб взятою еще данью не делиться с дружиною.[23]
С.М. Соловьев рисует характер Игоря, на основе которого можно предположить, что Игорь мог зависеть от аристократической верхушки (Свенельда и местных князей), в результате чего его власть была слабой, казна бедной, дружина “мала числом”. Но Игорь это уже не просто князь какого-либо отряда грабителей-варягов, а князь нескольких объединенных восточнославянских союзов племен.
По мнению И.Я. Фроянова, власть Киевского князя – Игоря усиливается за счет поглощения власти князей племенных союзов, что особенно ярко представлено в договоре Игоря с Византийским императором в 944 г. Там, отмечает И.Я. Фроянов, по-прежнему фигурирует “великий” князь Киевский, но уже мелькают “просто” князья, подручные Игорю.[24]
Скорее всего, присутствие в договоре 944 г. Руси с Византией, на основе которого свою точку зрения выдвигает И.Я. Фроянов, упоминание о “великом” князе Киевском и “просто” князьях выступало чисто формальным атрибутом. Вполне возможно, что “просто” князья были, но не все, где ярким подтверждением этому было столкновение Игоря с древлянским князем Малом.
Современный историк отмечает: “Олегу наследовал князь Игорь, который продолжил дело Олега, хотя и без особого блеска. Ему удалось в 914 г. подавить сепаратизм древлян и возложить на них дань больше прежней, заключить (915 г.) мир с печенегами, впервые пришедшими на русскую землю. В 945 г. Игорь при сборе дани с древлян был убит древлянами”.[25]
Таким образом, исходя из предположения этого историка, можно сделать следующий вывод: 1. сбор дани на территории межплеменного союза остается не упорядоченным; 2. князь древлянский Мал не считал себя вассалом Киевского князя; 3. в самом Киеве Игорь не обладал полнотой власти государя, а дружина воспринимала его как первого среди равных.
За смерть Игоря древлянам отомстила его жена – княгиня Ольга.[26]
Ольга, по мнению Н.М. Карамзина, вероятно с помощью боярина Асмуда и воеводы Свенельда, овладела кормилом государства и мудрым правлением доказала, что слабая жена может иногда равняться с великими мужами.[27]
Отсюда видно, что власть Ольги опиралась на могущественных аристократов – Асмуда и Свенельда, с коими было необходимо считаться и может быть даже делить власть над подвластными племенами.
Деятельность жены Игоря – Ольги, вокняжившейся после смерти мужа, у С.М. Соловьева отождествляется с деятельностью Олега. Ольга мудра, хитра. Она хитростью мстит древлянам за смерть Игоря, хитростью берет Коростень, наконец, в Царьграде перехитряет императора Византии. Но не за одну эту хитрость Ольги прослыла мудрейшей из людей, ибо в предании о ней, как отмечает С.М. Соловьев, Ольга выступает как нарядник, заботящийся о строе земском: “объехала всю Землю, повсюду оставила следы своей хозяйственной распорядительности”.[28]