Произведена была перепись податного населения, вычислен расход по содержанию армии, и разложен по душам. Переписи подлежали крестьяне всех категорий (помещичьи, вотчинные, черносошные на государственных землях, дворцовые, монастырские), холопы и так называемые «гулящие» люди, до сих пор не платившие никаких податей и повинностей, жившие за чужим «хребтом» («захребетники», «подсуседники») или просто бродившие с места на место. Под страхом наказания (ссылка на галеры) «гулящие» обязаны были записаться в ревизские сказки и превратиться в солдат и в крепостных[16].
Ответственность за исправный взнос податей возложен был на помещика: правительство требовало денег с него, а не с крестьян. Эта мера оказала громадное влияние на дальнейшую судьбу крестьянства: она поставила плательщика в полную зависимость от помещика и привела к тому, что помещик сделался бесконтрольным хозяином и
настоящим владыкой над своими крестьянами.
Прикрепление крестьян при Петре, как сурово оно не проводилось в жизнь, каким тяжёлым гнётом не легло на население, не имело ничего общего с тем положением, какое сложилось для них со второй половины ХVШв[17]. и продолжалось вплоть до уничтожения крепостного права (1861). Прикрепляя крестьян, Пётр совсем не имел в виду превращать их в помещичьих крепостных, в рабов: в податном классе он видел такой служивый класс, каким были и другие сословия: дворянское, городское; прикрепление совершалось во имя соображений государственных, отнюдь не частных, не классовых: крепостное состояние было лишь формой служения своему помещику с тем, чтобы дать ему самому возможность отправлять свою службу, так что перестанет служить помещик, должны быть освобождены от обязанностей к нему и крестьяне. Этот взгляд глубоко вкоренился в народное сознание, и когда впоследствии помещики-дворяне стали
действительно освобождаться от военной повинности, то крестьяне с полным основанием требовали, чтобы освободили и их – не от рекрутчины, а от крепостничества.
Подушная подать принесла государству в 1724г. более половины государственного бюджета, но она же и отразилась на жизни населения тяжелее всего.
По указу 1723г. холопы облагались государственными налогами наравне с крепостными крестьянами сливаясь, таким образом, вместе с ними в единое сословие, податный класс. Даже городская реформа 1718г. вследствие которой появились относительно зависимые городские магистры, городские гильдии с их выборными, независимыми от властей представительствами имела целью создать надёжное тяглое сословие, поставщиков казны.
В городской реформе красной нитью проходит та же мысль, которая легла в основу реформ дворянства. Пётр понял, что необходимо расширить и углубить сами источники государственного дохода, а не просто изловчаться только в усилиях их исчерпать.
Конечно, и сама новая сословная структура податного населения, и жёсткая регламентация прав и обязанностей каждого сословия, и ограничения территориальных, а так же социальных перемещений увеличивали шансы правительства при взимании платежей. При Петре податные тяготы утроились, а население за время его царствования сократилось на 20%.
И так для покрытия больших военных расходов Пётр повёл к податной реформе, поощрению промышленности и торговли, а так же были приняты такие меры как:
А) Выпуск низкопробной монеты (перечеканка из монеты
полноценной);
Б) Налоги разного рода, главным образом промысловые;
В) Монополии на табак, соль, сало, дёготь и др.
Г) Подушная подать.
3.Отношение к реформе Петра І современников.
Деятельность Петра І до сих пор не имеет в нашем общественном сознании одной твёрдо установленной оценки. На Податную реформу Петра смотрели по-разному, и его современники и мы. Одни старались объяснить себе значение реформы для последующей русской жизни, другие же занимались вопросом об отношении этой реформы к явлениям предшествующей эпохи. Деятельность Петра обсуждали уже его современники. Их взгляды сменялись взглядами ближайшего потомства, судившего по преданию, понаслышке, а не по личным впечатлениям. Затем место преданий заняли исторические документы.
Современники Петра считали его одного причиной и двигателем той новизны, которую вносили в жизнь его реформы. Эта новизна для одних была приятна, потому что они видели в ней осуществление своих желаний и симпатий, для других она была ужасным делом, ибо как им казалось, подрывались основы старого быта. Равнодушного отношения к реформам не было ни у кого, так как реформы задевали всех. Но не все одинаково резко выражали свои взгляды. Пылкая, смелая преданность Петру и его делу отличает многих его помощников; старинная ненависть слышится в отзывах о Петре у многих поборников старины. Первые доходят до того, что зовут Петра «земным богом», вторые не страшатся назвать
его антихристом. И те, и другие признают в Петре страшную силу и мощь, и ни те, ни другие не могут спокойно отнестись к нему, потому, что находятся под влиянием его деятельности. И преданный Петру Наратов, двадцать лет ему служивший, и какой-нибудь изувер-раскольник, ненавидевший Петра всем своим существом, одинаково поражены Петром и одинаково не способны судить его беспристрастно. Многие люди, жившие и после его смерти, продолжали ему удивляться не меньше современников. Они жили в созданной им гражданской обстановке и пользовались культурой, которую он так старательно насаждал. Всё, что они видели вокруг себя в общественной сфере, вело начало от Петра. О Петре осталось много воспоминаний, о том же, что было до него, стали забывать.
Преобразования Петра І касались всех сторон общественной жизни и всех классов московского общества. Поэтому люди всех направлений и положений почувствовали реформу Петра и, задетые ею, так или иначе, высказывали своё отношение и к преобразованию, и к преобразователю[18]. Отношение это было разнообразно. Не все понимали, к чему стремился Пётр, не все могли сознательно отнестись к преобразованиям. Массе, реформы казались странными, ненужным и не понятным делом. Народ не мог уловить в деятельности Петра, исторической традиции, которую видим теперь мы, поэтому считал реформу не национальной и приписывал её личному капризу своего царя. Однако много отдельных лиц, не только из высших слоёв общества, но и из народных масс умели сочувствовать Петру. Эти люди являлись деятельными сотрудниками государя. Так, в эпоху Петра образовалось в его государстве две стороны людей: противников и сторонников реформы.
В 1698г. стрелецкий розыск и резкие нововведения Петра по возвращению из-за границы сразу возбудили внимание народа, который был удивлён и жестокостью государя, и его немецкими еретическими замашками. В обществе пошли оживлённые разговоры, о которых мы знаем довольно много из дел Тайного приказа (Преображенского), занимавшегося следствиями политического характера. В Москве и в областях роптали на Петра за то, что «бороды бреет и с немцами водится и вера стала немецкая». Соображая «чего ждать от басурмана», не удивлялись, что Пётр оказался жестоким в стрелецком розыске. Однако проявление этой жестокости поражало народное воображение; даже бабы говорили между собой, что «которого дня государь и князь Ромодановский крови изопьют, того дня и те часы они веселы, а которого дня не изопьют, и того дня им хлеб не естся[19]». Позже, когда с началом шведской войны очень усилились подати и повинности, происходили частые рекрутские наборы, и служба дворян стала тяжёлой, это напряжение государственных сил объяснили не политическими потребностями, а личным капризом царя. Ему желали смерти, потому что думали: «Как бы Петра убили, так бы и служба минула, и черни бы легче было». Но Пётр жил и требовал от народа усиленного труда. Не привыкшие к такому труду с отчаянием восклицали: «Мироед, весь мир переел. На него, кутилку, переводу нет, только переводит добрые головы. Пётр казался врагом; он дворян всех выволок на службу, крестьян разорил с домами», побрал их в солдаты, а жён их «осиротил и заставил плакать век». «Если он станет долго жить, он и всех нас переведёт» - говорили в народе.
Таким образом, личность Петра и его культурные вкусы и политическая деятельность были не поняты массой и возбуждали недовольства. Не понимая происходящего, все недовольные с недоумением ставили себе вопрос о Петре.
Уже в первые годы ХVШв. появилось несколько ответов. Заграничная поездка предлог к одному ответу; «немецкие» привычки Петра создали другой ответ. На почве религиозного консерватизма вырос третий, столь же легендарный, как и первые два. Во-первых, стали рассказывать, что Пётр во время поездки за границу был пленён в Швеции и там «закладен в столб», а на Русь выпущен
вместо него царствовать немец. Поводами к этой легенде служили рассказы о том, что Пётр в Швеции не «закладен в столб», а посажен в бочку и пущен в море. Ходила в народе легенда о том, будто Пётр родился от «немки беззаконной». И как царица Наталья Кириловна стала отходить с сего света и в то число говорила: « Ты, де, не сын мой, замененный». Не чём основывалось такое объяснение происхождения Петра, высказывали наивно сами рассказчики легенды: «Велит носить немецкое платье – знатно, что родился от немки».
В-третьих, наконец, в среде, кажется, раскольничьей, выросло убеждение, что Пётр антихрист, потому что гонит православие, и разрушает веру христианскую. «Получив широкое распространение в тёмной массе народа, все эти легенды спутывались, варьировались без конца и соединялись в одно определение Петра: «Он не государь–латыш; поста никакого не имеет; он льстец, антихрист, рождён от нечистой девицы».