Очень вероятно, что в Моравии слышали об успешной миссионерской деятельности Константина и рассчитывали именно на него. Во всяком случае на созванном по прибытии моравского посольства совете, выслушав просьбу князя Ростислава “прислать в Великую Моравию епископа и учителя, … чтобы он на языке нашем изложил правую христианскую веру”, император Михаил счел, что просьбу послов никто не исполнит лучше, чем Константин -философ.
Легенда говорит, что Константин на речь императора ответил следующее: “Немощен я телом и болен. Но с радостью пойду в моравскую землю, если только они имеют азбуку своего языка. Ибо просвещение народа без письмен его языка подобно попыткам писать на воде”. Таким образом, учителем, сложившим славянскую письменность, основавшим книжную культуру и образованность славян и выполнившим эту уникальную и ответственную миссию, стал Константин. Как говорится в его “Житии”, он “сложил письмена и начал писати беседу евангельскую: “Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог”. А дальше рассказывается, что этот дар был “ценнее и больше всего серебра, и золота, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства”. Не позднее 863 года миссия Константина и Мефодия отправилась в Моравию.
За время моравского служения братья перевели из Священного Писания тексты, которые необходимы были для литургии, - византийскую Псалтирь, Евангелие и Апостол в краткой форме. В Моравии они пробыли три года, уча славян грамоте и переводя священные книги. По-славянски был сделан полный богослужебный чин: “И вскоре перевел весь церковный чин и научил их (учеников) и утрене, и часам, и обедне, и вечерне, и повечерию, и тайной молитве”. И вслед за этим в житии приводится пересказ библейской Книги пророка Исайи: “… Отверзлись уши глухих, чтобы услышали слова книжные, и ясна стала речь косноязычных”. Это контаминация[8] двух цитат, соединенных авторской вставкой о “словах книжных”. Из Моравии они отправились в Болгарию, затем в Паннонию (нынешнюю Венгрию), в княжество Коцела, и всюду учили славян грамоте и христианской вере.
Но оставалась еще одна сложная проблема. Во времена жизни и деятельности братьев церковное богослужение допускалось только на трех древних языках, которые по нашей традиции уже давно именуются мертвыми, - еврейском, греческом и латинском. Переводить Священное Писание на живые национальные языки считалось тогда не только ненужным, но и недопустимым, кощунственным. Константин сумел победить в спорах с “триязычниками” - он был еще и замечательным полемистом. В Венеции собрались против него многочисленные противники, как говорится в его житии, “как черноризцы, как вороны на сокола”, и принялись утверждать свою “триязычную ересь”. Они обвинили Константина в том, что он создал письмена, которых не сделали раньше ни апостол, ни папа римский, ни Георгий Богослов, ни Иероним, ни Августин.
Ведь “ни одному народу не следует иметь свою азбуку, кроме евреев, греков и латинян, как в надписи Пилата, который на кресте Господнем написал только на этих языках”.
Ответ Константина - философа был удивительно образным и доказательным: “Не идет ли дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?”
Чтобы защитить славянские письмена, братья Константин и Мефодий отправились в Рим. Римский епископ осудил тех, кто ропщет на славянские книги, сказав так: “Да исполнится слово Писания: “Пусть восхвалят Бога все народы!” То есть, пусть каждый народ молится Богу на своем родном языке”.
Летом 863 г. Константин и Мефодий после длительного и трудного путешествия прибыли наконец в гостеприимную столицу Моравии Велеград.
Пригласивший их князь Ростислав, согласно всем дошедшим до нас источникам, был любимый народом, осторожный, мудрый, но в то же время отважный и смелый правитель. Всю жизнь он боролся с немцами за независимость своей сравнительно небольшой и неокрепшей страны. Иногда Ростислав был вынужден лавировать и даже шел на уступки. Но, накопив силы, снова переходил в наступление и не раз одерживал крупные победы в сражениях со своим непримиримым врагом королем Людовиком Немецким.
Ростислав принял посланцев дружественной Византии, привезших славянскую азбуку и книги, с радостью и почетом. Восторженно встретил их, по рассказам “Житий”, и моравский народ.
Сразу по прибытии в Велеград Константин и Мефодий повели большую многообразную работу. На богослужениях в самом Велеграде и в моравских деревнях они читали по-славянски Евангелие и другие переведенные ими книги. И народ с радостным изумлением внимал родным славянским словам, впервые прозвучавшим в моравских церквах. С помощью Ростислава братья избрали себе учеников и усердно обучали их славянской азбуке и церковным службам на славянском языке. А в свободное от занятий время продолжали переводить на славянский язык привезенные греческие книги. Так, с самого приезда в Моравию Константин и Мефодий делали все возможное для скорейшего распространения в стране славянской письменности и культуры.
Постепенно моравы все более привыкали слышать в церквах родной язык. Церкви, где служба велась на латинском языке, пустели, а немецко-католическое духовенство теряло в Моравии влияние и доходы. Поэтому понятна злоба, с которой обрушивалось на братьев это духовенство. Константина и Мефодия обвиняли в ереси, в том, что они нарушают все освященные веками церковные законы, ибо сам бог избрал только три языка, на которых подобает к нему обращаться. Особенно негодовал зальцбургский архиепископ. Ведь еще Карл Великий пожаловал зальцбургскому епископату права на моравскую церковь, на десятинный сбор по всей Моравии и на треть доходов с моравских земель. А сейчас все это уплывало от могущественного архиепископа из-за дерзостных деяний каких-то византийских священника и монаха!
Прошло около полутора лет, и грозовые тучи нависли над Моравией. В конце августа 864 г. король Людовик Немецкий, в союзе с болгарами, перешел с большим войском Дунай и осадил в крепости Довина князя Ростислава. Не имея достаточных сил для сопротивления объединенным немецким и болгарским войскам, в этой борьбе Ростислав погиб, вероломно преданный племянником Святополком. Но славянские народы надолго сохранили память о князе Ростиславе. Недаром даже десятилетия спустя, в другой славянской стране - в Болгарии, Черноризец Храбр, упоминая Ростислава в “Сказании о письменах”, ласково называет его уменьшительным именем “князь Ростица”.
Эти события сразу усилили позиции немецкого духовенства в Моравии. Оно принялось чинить всяческие препятствия деятельности Константина и Мефодия и, в частности, решительно отказало в посвящении их учеников в духовные звания. Братья оказались в очень трудном положении. Ведь Константин имел сан простого священника, а Мефодий был только монахом. Поэтому братья не имели права сами ставить своих учеников на церковные должности, а без этого их ученики не могли совершать церковные службы. Так на пути распространения славянского обряда в Моравии возникли, казалось бы, почти непреодолимые препятствия. Константину и Мефодию оставался только один выход - искать разрешения созданных немцами затруднений в Византии или Риме.
Самым естественным для них было бы, конечно, направиться в Византию. Ведь оттуда они были посланы в Моравию. Там патриарший престол все еще занимал друг и покровитель Константина Фотий, а императорский престол - пославший их в Моравию Михаил. Там им легче всего было бы получить церковный сан для их учеников.
Почему же Константин и Мефодий избрали Рим, а не Византию? На что, отправляясь туда, могли они надеяться? Легенды разно отвечают на этот вопрос. По одним - папа Николай, извещенный о подвигах солунских братьев в славянских землях, много порадовался тому и особым посланием пригласил их в Рим; по другим - Константин выполнял данный им некогда обет посетить Рим; по третьим - они едут в Рим, чтобы представить папе труд своего перевода Священного писания; по четвертым - папа позвал солунских братьев, желая их видеть, как ангелов божьих.
Нам представляется, что ответ возможен только один: найденные Константином и увезенные им из Херсонеса останки Климента. Не случайно Константин не отдал эти останки митрополиту Херсонеса, не поместил их в какой-либо из византийских или моравских церквей. Не случайно, никогда не расставаясь с ними, он повсюду возил с собой эти почерневшие кости: из Херсонеса в Византию, из Византии в Моравию и, наконец, в Рим.
Тонкий дипломат, Константин предвидел, какую большую роль смогут сыграть эти останки в его судьбе.
В течение многих веков римские папы усердно собирали, скупали и даже похищали мощи различных святых, стремясь составить возможно более полную коллекцию священных останков. В особенности же ценились и тщетно разыскивались Римом мощи древнейших римских пап. Большую роль играло здесь то, что католическая церковь, стремясь обосновать свои притязания на всемирную власть, объявила первым папой самого апостола Петра. А Климент считался третьим папой после Петра, то есть одним из самых древнейших.
Поэтому Константин мог не только надеяться, но даже мог быть уверенным, что за такую ценную реликвию, как останки Климента, папа пойдет на большие уступки, вплоть до разрешения богослужения и книг на славянском языке. Эти надежды Константина полностью оправдались.