Немецкие историки оценили концепцию Голдхэйгена как откат к историческим исследованиям 50-х гг., как "самый примитивный из всех стереотипов" (Э.Йеккель), как "самое мрачное клише" (Г.-У.Велер), указывали на то, что большинство приведенных в книге фактов давно известно специалистам и отражено в литературе (Н.Фрай), что она "не приносит ничего нового с точки зрения методов" (Г.Моммзен) и "поворачивает колесо историографии на 360 градусов" (И.Йоффе). Представители немецкого исторического цеха были едины в том, что Голдхэйген "ищет провокации" и осуществляет фронтальную атаку на "устойчивое" исследование геноцида евреев, направляя ее острие на признанных авторитетов неолиберальной историографии [20]. Они усмотрели в концепции "национального проекта" возрождение старого тезиса о "коллективной вине" немцев. Хотя Голдхэйген в предисловии книги сознательно отмежевался от него [21], использование им таких категорий, как "весь народ", "все немцы", "вся немецкая элита", "эти немцы" было истолковано немецкими историками именно как замаскированное признание "коллективной вины". По единодушному мнению германских специалистов, "то, что убийцами были обыкновенные немцы, не может означать, что (все) обыкновенные немцы были убийцами или, поставленные в соответствующие условия, стали бы убийцами" [22].
Профессор Билефельдского университета Г.-У.Велер предлагает обратиться к сравнению немецкого антисемитизма с антисемитской теорией и практикой в других странах Европы, дать ответ на вопрос о том, какой антисемитизм был самым опасным, свирепым и способным к распространению: ядовитый австрийский (питательная почва Гитлера), русский погромный антисемитизм, французский антисемитизм или немецкий имперский антисемитизм. Только сравнительный анализ позволит понять, почему многочисленные "фольксдойче", а также латыши и литовцы, украинцы, чехи, поляки, румыны, французы, голландцы помогали немцам в убийствах евреев. Они не только ревностно выполняли приказы, но часто делали больше того, что было приказано. Можно ли объяснять резню турками миллионов армян, убийства миллионов людей при диктатуре Сталина, убийства индейцев в Северной Америке менталитетом отдельных народов, отвергнув все другие подходы? "Такая попытка объяснения равноценна объявлению себя интеллектуальным, методическим и политическим банкротом" [23].
Серьезные возражения Голдхэйгену были высказаны на страницах журнала "Дер шпигель". Во-первых, вместе со всеми чиновниками, солдатами, техниками, руководителями дорожной службы Голдхэйген оценивает количество убийц и их соучастников в 500 тыс. человек. Но это не позволяет говорить о "национальном проекте", ведь эти люди составляли менее 1% из 80 млн. немцев. Во-вторых, неверно и утверждение американского социолога об отсутствии доказательств недовольства немцев антисемитскими мероприятиями режима. Например, в тайной директиве партийной канцелярии ко всем гауляйтерам и крейсляйтерам, подписанной Борманом в 1942 г., говорилось, что вопреки всем усилиям гестапо и НСДАП, население высказывает негодование. В-третьих, большинство населения узнало о массовых убийствах только на заключительной фазе войны. Ведь "обыкновенному немцу" было не так-то просто получить эту секретную информацию. Холокост был государственной тайной, за разглашение которой грозила смертная казнь. Важным источником сведений было лондонское радио, передачи которого регулярно слушали около 1 млн. немцев, а также английские листовки. Но сведения о массовых убийствах евреев на Востоке часто воспринимались как оправдание союзнических бомбардировок немецких городов. Люди безоговорочно верили только письмам родственников и друзей, ставших свидетелями расстрелов на оккупированной территории, и рассказам солдат-отпускников [24].
Наконец, неверен вывод Голдхэйгена о том, что уничтожение евреев было предопределено немецкой историей. В немецком обществе и политической жизни, начиная с XIX в., были сильны не только расисты и антисемиты, но и защитники евреев. В период с 1807 по 1871 г. было издано несколько эдиктов об эмансипации евреев, имперская конституция объявила их равноправными. Евреи занимали важные посты в руководстве национально-либеральной и консервативной партий, СДПГ была полностью свободна от антисемитизма. Представительство антисемитов в рейхстаге также было невелико - 14 депутатов в 1907 г. Совместное творчество представителей еврейского и немецкого народов благотворно сказалось на развитии культуры и науки -социологии, психоанализа, атомистики. Почти четверть нобелевских лауреатов в Германии были евреями. Не стало хуже положение евреев и в Веймарской республике. Достаточно назвать имена одного из авторов конституции Г.Пройсса и министра В.Ратенау. Поэтому ни одно из антисемитских мероприятий нацистского руководства как до, так и во время войны не было встречено с единодушным одобрением. Немцы укрывали от "эвакуации на Восток" 5 тыс. евреев [25].
Профессор новой и новейшей истории Фрайбургского университета У.Герберт и профессор новой истории Потсдамского университета Ю.Х.Шепс согласны с тем, что в депортациях и убийствах на Востоке было замешано гораздо больше немцев, чем считалось ранее, что эсэсовцам и нацистским бюрократам в этом "содействовали совершенно нормальные граждане, люди из всех слоев, от которых мы не могли бы этого ожидать" [26]. Главное же положение американского социолога об "элиминирующем антисемитизме" и об однозначной поддержке геноцида населением оба немецких исследователя отвергают.
Герберт различает две различные по способам проявления формы антисемитизма: активную и пассивную ненависть к евреям. Представителем радикального антисемитизма был, например, гауляйтер Нюрнберга Юлиус Штрейхер - издатель газеты "Штюрмер". После прихода Гитлера к власти группу его сторонников пополнила часть молодежи. Штрейхер и его приверженцы исповедовали погромный антисемитизм, подталкивали органы власти к постоянному усилению антиеврейских законов. Но гораздо больший вес имела пассивная форма антисемитизма. Она не выражалась в открытой враждебности или в уличных беспорядках. Пассивные антисемиты верили, что евреи были "чужеродным телом" в немецком народе, обладали особенно неприятными качествами, были связаны с врагами Германии во время первой мировой войны, господствовали над прессой и обогащались на войне, инфляции и экономическом кризисе. В этом были убеждены многие, в первую очередь сторонники и избиратели НСДАП. Возможно, они составляли большинство и до прихода Гитлера к власти. Но радикальный антисемитизм одержал верх еще в годы Веймарской республики среди представителей одной очень важной социальной группы - студентов. Именно выпускники университетов руководили полицией и айнзацгруппами, которые осуществляли "окончательное решение". В своих действиях они связывали холодный профессионализм с убеждением в том, что их поступки необходимы, неизбежны, даже этически оправданы [27].
Герберт полагает, что население Германии было широко осведомлено о массовых убийствах. Так, уже через несколько дней после убийства 10 тысяч евреев в Бабьем Яру под Киевом об этой акции говорили немецкие офицеры в парижских казино. Поэтому, "когда Голдхэйген утверждает, что убийства евреев совершались не вопреки сопротивлению немцев, а с их согласия и одобрения, то в свете последних исследований с ним можно согласиться и тем больше, чем дальше на Восток устремляется наш взгляд". Но не следует сводить мотивы убийц только к антисемитизму, здесь играли роль "оппортунизм и недостаток позитивных норм, фатализм, исполнение долга, садизм и полное отупление". Убийства евреев были совершены не "немцами" и не подпитывались укорененным в немецкой культуре в течение столетий "искореняющим антисемитизмом", хотя большая часть немецкого населения была настроена антиеврейски и это имело значение для геноцида. Антисемитизм надо рассматривать как фактор, который сделал возможным беспрепятственное осуществление массовых убийств и играл роль как самостоятельный мотив [28]. К такому же выводу приходит и Шепс: "...успех, который Гитлер и его паладины имели у немцев, объясняется прежде всего тем, что пропагандируемая нацистами идеология фелькише имела в конечном счете христианское религиозное ядро". Однако антисемитизм играл не центральную, а периферийную роль, хотя "антиеврейские стереотипы до 1933 г. и особенно после него в большой мере наложили отпечаток на сознание немцев. Нацисты знали о действии этих стереотипов и целенаправленно использовали их, чтобы еще больше раздуть ненависть населения к евреям" [29].
В последние годы проблемами холокоста активно занимаются и немецкие военные историки. Новейшие исследования показывают, что "постыдным было поведение всей армейской верхушки, которая превращала приказ об исполнении ["окончательного решения" - А.Е.] в конкретные распоряжения. Вряд ли хоть один из них, даже Роммель, мог подумать, что "еврей" развязал эту войну, как и предыдущую. Но они передавали дальше в войска этот убийственный вздор немедленно, подстрекательски: Манштейн, Гёпнер (жертва 20 июля), Рейхенау, Рундштедт, Гот, не говоря уже о Кейтеле" [30]. Но часть исследователей до сих пор пытается нивелировать военные преступления нацизма. Так, в 1995 г. в ФРГ вышла книга научного директора Военно-исторического исследовательского ведомства бундесвера И.Хоффмана "Сталинская война на уничтожение", в которой говорится, что Гитлер "открытием военных действий" в 1941 г. "упредил подготовленную Сталиным наступательную войну". В "органах большевистского террора была относительно высока доля евреев", что касается "проблемы Освенцима", то даже руководящие круги СС не были посвящены в это. "Если немцы ничего не знали об ужасных событиях, которые совершались за их спиной и на которые они никогда бы не согласились", то нельзя возлагать на них ответственность за массовые убийства. Сталин задолго до этого запланировал и осуществлял "войну на уничтожение и завоевание" против германского государства, а германский вермахт не совершал никаких преступлений. Книга Хоффмана была воспринята как официальная позиция руководства бундесвера [31]. Стремление генералов бундесвера обелить гитлеровский вермахт проявилось и в ходе состоявшейся летом 1996 г. дискуссии о преступлениях германских вооруженных сил в годы войны. В то время как крупнейший специалист по истории вермахта профессор М.Мессершмидт призвал историков искать мотивы преступных действий немецких военнослужащих в годы второй мировой войны, генерал-лейтенант Ф.Уве-Веттлер, начальник Военной академии НАТО в Риме, постарался смягчить оценки преступных действий вермахта ссылками на нарушения международного права со стороны всех участников антигитлеровской коалиции [32].