О размахе диссидентского движения можно судить по следующим данным. Председатель КГБ В. Крючков заявил в 1990 г., что всего за «клевету на общественный строй» и «антисоветскую агитацию» осудили 7250 человек. При этом речь шла только о России, только о 60—70-х гг. и только о двух статьях уголовного кодекса. Общее количество осуждённых диссидентов, конечно, значительно превышало названное.
ДИССИДЕНТЫ НА УКРАИНЕ
На Украине удивительным образом повторилась история диссидентского движения в целом. Отличием была, пожалуй, только чёткая национальная окраска движения.
Зарождалось оно, как и везде в СССР, в подполье. Всего в 60-е гг. на Украине власти раскрыли более 15 подпольных диссидентских групп. Некоторые из них признавали и вооружённую борьбу за независимость Украины. Это было отзвуком партизанской борьбы «бандеровцев», украинских националистов, продолжавшейся до начала 50-х гг.
«Выход диссидентов из подполья» начался в 1965 г. Этому предшествовал украинский вариант «дела Даниэля и Синявского». В 1965 г. на Украине арестовали и осудили около 20 деятелей литературы и искусства. Все они очень умеренно выступали в защиту украинской культуры. Во время судов над ними диссидентское движение на Украине усилилось и окрепло. Один из арестованных, Михаиле Осадчий, вспоминал, как проходил суд над ним: «„Отава!.. Слава!.. Слава!.." — кричала толпа, запрудившая всю Пекарскую (такое было все пять дней). Нам бросали цветы, они падали на металлическую крышу машины, сквозь щели в дверях, к нам. Когда мы шли в помещение суда, то шли по ковру из живых весенних цветов, нам жаль было их топтать...».
Появилась и украинская «демонстрация на Пушкинской площади». Ею стало ежегодное возложение цветов к памятнику Тарасу Шевченко. В 1967 г. милиция арестовала несколько участников мероприятия. Тогда остальные 300 человек провели демонстрацию в центре Киева и добились освобождения задержанных.
С 1970 г. начал выходить «Украинский вестник», подобный московской «Хронике текущих событий». До 1975 г. вышло девять выпусков. Возникли и открытые диссидентские группы, в том числе в 1976 г. — Украинская Хельсинкская группа. Последнего её участника власти арестовали в 1981 г.
РУССКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Русское национальное движение, как и украинское, так и не вылилось в массовое, оставшись только составной частью движения диссидентов.
Как и диссидентское движение в целом, оно тоже начиналось с подполья. Его участникам в начале 60-х гг. удалось создать в Ленинграде самую крупную подпольную организацию в России — Всероссийский Социал-Христианский Союз освобождения народа (ВСХСОН). Незадолго до арестов в 1961 г. она насчитывала 28 членов и 30 кандидатов, опиралась в основном на идеи Николая Бердяева и Федора Достоевского.
В программе организации говорилось о преобразовании СССР в православное русское государство. Так, высшей властью должен был стать Верховный собор, состоящий из церковной иерархии и пожизненно избранных «выдающихся представителей нации». Советская печать о ВСХСОНе ничего не сообщала, только в 1976 г. в газете «Неделя» промелькнула информация о «несуществующей организации ВСХСОН».
После ареста в лагерях и тюрьмах участники ВСХСОНа встретились с украинскими и прибалтийскими националистами. В спорах с ними они по-новому осмыслили свои идеи национального и православного государства. Выйдя на свободу в 1974 г., один из членов этой организации, писатель Леонид Бородин, заявил, что сейчас уже ни один из членов союза не принимает полностью его первоначальную программу. Символом нового этапа в развитии русского национального движения стал самиздатовский журнал «Вече». Этот объёмный машинописный журнал открыто выходил в течение почти четырёх лет, с января 1971 г. (увидели свет десять номеров). Его главным редактором стал историк Владимир Осипов, в своё время осуждённый за чтения у памятника Маяковскому.
Основной задачей журнала он считал «продолжение путеводной линии славянофилов и Достоевского». «Лично я не принадлежу к „демократам", — признавался он, — но отношусь с большим уважением к лучшим, искреннейшим из них». Не отвергая защиты прав человека, он подчёркивал, что «проблема гражданских прав в СССР менее важна, чем проблема умирающей русской нации». «Вече», а позднее журнал «Земля» стали трибуной для различных направлений русского национального движения. Издание этих журналов прекратилось, когда в декабре 1974 г. Владимира Осипова арестовали, а затем осудили на восемь лет заключения.
ПОМИЛОВАНИЕ 1987 ГОДА
В феврале 1986 г. Михаил Горбачев заявил: «Насчёт политзаключённых. У нас их нет. За убеждения у нас не судят. Но всякое государство должно защищать себя от тех, кто покушается на него, призывает к его подрыву или уничтожению, кто, наконец, шпионит в пользу иностранных разведок. В СССР за все виды такого рода преступлений отбывают наказание немногим более двухсот человек». Как и другие советские лидеры, Горбачев отрицал наличие политзаключённых. Но приведение каких-то цифр, разговор на эту тему были уже сдвигом с прежней позиции.
4 августа 1986 г. находившийся в Чистопольской тюрьме диссидент Анатолий Марченко объявил голодовку. Он потребовал освобождения всех политзаключённых. Ю. Орлов замечал о поступке Марченко: «Его могла остановить только амнистия или смерть, мы знали это. Этот человек, если сказал — сделает, сколько бы власти ни повторяли: „Умирай! В СССР нет политических заключённых!"».
9 декабря 48-летний Анатолий Марченко скончался. На вопрос его жены Ларисы Богораз, голодал ли он до конца, тюремное начальство туманно ответило: «То голодал, то нет». Видимо, смерть Марченко ускорила дальнейшие события. Спустя неделю из ссылки разрешили возвратиться академику А. Сахарову (см. ст. «Андрей Сахаров»).
После этого началось постепенное освобождение политзаключённых. Их освобождали не по амнистии, а каждого отдельно, требуя прошения о помиловании. Не все соглашались его написать, понимая это как признание вины.
Политическая ссыльная Татьяна Великанова вспоминала: «В январе — феврале 87-го года меня дважды вызывал областной прокурор. Хотел, чтобы я написала просьбу об освобождении. «Пишите, — говорит, — что убеждений своих не изменили, советских законов не нарушали и впредь не намерены». Огорчила
его: „Знаете, мне что-то ничего писать не хочется". Расстались. И я продолжала отбывать ссылку. Точно так же поступила и Елена Санникова, и некоторые другие».
Политзаключённый Алексей Смирнов рассказывал о своих мучительных колебаниях: «Я ходил по камере и взвешивал, взвешивал. Считаю, что та цена, которую заплатила бы моя семья, если бы я ничего не написал и поехал бы назад в зону, была чрезмерной. Некоторые не написали ничего и отправились в лагерь. Они были за нас огорчены. А я поступил, как многие. Коллективный разум пришёл к этому».
13 февраля 1987 г. в газете «Известия» появилась информация о том, что к властям обратились с просьбой об освобождении «около 140 человек», осуждённых за государственные преступления. По их заявлениям принимались решения об освобождении. «Этот гуманный акт находится в полном соответствии с процессом демократизации и отвечает духу перестройки» — так заканчивалась статья.
С декабря 1987 г. вплоть до 1991 г. небольшими группами освобождали и отказавшихся просить помилования. После августовских событий 1991 г. выпустили на свободу ещё несколько десятков человек. Это было последнее освобождение политзаключённых в Советском Союзе.
В судьбе этого человека было много неожиданных поворотов. Он был награжден Сталинской премией за создание водородной бомбы, а 20 лет спустя — Нобелевской премией мира. «Человеконенавистник», «потерявший честь и совесть», «величайший гуманист», «честь и совесть нашей эпохи» — так называли его порой одни и те же люди (с разницей всего в десять лет).
Родился Андрей Дмитриевич Сахаров в Москве 21 мая 1921 г. в семье учёного-физика. Позднее он тепло вспоминал о своей «интеллигентной и дружной семье». «С детства я жил в атмосфере порядочности, взаимопомощи и такта», — рассказывал А. Сахаров.
Андрей с отличием закончил школу. Решил стать физиком, как и отец. Московский университет ему выпало закончить в разгар войны, в 1942 г. Несколько лет Сахаров проработал инженером на военном заводе, а в 1945 г. стал аспирантом Физического института имени П. Н. Лебедева АН СССР.
Всю свою юность он оставался «вне политики» — не был ни пионером, ни комсомольцем. В 1948 г. ему предложили вступить в партию. Предложение исходило от генерала госбезопасности Малышева, «опекавшего» институт.
«Я сказал, — писал Сахаров, — что я не могу вступить в партию, так как мне кажутся неправильными некоторые её действия в прошлом, и я не знаю, не возникнут ли у меня новые сомнения в будущем. Малышев спросил, что мне кажется неправильным. Я ответил: „Аресты невиновных, раскулачивание". Малышев сказал: „Партия сурово осудила ежовщину, все ошибки исправлены. Что касается кулаков, то что мы могли делать, когда они сами пошли на нас с обрезом"». Сахаров тем не менее отказался.
В 1948 г. А. Сахарова включили в состав группы по созданию термоядерного оружия. 12 августа 1953 г. советская водородная бомба прошла первое испытание. После успешного взрыва на полигон позвонил глава правительства Георгий Маленков. Он поздравил всех, а Сахарова, «который особенно отличился», попросил от его имени обнять и поцеловать.
Много позже коллега спросил А. Сахарова, не страдает ли он «комплексом Изерли». (Американский полковник Клод Изер-ли, сбросивший бомбу на Хиросиму, лишился рассудка от раскаяния.) «Конечно нет», — спокойно ответил Сахаров. Незадолго до смерти он повторял: «Наша работа была исторически оправдана, несмотря на то что мы давали оружие в руки Сталину — Берия». Он считал, что «равновесие страха» помогло спасти мир от новой мировой войны.