В политической сфере ослабление функций деспотии по надзору за бюрократией вело не к распаду бюрократической системы, а к замене верхнего конуса меритократии олигархией крепостников-помещиков, лишь в ограниченной степени подчиненных монарху и владеющих крепостными крестьянами не в силу принадлежности к правящей иерархии, а уже на началах наследственной частной собственности.
Окончательно этот процесс был завершен в период правления Екатерины II.
Надо сказать, что процесс постепенного преобразования гравитационной деспотии в олигархическую диктатуру частновладельческих крепостников вызвал довольно сильное сопротивление как со стороны части служилой меритократии, терявшей в новых условиях свое влияние, так и со стороны широких масс крестьянства, не желавших менять государственную регламентацию крепостничества на частновладельческий беспредел. Однако попытки обуздать частных крепостников и восстановить гравитационную деспотию, будь то проводимые сверху реформы Петра III и Павла I, или крестьянская война лже-Петра III - Е. Пугачева, окончились неудачей, ибо для этого уже не было экономических условий: мануфактура позволяла вести дальнейшую экстенсивную экспансию за счет внешней миграции крестьянства без снижения производства продукции на душу населения.
Начиная с конца XV века, происходит постепенное, но неуклонное увеличение роли и влияния России в европейском концентре, основанное на опережающих темпах роста ее населения. Так, если во времена Ивана Грозного население России составляло около 7 млн. чел., Англии - 4,6 млн., Франции - 16 млн., Германии - 15 млн., Италии - 12 млн., Испании - 11,4 млн. и Японии - 18 млн. чел., то при Петре Первом в начале XVIII века в России было около 16 млн. чел., в Англии - 5,8 млн., во Франции - около 20 млн., Италии - 11 млн. и в Японии - 26 млн. чел. Затем в
XVIII веке Россия обгоняет по населению крупнейшую страну Западной Европы - Францию. В 1800 году население России составляет 38 млн. чел., в то время как во
Франции - 27 млн., Англии - 11 млн., Испании - 10,5 млн., Германии - 23 млн.,
Японии - 22 млн. чел.[35;с.126; 66;с.64].
Процесс территориального расширения России и роста ее населения сопровождался довольно интенсивным процессом развития мануфактурного производства. Если в начале XVIII века в стране было 20 мануфактур, то в конце периода правления Петра Первого - уже 190 мануфактур [54;с.32,42]. Фактически, Петром Первым на основе заимствования достижений западноевропейской техники и технологии была проведена, если можно так выразиться, "мануфактурная индустриализация" России. В дальнейшем в XVIII веке процесс мануфактурного производства в стране успешно продолжался. К 1800 году в России было уже 1200 мануфактур. Количество наемных рабочих возросло со 100 тыс. чел. в 1760 г. до 220 тыс. в 1800 г. [54;с.42]. Если до Петра в России выплавлялось 2,5 тыс. т чугуна в год против 24 тыс. т в Англии, то в 1720 г. уже 10 тыс. т [56;с.20; 54;с.42].
В течение второй половины XVIII века Россия опережала Англию по общему объему производства чугуна. С 1720 г. по 1800 г. количество домен возросло с 20 до
111, а выплавка металла - с 10 тыс. т до 162,4 тыс. т (в Англии в 1800 г. - 156 тыс. т [54;с.42]). Однако по производству чугуна в расчете на душу населения Россия попрежнему далеко отставала от Англии, имея в 1700 г. 0,15 кг против 4 кг и в 1800 г. 4,3 кг против 13 кг. При этом выплавка чугуна в России базировалась на древесном угле, в то время как в Англии с XVIII века - преимущественно на каменном угле. С конца XVIII-начала XIX века Англия, опираясь на каменный уголь, стремительно уходит в отрыв от России также по объему выплавки. В 1870 г. в Англии было выплавлено 5960 тыс. т чугуна против 366 тыс. т в России [33;с.18]. На душу населения, соответственно, около 180 кг против 5,2 кг.
К концу XVIII века численность населения России увеличилась до 38 млн.
чел. (по состоянию на 1836 г. без Финляндии и Польши - 53,6 млн. чел.), в 1855 г. - 62,6 млн. чел. Население Москвы увеличилось со 140 тыс. чел. в конце 30-х годов XVIII в. до 330 тыс. в 1816г., население Петербурга в этом же году составило 200 тыс. чел. Доля городского населения в России возросла с 2,4 % в 1630 г. до 4,1 % в
1796 г. и до 7,8 % в 1851 г.
В середине XIX века в Москве проживало 374 тыс. чел., в Петербурге - 532 тыс. чел., Одессе - 71,4 тыс. чел., Риге - 58 тыс. чел; еще в 9 городах - свыше 40 тыс. чел. в каждой (Тула, Вильно, Киев, Астрахань, Воронеж, Кишинев, Казань, Севастополь).
В 1678 г. в составе всех крестьян крепостных было 67 %, в 1796 г. - 53 %, в 1858 г. - 47,4 %. С 1812 г. падает абсолютное число крепостных. В 1861 г. оброчники составляли 59 % крепостных крестьян в нечерноземных областях и 29 % - в черноземных.
Однако уже в конце XVIII - начале XIX вв. аграрное перенаселение в центре страны вновь начало нарастать. Фактически, в XIX в. в условиях трехполья, т.е. на более высоком уровне развития повторялся процесс роста аграрного перенаселения XVI века, завершившийся, как известно, гравитационным и демографическим коллапсами и окончанием большого ротационного цикла развития страны. Теперь к своему концу подходил длившийся с начала XVII века большой трехпольный цикл.
Процесс роста аграрного перенаселения в XIX веке отличался от аналогичного процесса в XVI веке по ряду важнейших характеристик. Прежде всего, плотность населения в условиях трехполья была гораздо выше, чем в условиях ротационных систем. Соответственно, самый рост аграрного перенаселения при трехполье был более острым и болезненным. Во-вторых, масштабы аграрного перенаселения XIX века были гораздо более грандиозными, чем в XVI веке. Если в эпоху Ивана Грозного перенаселенная зона ограничивалась рамками центрального Нечерноземья (Московская, Тверская, Смоленская, Псковская часть Новгородской, Ярославская, Ивановская, Владимирская, Костромская и часть Рязанской области), то во второй половине XIX века перенаселением были охвачены, кроме того, весь центральночерноземный район, Северная Украина, вся Белоруссия и практически все Поволжье.
Несмотря на значительный рост миграции крестьян после отмены крепостного права на Северный Кавказ, Кубань, в Северное Причерноморье, в Сибирь, а затем и на Дальний Восток, в Европейской части России, сформировался огромный массив аграрного перенаселения, рост которого принял лавинообразный характер.
В-третьих, если рост аграрного перенаселения в XVI веке происходил в условиях господства простой ручной техники в ремесле, то в XIX веке данный процесс сопутствовал становлению крупной машиной индустрии, что значительно видоизменяло структурные пропорции и результаты грядущего коллапса.
Наконец, четвертым и самым важным отличием был тупиковый характер русского трехполья. Если переход от ротации к трехполью в России был в принципе возможен и требовал для своего осуществления лишь высвобождения скота в результате сокращения населения в ходе демографического коллапса, то переход от трехполья к более интенсивным системам, который позволил бы увеличить производство земледельческого продукта, был практически невозможен. Россия не могла перейти к травопольной и плодосменной системам, характерным для земледелия Западной Европы, ни к трудоинтенсивным системам субтропической зоны. Для перехода к травопольной системе в России было слишком мало скота в расчете на единицу обрабатываемой площади, а для перехода к трудоинтенсивным системам, характерным для субтропиков, не было природных условий - ирригационного земледелия и возможности сбора нескольких урожаев в год.
Русское трехполье носило формальный характер, и по степени обеспеченности скотом, т.е. по потенциалу увеличения урожайности было ближе к средиземноморскому двуполью, чем к западноевропейскому трехполью, от которого в Западной Европе произошел переход к травопольной системе. Некоторые шансы на успех были в том случае, если бы переход к травополью сопровождался широкомасштабным применением минеральных удобрений. Однако промышленное производство минеральных удобрений в конце XIX в. еще только зарождалось в наиболее развитых странах, а в России его практически не было.
Все перечисленные особенности привели к значительному изменению характера демографического коллапса и процесса восстановления гравитационной деспотии в условиях трехполья в сравнении с коллапсом XVI века.
Несмотря на аграрное перенаселение, послереформенное сорокалетие было временем бурного развития русской промышленности. До начала XX в. рост производства земледельческой продукции на душу населения в результате массовой крестьянской колонизации Северного Причерноморья, Кубани, Северного Кавказа, Сибири и Дальнего Востока все еще позволял компенсировать довольно медленное снижение земледельческого продукта на душу населения в центре.
Тяжелая промышленность была в большей степени затронута отменой крепостного права, и лишь к 1870 г. удалось восстановить уровень предреформенного 1860 г. по производству чугуна. Но затем в связи с огромными масштабами развернувшегося в 70-х и 80-х годах железнодорожного строительства, основная металлургическая база страны переместилась с Урала в Донбасс и район Кривого Рога, где выплавка металла стала базироваться на использовании вместо древесного каменного угля и вольнонаемном труде. В русскую промышленность широким потоком потекли западноевропейские капиталы и технологии. Производство чугуна возросло с 22 млн. пудов в 1870 г. до 32,5 млн. в 1886 г., и до 165 млн. пудов в 1899 г. [48;с.249]. К 1899 г. по абсолютным размерам выплавки Россия обогнала Францию (156 млн. пудов), но значительно отставала от Англии (455 млн. пудов), США (352 млн. пудов) и Германии (215 млн. пудов)[48;с.249]. В результате ее доля в мировой выплавке возросла с 3 % в 1886г. до 7 % в 1899г. [48;с.275]. Однако в расчете на душу населения Россия далеко отставала от западноевропейских стран и США.