Таким образом, ВВП на душу населения в СССР и странах Восточной Европы занижался официальной статистикой на величину коммунальных услуг.
Итак, на первом этапе социалистического развития из сельского хозяйства в промышленность перекачивается больше рабочей силы, чем было бы при капитализме. Это приводит к тому, что темпы развития экономики социалистических стран на этом этапе превосходят темпы роста экономики капиталистических стран. На втором же этапе рост структурных разрывов и разломов приводит к резкому падению фондоотдачи и росту фондоёмкости производства в социалистических странах. Темп роста экономики этих стран начинает отставать от темпа ее роста в капиталистических странах, затем он более и более снижается, и, наконец, рост прекращается вовсе. Это и есть структурный тупик.
После прихода к власти М.С.Горбачева начался распад централизованной системы управления экономикой. Если до Горбачева в экономике действовало железное правило "рост заработной платы не должен превышать роста производительности труда", то в эпоху перестройки при стагнации производительности труда начался резкий рост заработной платы. По-видимому, идеологами перестройки предполагалось, что окрыленные невиданным ростом зарплат и выборностью директоров трудящиеся массы станут лучше работать и перегонять США. Вместо этого в 19881990 гг. был разрушен потребительский рынок и возникла система тотального дефицита: при сохранении низких цен вооруженное высокими зарплатами население немедленно сметало с полок магазинов все появлявшиеся там товары.
Ослабление идеологического и политического контроля стремительно вело к выходу из-под влияния Москвы сначала стран Восточной Европы, а затем и союзных республик. При этом республиканские элиты, да и широкие народные массы, были уверены, что "метрополия", поставляя республикам нефть и газ по заниженным ценам, тем самым нещадно эксплуатирует их.
Вследствие развала централизованной системы управления экономикой с 1989 г. начался спад производства, конца которому не видно и по сей день. Фарсовый путч августа 1991 г. был последней отчаянной попыткой восстановить управляемость государством и его экономикой. После провала путча альтернативы "гайдаровским реформам" уже не было.
Либерализация цен и приватизация госсобственности явились ключевым звеном реформ 90-х годов как в России и СНГ так и в Восточной Европе. Однако исходное положение экономики к началу реформ в странах Восточной Европы коренным образом отличалось от ситуации в России и СНГ. Во-первых, в отличие от СССР, в Восточной Европе не было мощного пресса аграрного перенаселения и, соответственно, мощность накачки промышленности рабочей силой была гораздо ниже. Во-вторых, цены на энергоносители, поставляемые странам Восточной Европы из СССР, были гораздо ближе к мировым, чем цены, действовавшие внутри СССР.
Результатом действия этих факторов явилось то, что экономическая структура стран Восточной Европы оказалась деформированной в минимальной степени. В результате либерализации цен и структурной адаптации здесь была обрушена сравнительно небольшая часть экономической структуры, после чего вновь возобновился экономический рост. Объем производства ВВП на душу населения в нижней точке кризиса в 1993 г. нигде в Восточной Европе не падал более чем на 30 % к уровню
1989 г. [8;с.151-158].
| Страна | ВВП на душу населения | ||
| 1989 г. | 1993 г. | 1996 г. | |
| Польша | 5402 | 4408* | 5529 |
| Чехия | 10683 | 8421 | 9417 |
| Венгрия | 7130 | 5962 | 6731 |
| Словакия | 7701 | 5766 | 6804 |
| Румыния | 4961 | 3584 | 4243 |
| Болгария | 4826 | 3622 | 4043 |
| Эстония | 6011 | 3803 | 4128 |
| Латвия | 6194 | 3070 | 3322 |
| Литва | 6730 | 3681 | 3977 |
* - для Польши нижней точкой кризиса был не 1993, а 1991 год.
Как видно из таблиц, наименьший уровень ВВП на душу населения отмечался среди восточноевропейских стран в Румынии и Болгарии, которые весьма близки в этом отношении странам Балтии - Эстонии, Латвии и Литве. При этом в странах Балтии степень деформации экономической структуры при социализме была гораздо большей, чем в странах Восточной Европы, но большая степень ее обрушения компенсировалась массированной безвозмездной помощью Запада по типу ФРГГДР.
Что касается России, то здесь либерализация цен и ее важнейшая составляющая - резкое повышение цен на энергоносители - привели к фактической остановке обрабатывающей промышленности при относительном благополучии сырьевых отраслей - нефтегазовой, черной и цветной металлургии, химической промышленности, работавших на экспорт. При этом замысел правительства ГайдараЧерномырдина сводился к следующему. Поскольку отечественные промышленность и сельской хозяйство являются значительно более энергоемкими, чем соответствующие отрасли на Западе, то есть смысл их свернуть, а высвободившиеся энергоресурсы продать на Запад, получив при этом больше продукции народного потребления, чем могли бы дать отечественные отрасли.
Определенный резон в этом рассуждении, конечно есть. Но, увы, минусы данного подхода явно превышают плюсы. Во-первых, была поставлена под угрозу продовольственная безопасность страны: в условиях когда за счет импорта удовлетворяется свыше половины потребностей страны в продукции животноводства, открывается широкая возможность шантажа с помощью экономических санкций. Вовторых, свертывание отечественной обрабатывающей промышленности негативно отражается на отраслях нефтегазового комплекса, стимулируя дополнительный спад добычи нефти.
В-третьих, остановка обрабатывающей промышленности означает безработицу де-факто для десятков миллионов людей: ходить на работу можно, но нельзя получать за это заработную плату. В-четвертых, экспансия топливно-энергетического комплекса при коллапсе обрабатывающей промышленности стимулирует формирование правящей элиты латиноамериканского образца, заинтересованной не в росте производства, а в разворовывании бывшего госимущества и финансовых спекуляциях.
И, наконец, в-пятых генеральная линия Гайдара-Черномырдина привела к снижению ВВП Российской Федерации в расчете на душу населения почти в 2 раза - с 6919 долл. в 1989 г. до 3962 долл. в 1996 г. [8;с.151] при огромной поляризации доходов. С учетом этой поляризации и разворовывания ВВП прожорливыми элитами уровень ВВП на душу остального, не элитного населения, сократился по сравнению с 1989 г. более, чем вдвое.
При этом первопричина всех бедствий - спад производства - как-то вообще выпал из лексикона правительства, ключевыми словами которого стали инфляция и борьба с ней. Поскольку борьбе с инфляцией посвящена подавляющая часть вышедшей после 1991 года экономической литературы, стоит рассмотреть этот вопрос подробнее.
Если экзогенно задан спад производства, то возможным ответом правительства на него являются два варианта - инфляционный и безинфляционный. Для того, чтобы претворить в жизнь безинфляционный вариант, необходимо в той степени, в которой сокращается производство, уменьшать зарплату работников. Например, рабочий, получавший до спада 100 рублей, должен получать 90, затем 80, 70, 60 рублей и так до нуля. В этом случае цены остаются прежними, а инфляции не будет. При инфляционном варианте по мере спада производства зарплата растет, но цены растут еще быстрее. В итоге покупательная способность, к примеру, 100 тыс. инфляционных рублей будет равна покупательной способности 60 старых неифляционных рублей, а снижение реальной зарплаты со 100 до 60 старых рублей будет, как и в первом случае, определяться глубиной спада производства.
Но если при снижении номинальной зарплаты по безинфляционному варианту любому человеку видно, к какому "светлому будущему" его ведут, то при инфляции процесс обнищания маскируется ростом номинальной зарплаты. В эпоху Гайдара к данному преимуществу инфляции присоединялась еще насущная необходимость ликвидировать рублевые сбережения населения, сделанные в период бесконтрольного роста зарплат в 1988-1991 гг., за которыми не было вообще никакой товарной массы, или, по выражению самого Гайдара, ликвидировать "денежный навес". В результате гиперинфляции 1992-1994 гг. сбережения населения были ликвидированы, после чего наступил период "борьбы с инфляцией".
В 1995-1997 гг. инфляция была сведена к минимуму, но обещанный монетаристами экономический рост так и не наступил. Наоборот, вовсю продолжался промышленный спад. За счет чего же, спрашивается, удалось сбить инфляцию? Да все за счет того же вышеописанного снижения реальной зарплаты. Правительство, правда, не осмелилось снижать номинальную зарплату, но вместо этого увеличило интервалы между выплатами, не выплачивая зарплату в положенные сроки, а растягивая ее на большие промежутки времени, что было эквивалентно снижению номинальной заработной платы,
Таким образом, в основе всех происходящих на поверхности экономической и политической жизни событий в России 90-х годов XX века лежит необычайно глубокий трансформационный спад, а вернее сказать, коллапс реального сектора экономики, а вовсе не финансовые трудности с инфляцией и дезинфляцией.
Вообще, убежденность представителей доморощенного монетаризма в том, что стоит лишь покончить с инфляцией и добиться финансовой стабилизации, как тут же начнется экономический рост, свидетельствует о весьма слабом знакомстве с положением дел в развивающихся странах. В действительности в большинстве из наименее развитых стран мира инфляции вообще нет (либо она крайне невелика, вследствие преобладания натурального хозяйства), как нет и намеков на какой-либо экономический рост.