6. Троица - Зеленые Святки
Троицыно утро, утренний канон. В роще по березкам — белый перезвон.
Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра — хмельная весна.
Нарезных окошках — ленты и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы.
Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою.
Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам — белый перезвон.
С. Есенин
Конец мая и начало июня, на которые приходится Троицын день, особенно подходили для чествования весеннего возрождения зеленеющей земли и встречи лета. Семицкая — седьмая после Пасхи — неделя, заканчивающаяся Троицыным днем, носит название Зеленых Святок. Именовали ее также русальною, зеленою, клечальною, задушными поминками, каждое из названий находит свое объяснение в пережитках славянского язычества. Обряды русалии наполнены радостью и грустью одновременно — это не только праздник начала лета, но и поминание праматери: русалки Роси, дочери Днепра, которая родила от Перуна Дажьбога. От Дажьбога и ведется история русского народа.
В старину говорили: "Честная масленица в гости Семик звала"... и добавляют: "Честь ей за то и хвала!" Семик — это четверг на последней неделе перед Пятидесятницей. Древние славяне посвящали этот четверг своему верховному богу — Перуну-громовержцу. С этим днем связано множество своеобразных обычаев. Веселые толпы народа в венках из полевых цветов под разгульные семицкие песни носили по улицам изукрашенную пестрыми лоскутками и яркими лентами березку. В окрестных рощах девушки связывали ветвями ("завивали") молодые березки и проходили под их зелеными сводами с поцелуями и приуроченной к этому весеннему обычаю песнею:
Покумимся, кума, покумимся! Нам с тобою не браниться — дружиться!
Семик — преимущественно девичий праздник. Девушки, целыми деревнями, отправлялись на берег реки завивать березки, играть, пировать. Для этого они пекли лепешки, запасали лакомства. На березки вешали венки, по которым каждая гадала о своей судьбе, бросая их в воду в самый Троицын день. После пиршества начинали водить хороводы, которые почитались за магическое действо для увеличения урожая. После Троицы и до Успения (15 августа/28 августа) прекращались хороводные игры. Семицкие хороводы сопровождались особыми обрядами, посвященными "березке-березоньке", которой воздавались почести как живому олицетворению древней богини весны.
"Вейся ты, вейся, березка, Завивайся, белая"—"Что же мне, березке, не виться?
Что же мне с милым не водиться ?" Вечор на березку, вечор на белую Сильный дождик поливает, Белую, зеленую ломает.
В некоторых местностях на Семик обвивали лентами какую-нибудь кудрявую березку, растущую на берегу речки и пели ей старинные песни. Кое-где березу украшали полотенцами-убрусами, иногда рядили в платье или делали куклу, которую называли "березка", и водили вокруг нее хороводы, ходили, распевая, с ней по саду, а потом "топили".
Ох, кукуется кукушке во лесу! Заплетите мне тяжелую косу;
Свейте, девушки, веночек невелик — Ожила береза-древо на Семик.
Ох, Семик, Семик, ты выгнал из бучил, Водяниц с водою чистой разлучил,
И укрыл их во березовый венец. Мы навесим много серег и колец;
Водяницы, молодицы, Белые птицы,
Погадайте по венку, Что бросаем на реку.
По воде венок плывет, Парень сокола зовет,
Принести велит венок В златоверхий теремок.
Ой, родненьки! Ой, красные!
Ой, страшно мне, Молоденькой. (А. К. Толстой)
В языческом прошлом славян Семик являлся прообразом союза неба с землей. Схожие весенние празднества, посвященные цветам и деревьям, существовали еще у древних греков и римлян. У германцев был так называемый "праздник венков", который имел много общего с Семиком. Зелень и цветы до сих пор составляют отличительные признаки празднования Троицына дня. Церкви и дома повсюду украшаются в этот день ветками березы. "Русальною" эта неделя звалась потому, что бытовало поверье о русалках, выходящих в это время из своих водных обиталищ. Помимо уже описанных проводов и "похорон" русалок, Зеленые Святки включали в себя крещение и похороны "кукушки" как ритуальное преодоление возможного одиночества и незамужней жизни девушки. Кукушка — вещая птица, олицетворявшая богиню жизни Живу. В старину девушки и молодицы под руководством старухи-позыватки собирались втайне от мужчин и шили наряд для Живы. Поутру они шли в лес искать траву — кукушкины слезки, иначе — любку двулистную. Они вырывали стебельки с корнем и обряжали Живу в припасенные наряды. Получалась куколка — "кукушечка". Девушки набрасывали платок на свитые ветки стоящих рядом березок и клали на него "кукушечку". Они поочередно целовались с избранницей через венок над колыбелькой до трех раз, каждый раз меняясь местами, напевая общую хороводную песню:
Кумушка, голубушка, серая кукушечка; Давай с тобой, девица, давай покумуемся! Ты мне кумушка — я тебе голубушка.
После этого девушки менялись платками, кольцами, чтобы передать с ними частичку своей души. По окончании праздника девушки забирают кукушечку домой — на счастье. А молодухи по корням кукушечки пытаются угадать, кто народится: длинный корень предвещает мальчика, короткий — девочку.
Известны и похороны Костромы. Кострому делали из соломы и наряжали в женскую одежду. Кукла-чучело, называемое Костробунька, наряжалось по-мужски. Мужское и женское начала во время летнего расцвета природы оказывались одинаково значимыми. Название этих персонажей связывают с русскими словами костерь, костра и другими обозначениями коры растений. При проведении ритуальных похорон Костромы участвующие разделялись на две группы: одна охраняла чучело, а другая пыталась внезапно напасть и похитить его. Борьба заканчивалась разрыванием чучела на части и под ритуальный плач разбрасыванием его по полям.
Кострома моя, Костромушка, Моя белая лебедушка! У моей ли Костромы Много золота, казны. Костромушка расплясалась, Костромушка разыгралась, Вдруг Косргромка повалилась: Костромушка умерла. Костромушка, Кострома! К Костроме стали сходиться, Костромушку убирать, И во гроб полагать.
Как родные-то стали тужить, По Костромушке выплакивати:
"Была Кострома весела, Была Кострома хороша!
Костромушка, Кострома, Наша белая лебедушка!"
Иногда в роли Костромы выступала девушка. Собирались со всей деревни девушки и в простых, непраздничных одеждах становились в кружок на лугу. Одной девушке доставался жребий изображать Кострому. Становилась она с поникшей головой, подходили к ней остальные девушки с поклонами, клали ее на широкую доску дубовую и несли купать-хоронить к реке. Там принимались будить притворявшуюся спящею Кострому, поднимали ее за руки. После этого начинали купаться, обливая водой друг друга. Одна из девушек оставалась на берегу и, держа лубяное лукошко, била в него кулаком, как в барабан. Затем все переодевались в праздничные одежды и водили хороводы до глубокой ночи. Вечерние хороводы и песни, игры в горелки и обрядовые караваи, украшение березок и любовные гадания — все это имело в своей основе мифологическое понимание окончания весны и прихода и утверждения красного лета.
Празднование Костромы отошло в прошлое, дольше удержался обычай чествования Ярилы. Мифический Ярило олицетворял мужскую оплодотворяющую силу и чувственные наслаждения. Празднования Ярилы, согласно "поучениям" против язычества, носили "разнузданный" характер, сопровождались пьянством, фривольными играми и кулачными боями. Устраивались они в разные сроки, но всякий раз ближе к вершине лета. Наиболее древние из сроков: конец мая — начало июня или на неделе перед Купалой. В Нижегородской губернии за неделю до Купалы устраивались торги и гулянья, называемые молодой Ярила, а в день перед самим Купалой — вновь базары и веселье, известные под названием старый Ярила. Так продолжалось разгорание лета до его "макушки" — недели от Ивана Купали.
7. Иван Купала
В языческие времена главным летним праздником был день летнего солнцестояния (21 или 22 июня), когда дневное светило достигает наивысшего проявления своих творческих сил, делает первый поворот на зиму. Многие поверья и ритуалы, связанные с ним, оказались позже приуроченными ко дню Ивана Купалы (24 июня/7 июля).
Купальские обряды, совершаемые в канун праздника ("ночь накануне Ивана Купалы"), включают сбор целебных трав и цветов, плетение венков, украшение зеленью построек, разжигание костров, уничтожение чучела, перепрыгивание через костер или через букеты зелени, обливание водой, гадания, выслеживание ведьмы, ночные гуляния вокруг купальского костра в ожидании "игры солнца". В народе верили, что в ночь на Купалу деревья и животные разговаривают, травы наполняются особой живительной силой, поэтому знахари торопились собрать их. Но главным мотивом этого праздника является выпроваживание, изгнание нечистой силы, которая, по народным верованиям, особенно опасна в это время. В эту ночь не полагалось спать, поскольку ведьмы, колдуны, оборотни и русалки вредят во всю Мощь своей вредоносной силы: отбирают у коров молоко, портят хлеба. В лесу шалит Леший — пугает и заводит в чащобу. Именины Водяных приходятся именно на этот день, посему стремятся они затащить человека в воду, чтобы не мешали ему отмечать торжество и не мутили воду.
Кроме целебных трав, в ночь на Ивана Купалу народное суеверие советует искать лютый корень, любисток-траву, перелет-траву, разрыв-траву. Верили, что с помощью paзрыв-травы можно ломать все замки, сокрушать все препоны и разрушать преграды.
Сказывали также, что в ночь на Ивана Купалу (в самую короткую ночь в году) цветет папоротник. Его фантастический цветок является метафорой молнии. У хорватов он прямо называется Перуиовым цветом, а на Руси — свети-цвет или Жар-цвет. Бутон жар-цвета разрывается с треском и распускается золотым и красным, кровавым пламенем, притом столь ярким, что глаза не могут вынести его чудного блеска. Расцветает этот цветок в то же самое время, когда клады выходят из земли и горят синими огоньками.