Если у жениха особого достатка не было, сваты расхваливали его личные качества, например, самостоятельность, трезвость, различные умения в крестьянских делах. Вопрос, быть свадьбе или нет, решали родители, но иногда учитывалось и согласие девушки. В таком случае её, не желая неволить, звали в избу и излагали всю суть дела. Если девушке жених нравился, она говорила о своем согласии, кланлась отцу и матери в ноги и просила благословения выйти замуж.
В конце XIX - начале XX веков девушек нередко выдавали против их воли. Положение женщины, особенно замужней, в то время было бесправно. Муж был хозяином и властелином её судьбы. Таким хозяином судьбы девушки был её отец, решение которого было законом. Если девушка выходила замуж против своей воли, говорили, что её выдали насилу. Если отца девушки не было в живых, право решения при сватовстве переходило в её матери, дяде или тетке.
Весомым аргументом с точки зрения родителей был не только достаток жениха. Они могли не посчитаться с желанием девушки и в том случае, когда в семье было много дочерей.
Родителям необходимо было договориться со сватами о некоторых условиях: о сумме денег, которую мог бы выплатить жених, и о подарках. Отец девушки выяснял, сколько денег дадут сваты на блюдо? Они спрашивали сколько он хотел бы получить? Отец называл, сваты скидывались, со стороны невесты прибавляли, пока не сходились на какой-то сумме, обычно от трех до пятидесяти рублей. Последняя сумма считалась значительной и давалась редко. Богатые платили сто-двести рублей. Эти деньги в Заонежье не были выкупом за невесту. Обычно они уходили на подарки для родственников жениха. Тут же договаривались, кого следует одарить. При этом речь шла только о родственниках, не являющихся членами семьи жени ха, так как одаривание последних считалось делом само собой разумеющимся. Сватов угощали чаем с приготовленными тут же на тяганке скаными пирогами и яичницей.
Родители девушки вручали сватам залог: праздничный сарафан дочери, шелковый платок, отрез фабричной ткани или другие вещи, договаривались о сроках свадьбы и решали прочие вопросы, связанные с её подготовкой.
Осмотр дома, обстановки, домашнего хозяйства жениха предпринимался в тех случаях, когда он приезжал издалека. Словам свахи не всегда можно было полностью доверять. В семье жениха старались показать достаток: щедро угощали, выставляли напоказ подушки и перины, развешивали полотенца. Иногда заранее приводили в хлев скотину, взятую на время у соседей. Временно могли также позаимствовать кадушки с маслом, холсты и т.п. если родители девушки были довольны осмотром хозяйства, отец тут же мог дать положительный ответ - дать приказ, либо он делал это после возвращения домой, посылая свой ответ с особым нарочным - с приказом или с отказом. Родители, прежде чем дать "приказ", советовались со всей родней, в первую очередь спрашивали совета у крестной матери и крестного отца девушки.
Вдовцы или незавидные женихи иногда прибегали к помощи колдовства, чтобы высватать понравившуюся девушку. В округе всегда находился человек, который слыл удачливым свахой, не имевшим отказов. Колдун знал особые приемы, с помощью которых ему удавалось внушить желаемое девушке. Один из таких приемов состоял в поглаживании её по голове. При этом сваха хвалил жениха и повторял, что надо за него пойти. Иногда он настолько сбивал девушку с толку, что она была готова тут же бежать с этим женихом.
Если у девушки был свой "игральник" или "беседник", то он во время визита сватов пытался помешать делу: подходил к печи и незаметно ворошил мутовкой угли в загнетке, чтобы девушка отказала. Если он был готов женится, то спешил посвататься "наперебой", иногда тут же, в присутствии других сватов.
К сосватанной девушке могли пожаловать " с перебоем" другие сваты. Если они предлагали более выгодные условия и родители соглашались, то в деревне говорили, что невесту "продали". Бывало и так, что девушка сговаривалась бежать с другим женихом уже перед самой свадьбой.
Отказывать сватам в резкой и категоричной форме было не принято. Обычно находилась какая-нибудь вежливая отговорка, например, что дочь ещё молода для замужества. На отказ сваты могли ответить: "Смотрите, как бы дома (т.е. в девках) не оставьте". Подобная угроза, прозвучавшая из уст свахи-колдуна, могла помешать в дальнейшем даже славутой девушке удачно выйти замуж. Хозяйка или крестная сразу же после ухода сватов брала помЯло и мела им от порога к большому углу, чтобы скорее приехали следующие сваты. О сватах, получивших отказ говорили: "на бороны выехали", им "опары в сапоги налили", "квасной гущи в сани плеснули". Бывало, что деревенские парни действительно затаскивали борону в сени дома девушки и, перевернув её сучьями вверх, под смех присутствующих предлагали покататься на ней сватам.
Удачливые сваты ехали обратной дорогой с далеко разносившимся звоном поддужных колокольчиков. Этот звон давай знать каждому, кто его слышал: сваты едут, сосватали невесту!
"Свадьба слезами красна!" (Заонежская поговорка)
Через несколько дней после условки следовал второй этап сватовства, который назывался в Заонежье по-разному: рукобитье (Шуньга), приказ (Толвуя, Кузаранда), просватовство (по-заонежски - просватосьво) (Ламбасручей). Главными элементами обряда были рукобитье и богомолье, эти названия употреблялись везде наряду с местными. Особый день для рукобитья выделялся не всегда, бывало и так, что били по руками и молились Богу во время первого визита сватов. Чаще всего рукобитье проводили торжественно, с предварительной подготовкой, угощением и при большом стечении постороннего народа. Его назначали примерно через два-три дня после сватовства.
Жених приезжал в сопровождении родителей, крестных, братьев с женами, сестер, дядей и теток, всего пятнадцати-двадцати человек.
Столы обычно накрывали в избе (фатере), горницу ставили для богомолья. В доме собирались окольные соседи, желавшие посмотреть, как будет происходить торжество.
На рукобитье невеста начинала причитывать, или, как говорили в Заонежье, вопеть. В причитаниях (вопах) она высказывала горечь разлуки с родным домом, с семьей, с вольной двичьей жизнью и т.п. - со всем прежним, уходящим миром. Девушка оплакивала свою нелегкую долю, сулившую неизвестность на "судимщине" в чужой, незнакомой семье.
Для исполнения причитаний и проведения рукобитья по старинному порядку приглашали подголосницу. Зафиксировано также участие подголосницы только в день свадьбы, во время "ставки", когда невесту выводили к столу. Отмечалось так же, что в прежние годы причитания исполнялись, когда подголосницей, а иногда и невестой, если причитания ей знакомы.
Невеста надевала на рукобитье казакин, или, как говорили в Заонежье, казак - комплект из приталенного жакета и юбки или сарафан из ситца или кашемира поверх сорочки с короткими рукавами - праздничную одежду девушек конца XIX - начала XX веков. Волосы заплетали в косу, у основания и на конце косы привязывали широкие разноцветные ленты.
Прибывшего жениха и его родню встречали и проводили в горницу. Перед иконами в углу расстилали покупной (торговский) коврик. На него вставали жених и невеста, сбоку и позади жениха - его родители и остальная родня, соответственно около невесты - её родные. Мать невесты брала из загнетка печи огонь на лучину и подавала её отцу, он в свою очередь зажигал от этой лучины свечу перед иконами. Все присутствующие молча молились и трижды "крестили глаза". Мать невесты кадила ладаном и углями, взятыми из печи. Как только богомолье заканчивалось, кто-нибудь из жениховой родни звонил в колокольчик. Жених целовал невесту, родственники "били по рукам": отцы брали друг друга под руки, слегка ударяясь локтями согнутых правых рук, или обменивались рукопожатиями, обернув ладони полами одежды, чтобы будущие супруги жили зажиточно. За отцами каждый родственник невесты проделывал то же самое с каждым родственником жениха. к началу XX века обычай рукобитья, или руковитья уже мало где сохранился, поскольку считалось, что для закрепления договора двух сторон достаточно просто помолиться. В некоторых деревнях, например, в Космозере, все присутствующие, кроме жениха и невесты, в знак крепости договора целовали крест-накрест икону Пресвятой Богородицы. Жениха уводили из горницы, хозяева приглашали его и всех гостей в фатеру за стол.
Как только раздавался звон колокольчика, невеста поворачивались от икон, и кланялась в ноги поочередно отцу, матери, крестному и крестной; не распрямляясь при последнем поклоне, прижимала "слезный" платок обеими руками к глазам и начинала причитывать. Если с ней была подголосница, то причитание исполняла она от имени невесты, а та повторяла каждый стих за ней или только плакала под её слова. В первой части причитания говорилось о свершившемся просватовстве, затем невеста просила людей расступиться и дать ей дорогу. Девушки подхватывали невесту с двух сторон под руки и медленно вели в задний угол избы. Невеста при этом оставалась в склоненном положении.
В заднем углу она садилась на лавку и звала причитанием отца. Когда он подходил, невеста кланялась ему в ноги, отец поднимал её, успокаивал, она же обхватывала руками его шею, припав головой к плечу. Обнявшись, они садились на лавку, невеста продолжала причитывать. Точно также она причитывала матери, сестрам, братьям и подругам. Женщины и девушки также отвечали ей причитаниями, жалели, давали советы, как надо жить на чужой стороне. Подголосница во время исполнения причитаний не садилась, стояла рядом.
Содержание причитаний и манера исполнения изменялись в зависимости от обстоятельств, например, если у невесты не было живых родителей, она причитывала особенно "обидно", оплакивая сиротскую жизнь. Отличались по своему содержанию и причитания тех невест, которых выдавали против их воли. В таких случаях девушки умоляли в своих плачах родителей изменить решение, не выдавать за "остудника". Заслышав причитывание, присутствовавшие женщины - и родственницы, и посторонние - начинали плакать.