Однако даже те изображения, в которых, по мнению некоторых антропологов и историков первобытной культуры, запечатлены магические действия, по существу своему не являлись чисто религиозными изображениями, так как в них отражалась не только слабость, но и сила человека.
Поэтому к истине ближе Костос Варналис, высказавший замечательную мысль о сущности этих рисунков: «...рассуждения о том, что первобытный художник, рисуя животных, нередко изображал и смертельно раненных животных с целью якобы вызвать таким образом магическое поражение животных во время действительной охоты, кажется менее правдоподобным по сравнению с тем простым объяснением, что указанный художник изображал смертельно раненное животное с тем, чтобы более выразительно передать эстетическое впечатление от реалистического воспроизведения успешной охоты».
Природа стала тем первым эстетическим объектом, который пробудил в человеке эстетическую потребность, но вместе с тем слабость человека перед ней порождала одновременно и религиозные представления в целостном первобытном мифологическом сознании.
Однако человек всегда относился к природе не пассивно, не созерцательно, а творческо-практически. Это творческо-практическое отношение к миру нашло свое конкретное выражение в трудовой деятельности. Труд стал основой возникновения у первобытного человека элементов сложной потребности — эстетического познания, материально закрепленного в искусстве. Трудовая деятельность коренным образом преобразовала весь духовный мир человека. «Можно предположить,— пишет советский исследователь первобытной культуры П. Ф. Протасеня,— что ставшие с четверенек австралопитеки, подобно животным, находились еще во власти эмоций и постоянно меняющихся чувственных впечатлений». Но вот действия первобытного человека стали приобретать целенаправленный, целесообразный характер, труд стал постоянным спутником его жизни, и «это обстоятельство знаменовало собой полный переворот во всех чувствах и разуме...».
Целесообразность труда изменила весь эмоциональный мир человека. Говоря о том, что труд был основой, на которой развивалась эстетическая способность человека, следует подчеркнуть, что он, так же как и сознание, носил синкретический характер. В нем осуществлялись и утилитарно-практическое познание мира, и зачатки абстрактно-теоретической деятельности, ему не была присуща односторонность труда классового общества. В самом труде начинает присутствовать элемент эстетического отношения к миру. Это отношение еще не оторвано от непосредственной трудовой деятельности, оно как бы вплетается в трудовой процесс. Первобытный человек, обращавшийся к художественному творчеству (в условном смысле), не был еще отделен от непосредственного источника своего творчества — трудовой деятельности коллектива. И, быть может, это придавало особое обаяние первым робким шагам человека в искусстве, делало наивные изображения на скалах замечательными образцами первобытного искусства; ритуальные танцы преображало в драматические представления, песни наполняло ритмом жизни первобытного общества.
Чувства уверенности и радости, возникающие у человека в процессе труда, находили свое эстетическое эмоциональное выражение в танцах и плясках, в смехе и веселых представлениях, посвященных победе над зверем, удачному сбору растений, постройке новых жилищ. В них как бы переплетаются познание и иллюзорные представления человека о мире. Вместе с тем первобытный человек начинает осознавать красоту труда, он выступает для него как нечто морально хорошее и эстетически прекрасное. Это подтверждается теми легендами, сказками, мифами, в которых первобытный человек отразил процессы познания природы, возникновение у него чувств и настроений творца, начинающего, хотя робко и в малой мере, использовать ее в своих целях, создавать «вторую природу» — орудия труда и охоты, жилища, приручать животных.
Так, австралийские племена сохранили легенды и сказки, в которых отражены эти процессы еще в период формирования раннеродового общества. В мифе «Луло — голубая рыба и Нулланди — луна» очень наивно, но в то же время очень верно говорится о том, что труд является источником радости, что он является моральным признаком хорошего человека. В этом мифе рассказывается о двух отцах семейства — Нулланди и Луло: «Нулланди был веселый человек и, когда возвращался с охоты, играл со своими детьми. Он делал для сыновей коня из тростника, а дочерям мастерил деревянные игрушки.
...А Луло был мрачный человек и ворчал на своих детей, когда они подходили к нему. Он вечно жаловался на то, что мало еды, а сам не любил охотиться на кенгуру». Нулланди был оптимист и верил, что никогда не умрет, а Луло боялся смерти и считал, что он умрет навсегда. Поэтому, «когда они состарились и пришло время им умирать, Нулланди, как и сказал, превратился в луну и умер только для того, чтобы снова воскреснуть. А Луло превратился в голубую рыбу и, как он сказал, умер навсегда, и кости его валяются на берегу».
Труд вечен, он источник всех радостей, всего красивого, и не может умереть человек — творец и созидатель — он прекрасен! — такой смысл этого чудесного мифа.
Но наряду с природой и трудом предметом эстетического познания становятся моральные и эстетические отношения между людьми: дружба, товарищество, взаимопомощь, любовь. В сферу эстетического познания включаются, следовательно, не только природные явления и материально-трудовые отношения, но и сложнейшие духовные стороны общественной жизни. У племен маори есть легенда о том, как человек, нарушивший слово и совершивший преступление, был справедливо наказан. Причем моральное уродство этого человека подчеркивается его внешним уродством и угрюмостью, т. е. включается момент эстетической оценки предателя.
Так уже на первых этапах развития человеческого общества были выделены, хотя еще и в неразвитом виде, основные составные части предмета эстетического отражения: природа, трудовая (в широком смысле) деятельность человека, духовная жизнь общества.