Мельник В. И.
В жизни писателя Ивана Александровича Гончарова была необыкновенная встреча с человеком, который впоследствии был признан святым и канонизирован Русской Православной Церковью. Возвращаясь в 1854 г. с Дальнего Востока в Петербург через Сибирь, автор "Фрегата "Паллада"" в Якутске лично познакомился с будущим московским митрополитом, а в то время архиепископом Камчатским, Курильским и Алеутским Иннокентием (Вениаминовым).
Святитель Иннокентий (в миру Иван Евсеевич Попов-Вениаминов; 1797-1879) был выдающимся церковным деятелем, миссионером, просветившим светом Евангелия народы Восточной Сибири и Русской Америки. Сначала он был священником в Иркутске, в 1823 г. вызвался ехать священником на остров Уналашку, где обратил в христианство алеутов. Для этого он изучил алеутский язык. Благодаря его стараниям, христианство распространилось по всем Алеутским островам. Затем он был переведен на остров Ситху, где распространил христианство среди колошей. В 1840 г. по смерти жены он принял монашество и стал епископом Камчатским, Курильским и Алеутским. Двадцать семь лет длился его апостольский подвиг в Восточной Сибири. Святое Писание было переведено на якутский, алеутский и курильский языки. В 1868 г. был назначен митрополитом Московским и Коломенским и стал руководить миссионерским обществом. Честная кончина святителя Иннокентия последовала в страстную субботу в 1879 г. Это ли был не ясный знак его святости? Ныне его святые мощи покоятся в Свято-Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры.
Нужно сказать, что Гончаров со свойственным ему чутьем осознал необычный масштаб личности владыки, о котором ко времени их встречи уже писали в русских газетах и журналах. Готовясь к путешествию, Гончаров много читал, в том числе и о миссионерской деятельности Русской Церкви в Сибири. Прежде всего прочел он книгу самого преосвященного владыки, тогда еще протоиерея, "Записки об островах Уналашкинского отдела" (1840). Книгу писатель оценил высоко: "Прочтя эти материалы, не пожелаешь никакой другой истории молодого и малоизвестного края. Нет недостатка ни в полноте, ни в отчетливости по всем частям знания: этнографии, географии, топографии, натуральной истории: но всего более обращено внимания на состояние церкви между обращенными… Книга эта еще замечательна тем, что написана прекрасным, легким и живым языком" (И.А.Гончаров. Фрегат "Паллада". Л., 1986. 533). Читал Гончаров и другую брошюру протоиерея Иннокентия – "О состоянии православной церкви в Российской Америке" (1840). Возможно, читал и книги"Опыт грамматики алеутско-лисьевского языка" (СПб., 1846) и "Замечания о колошенском и кадьякских языках" (СПб., 1846). В главе "По Восточной Сибири" он признается, что уже до личной встречи "слышал и читал много о преосвященном: как он претворил диких инородцев в людей, как разделял их жизнь и прочее" (С. 600). Возможно, читал наш путешественник и "Наставление священнику-мессионеру", написанное епископом Иннокентием Вениаминовым в 1841 г. В "Наставлении" писалось: "Оставить родину и идти в места отдаленные, дикие, лишенные многих удобств жизни, для того, чтобы обращать на путь истины людей, еще блуждающих во мраке неведения, и просвещать светом Евангелия еще не видевших сего спасительного света, - есть дело поистине святое, равноапостольное. Блажен, кого изберет Господь и поставит на это служение!"
Автор "Фрегата "Паллада"" сумел разглядеть всю значительность фигуры будущего святителя. Прежде всего он упоминает "апостола Сибири" как первооткрывателя короткого пути к Охотскому морю:" С сухого пути дорога от него к Якутску представляет множество неудобств… Трудами преосвященного Иннокентия, архиепископа Камчатского и Курильского, и бывшего губернатора камчатского, г. Завойки, отыскан нынешний путь к Охотскому морю и положено основание Аянского порта… По этой дороге человек в первый раз, может быть, прошел в 1845 году, и этот человек, если не ошибаюсь, был преосвященный Иннокентий…Он искал другой дороги к морю, кроме той, признанной неудобною, которая ведет от Якутска к Охотску, и проложил тракт к Аяну" (с. 491 - 498).
Наверное, естественно, что более всего Гончарову запомнились события, близкие ему как писателю: это перевод Евангелия на языки сибирских народов: "Я случайно был в комитете, который собирается в тишине архипастырской кельи, занимаясь переводом Евангелия. Все духовные лица здесь знают якутский язык. Перевод уже вчерне окончен. Когда я был в комитете, там занимались окончательным пересмотром Евангелия от Матфея. Сличались греческий, славянский и русский тексты с переводом на якутский язык. Каждое слово и выражение строго взвешивалось и поверялось всеми членами" (С. 533).
Гончаров увидел в архиепископе Иннокентии воплощение своего идеала миссионера, начиная с внешнего вида владыки: "Я все-таки представлял себе владыку сибирской паствы подобным зауральским иерархам: важным, серьезным, смиренного вида. Доложили архиерею о нас. Он вышел нам на встречу. Да, действительно, это апостол, миссионер!…" Эти слова так ясно перекликаются с тем, что сказал о владыке Иннокентии святитель Московский Филарет (Дроздов): "В этом человеке что-то апостольское" (Православная Москва. 1997. № 29-30. С. 1). Писатель рисует поистине апостольский портрет будущего святителя: перед ним встала "мощная фигура, в синевато-серебристых сединах, с нависшими бровями и светящимися из-под них умными ласковыми глазами и доброю улыбкой" (С. 600).
Несколько строк очерка "По Восточной Сибири" дают представление о разговоре, который состоялся у архиепископа Иннокентия с Гончаровым. "Преосвященный расспрашивал меня подробно о моем путешествии и всей эскадры тоже" (С. 601). Беседовали и о миссионерстве владыки, о московском митрополите Филарете (Дроздове), о жизни и познаниях которого будущий святитель говорил "с большим увлечением".
Пожалуй, ни в одной другой книге воспоминаний о святителе не найдем мы столь метко зарисованных черт характера и поведения его в быту. Во "Фрегате "Паллада"" рассказано несколько любопытных случаев из жизни святителя Иннокентия. Сведения Гончарова в этом плане просто неоценимы. Так, из его книги мы узнаем, что "преосвященный не звал никогда к себе обедать. Он держался строгой монашеской жизни: ел уху да молочное, а по постным дням соблюдал положенный пост. А светским людям, по его мнению, необходимо было за обедом мясо" (С. 606). Правда, именно для Гончарова было сделано исключение как для гостя в сибирской глухой стороне: владыка приглашал его на вечерний чай. "Он выставлял тогда целый арсенал монашеского, как он говорил, угощения. Кроме чаю тут появлялись чернослив, изюм, миндаль и т.д." (С. 606).
Нельзя не привести еще один рассказ святителя о самом себе. Дело в том, что Гончаров часто встречал владыку Иннокентия на обедах в различных домах – и стал недоумевать по этому поводу, зная чисто монашеский образ жизни владыки. "Он точно угадал мою мысль и однажды заметил мне: "Вот вы меня нередко встречаете на обедах у здешних жителей, начиная с губернатора, областных чиновников и до купцов. Все они составляют здесь одно общество, из которого выдаемся разве только мы с губернатором. Приняв раз приглашение у кого-нибудь из них… на каком основании откажу я другому? .. Вот я поневоле и езжу ко всем; но везде меня угощают моими монастырскими кушаньями. Я приеду, благословлю трапезу, прослушаю певчих, едва прикоснусь к блюдам и уезжаю, предоставляя другим оканчивать обед по-своему. И архиерей добродушно засмеялся" (С. 606).
Благодаря очерку Гончарова мы узнаем, о чем любил говорить и вспоминать владыка Иннокентий: "На этих вечерних беседах у преосвященного говорилось обо всем,- всего более о царствовавшем тогда императоре Николае Павловиче. Преосвященный любил рассказывать о приеме его государем, о разговоре их, о расспросах императора о суровом крае Восточной Сибири. Между прочим, преосвященный рассказал мне о своем назначении, когда в Петербурге узнал о смерти своей жены, сначала в архимандриты, а затем на кафедру Якутского, Алеутского и Курильского архиепископа. "На Курильских островах и церкви нет, – заметил докладыващий. – Выстроят, – сказал государь и продолжал писать" (С. 607).
Дополняет духовный портрет святителя случай, рассказанный Гончарову в Якутске: "Были мы в Светлое Воскресение в соборе… губернатор, все наши чиновники, купцы… Народу собралось видимо-невидимо. Служил владыко с нашим духовенством. После обедни его преосвященство благословил всех нас, со всеми похристосовался. "Ну, говорит, а теперь прошу за мной!" … а он из церкви прямо в острог, христосуется с заключенными и каждого дарит на праздник от скудных средств своих. И что за лицо у него было при этом: ясное, тихое, покойное! Невольно и мы за ним полезли в карманы и повытаскивали оттуда кто что мог… В общем набралось много денег, которые все и пошли в пользу арестантов. Тогда только владыко, еще раз благословив всех, отпустил нас по домам" (С. 608)…
Владыка обладал неподражаемой жизнерадостностью и чувством юмора. Вот губернатор приглашает архиепископа отобедать вместе с ним и Гончаровым. И что же? – следует сцена, проникнутая легким юмором: "Его превосходительство "без просьбы" к убогой трапезе не пригласит! – не без иронии заметил архиерей. – Я, ваше превосходительство, со своей стороны, готов исполнить приказание, но надо доложить архиерею: не знаю, какую резолюцию он положит, позволит ли монаху Иннокентию отлучиться от кельи – хоть бы и "на убогую трапезу" к игемону Петру…– Он опять закатился смехом, и мы тоже" (С. 601).
Так мы узнаем чисто человеческие черты святителя Иннокентия. Но уже после выхода книги Барсукова о митрополите Иннокентии Гончаров дает и исторический масштаб личности святителя:"Он – тоже крупная историческая личность. О нем писали и пишут много и много будут писать, и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь, тем выше и яснее станет эта апостольская фигура… Вот природный сибиряк, Самим Господом Богом ниспосланный апостол-миссионер!" (С. 600).