Мельник В. И.
До сих пор мало известна религиозная сторона жизни автора "Обломова" Ивана Александровича Гончарова. В особенности – степень воцерковленности писателя. В драматической "автобиографии" под названием "Необыкновенная история" (Гончаров написал ее уже в конце жизни) романист признается, что любопытствующих людей, стремившихся заглянуть в его тайная тайных, в сокровенные уголки души – было слишком много: "За мной стали усиленно наблюдать, добиваться, что я такое? Либерал? Демократ? Консерватор? В самом ли деле я религиозен или хожу в церковь так, чтоб показать… Что? Кому?
Теперь, при религиозном индифферентизме, светские выгоды, напротив, требуют почти, чтоб скрывать религиозность, которую вся передовая часть общества считает за тупоумие . Следовательно, перед кем же мне играть роль? Перед властью? Но и та, пользуясь способностями и услугами разных деятелей, теперь не следит за тем, религиозны ли они, ходят ли в церковь, говеют ли? И хорошо делает, потому что в деле религии свобода нужнее, нежели где-нибудь. Искать я ничего не искал: напротив, все прятался со страхом и трепетом…" (ЛН, Т. 102. С. 260-261).
Да, в Божием храме Гончаров не искал ничего, кроме одного – пути к Богу, спасения собственной души. В храме писатель был прост. Здесь он забывал ту сложную, наполненную диалектикой, философию жизни, которую выстраивал в своих собственных романах. Здесь он не считал себя великим. Глядел вокруг себя – удивлялся и благоговел перед детской верой простых, никем не знаемых людей. В одном из писем к своему другу известному юристу Анатолию Федоровичу Кони он признается:"Я с умилением смотрю на тех сокрушенных духом и раздавленных жизнью старичков и старушек, которые, гнездясь по стенке в церквах или в своих каморках перед лампадкой, тихо и безропотно несут свое иго и видят в жизни и над жизнью высоко только крест и Евангелие, одному этому верят и на одно надеятся! Отчего мы не такие. „Это глупые, блаженные", — говорят мудрецы-мыслители. Нет, это люди, это те, которым открыто то, что скрыто от умных и разумных, тех есть царствие Божие, и они сынами Божиими нарекутся!"
Где же встретил Гончаров этих "сынов Божиих"? О каком храме говорит он в "Необыкновенной истории"? Ответ на этот вопрос дает письмо протоиерея Василия Перетерского, написанное уже после смерти романиста, 11 октября 1912 года: "Я служу в приходе Пантелеймоновской церкви с 1869 г., постоянно свыше 40 лет. В этом же приходе, Моховая ул., д. № 3… все в одной квартире свыше 30 лет жил и Иван Александрович Гончаров. Известие, что он был человек совершенно индифферентный к религии, не исполнял обрядов церкви, не причащался et cet., думаю, кем-то выдумано и совершенно не соответствует действительности. Я могу свидетельствовать, что он был человек верующий, хотя, может быть, по обычаю времени и по светским отношениям не всегда в жизни точно соблюдал обычаи и порядки церкви православной. В храм Божий в воскресные и праздничные дни ходил; ежегодно исполнял христианский долг исповеди и св. причащения в своем приходском храме, что особенно памятно нам потому, что он исповедался и причащался тогда, когда причастников в приходской церкви было уже очень немного, именно в Великую субботу за поздней литургией, которая начинается только в 1-м часу дня и по предположительности кончается уже в 3-м часу дня, почему причастников на ней бывает уже мало, но всегда обязательно И.А.Гончаров".
Духовником писателя отец Василий стал с 1880 года, а до того его духовно окормлял протоиерей Гавриил Васильевич Крылов, умерший в январе 1880 года. У нас пока мало сведений о духовниках писателя. В списке духовенства Санкт-Петербургской епархии за 1867 год содержатся сведения, что в благочинии священника В.И. Барсова значится церковь св. великомученика Пантелеимона, в которой числится священник Гавриил Васильевич Крылов, 46-ти лет, рукоположенный в сан в 1848 году, кандидат. Значит, Крылов родился в 1821 году и был младше Гончарова на 9 лет. Умер духовник Гончарова в 1880 году – в возрасте 59 лет. Думается, смерть духовника в этом еще не столь почтенном возрасте произвела сильное впечатление на писателя. По письмам Гончарова видно, что задумываться о смерти он начинает именно в 1880 – м году. Так, 10 августа 1880 года он пишет в письме все к тому же А.Ф. Кони: "Я скучаю – не от тех или других обстоятельств – а скучаю общею старческою скукою, нигде и ничем не утолимою и жаждущею того покоя, который зовут вечным". 30 октября 1882 года он пишет тому же А.Ф. Кони: "Я … желал бы кануть <в вечность – В.М.>, но земля не принимает меня". 28 декабря 1883 года он так заканчивает письмо к редактору журнала "Вестник Европы" М.М. Стасюлевичу: "В ожидании приятного свидания – и в здешнем, и в лучшем мире". 5 сентября 1884 года снова тот же мотив: "Видно, и мне приходится собираться в безвозвратный путь…". С этих пор мотив ожидания скорой кончины встречается в его письмах довольно часто. Очевидно, связь Гончарова с его духовником была достаточно крепкой и разорвалась болезненно. Перед глазами писателя был пример неожиданной и ранней кончины. Его связь с церковью становится еще теснее.
С кем же еще свел Бог в приходе св. великомученика Пантелеимона писателя Гончарова? В упомянутом списке духовенства обозначено, что в этом приходе служили, помимо Гавриила Васильевича Крылова, священники Михаил Ферапонтович Архангельский и Павел Федорович Краснопольский, а также дьякон Николай Васильевич Тихомиров. Протоиерей Василий Перетерский, очевидно, появился в храме позже,- вероятно, в начале 1870 – х годов, ибо в своем письме он свидетельствует о церковной жизни Гончарова по крайней мере за последние 20 лет жизни писателя, умершего в 1891 году.
Некоторые факты показывают, что Гончаров поддерживал со священниками своего прихода дружественные отношения. На эту мысль наводит, во-первых, духовное завещание писателя. Гончаров начал составлять свое завещание задолго до смерти. Одним из свидетелей выступил новый духовник Гончарова – протоиерей Василий Перетерский. В письме к А.Ф. Кони от 4 ноября 1889 года Гончаров пишет: "…Я … зашел в церковь, где, на мое счастье, обедню служил мой духовник. Он после службы пришел ко мне и, прочтя Ваше заявление, тотчас подписал свое удостоверение и имя, не дожидаясь даже моего приглашения. Он сказал, что это случается с духовниками, и с ним, между прочим, очень нередко".
В приходе, который находился в центре Санкт-Петербурга, служили священники, имеющие ученые степени. Все они, судя по упомянутому списку, были либо кандидатами, либо магистрами. Любопытно, что священник М.Ф. Архангельский подарил Гончарову свой труд, в котором касается и творчества самого Гончарова. Будучи преподавателем словесности в Санкт-Петербургской Духовной семинарии в 1851-1855 годах, протоиерей Архангельский составил "Руководство" для "напоминания воспитанникам пространных изустных толкований".
Упоминание о романисте И.А. Гончарове мы находим в главе "О замечательнейших описаниях путешествий в нашей литературе", где Архангельский называет, помимо гончаровского "Фрегата "Паллада"", "Письма об Испании" В.П.Боткина и малоизвестные "Письма из Венеции, Рима и Неаполя" В.Яковлева. Гончаровскую книгу Архангельский представил под названием "Путешествие И.А.Гончарова в Японию на русском фрегате "Паллада" в 1852 и последующих годах".
Весьма любопытно мнение духовного лица об этом произведении: "Оно отличается естественностью, верностью, подробностью, полнотой и занимательностью описаний, юмористическим изложением, и написано языком простым, но весьма правильным, показывает в авторе глубокое знание отечественного наречия… При чтении путешествий г. Гончарова забываешь своё место, своё занятие, и, кажется, сам, вместе с автором, странствуешь по местам, которые он описывает". Личное знакомство их состоялось, вероятно, не позднее 1857 года, когда вышла упомянутая книга. Дело в том, что цензором книги выступил как раз Гончаров, который и подписал цензурное разрешение на выход книги в свет 13 марта 1857 года. Очевидно, к тому времени Гончаров уже ходил по воскресным и праздничным дням в храм св. великомученика Пантелеимона, где состоялось, очевидно, истинное воцерковление Гончарова и где он обрел духовных наставников, проводивших его в жизнь вечную.
В упомянутом письме отец Василий свидетельствует об истинном христианском смирении Гончарова: "Я его и напутствовал в последней предсмертной болезни; я тогда получил от него христиански смиренную просьбу, чтобы не хоронили его как литератора, на Волковском кладбище, а чтобы похоронили как простого христианина, скромно, просто, без всяких обычно устрояющихся учащеюся молодежью при погребении литераторов помпы и намеренной пышности и шума, в Невской Лавре". После смерти писателя отец Василий служил над его прахом панихиды, провожал гроб с телом покойного романиста в Лавру и обычным порядком после отпевания в Свято-Духовской церкви предал земле на Никольском лаврском кладбище, которое в 1891 году называлось Новым. Кстати сказать, похороны романиста все же не прошли незамеченными в Петербурге. Газета "Биржевые ведомости" писала 20 сентября 1891 года: "19-го сентября, происходили похороны знаменитого романиста И.А.Гончарова, отличавшиеся большою торжественностью и привлекшие очень многочисленную публику.
К 9 час. утра в квартиру покойного собрались многие литераторы, журналисты, почитатели покойного, принадлежащие ко всем слоям столичного общества, а также много учащейся молодежи. По совершении последней литии, дубовый гроб с останками покойного, крышку которого украшал небольшой венок из благоухающих цветов, вынесли на улицу старейшие литераторы, друзья и почитатели покойного. У дверей квартиры его ожидало очень много народа. Во главе процессии шло духовенство с хором певчих; погребальную колесницу с гробом везли две пары лошадей в траурных попонах. Следовавшие за нею дроги были заняты множеством венков.