Дажекогда он сравнительно мало зарабатывал, всегда держал лошадей, которых любилбольше всех других животных.
Мызнаем также, что он постоянно рисовал и записывал.
Донас дошло около семи тысяч страниц, покрытых записями или рисунками Леонардо.
Одиниз первых исследователей этих рукописных сокровищ отмечал в изумлении: «Здесьесть все: физика, математика, астрономия, история, философия, новеллы,механика. Словом – это чудо, но написано навыворот, так дьявольски, что не одинраз я тратил целое утро, чтобы понять и скопировать две или три странички».
Делов том, что Леонардо писал справа налево, так что читать его труды нужно взеркале. По некоторым свидетельствам, он был левшой, по другим – одинаково владелобеими руками. Как бы то ни было, такое его письмо еще усугубляет тот ореолтаинственности, которым он окружал себя и которым отмечено все его творчество.
Писалне по-латыни, как прославленнейшие гуманисты, его современники, которые в своемлюбовании классической древностью нередко теряли связь с действительностью, аживым, сочным, образным, порой простонародным итальянским языком.
Да,эти манускрипты – подлинное чудо. Гениальными рисунками, перед которыми у нас,точно также как некогда у современников, дух захватывает от восхищения,Леонардо да Винчи иллюстрировал великие мысли, острейшие наблюдения, глубокие,изумляющие нас провидения.
Леонардоугадал многое, что не знали еще люди, которые в XIX в. стали изучать егозаписи. Он знал, что человек полетит, и сам, по-видимому, рассчитывал совершитьполет с Монте Чечери (горы Лебедя).
«Идеальныйгород» – одна из тем многих рисунков и записей Леонардо. В таком городе,указывал он, улицы должны быть проложены на разных уровнях, причем только понижним будут ездить повозки и прочие грузовые телеги, а от нечистот город будеточищаться по подземным проходам, проложенным от арки до арки.
Любопытствоего было безгранично. Он доискивался причины всякого явления, даженезначительного, ибо и такое могло открыть новые просторы познанию.
Каковыже были результаты всех этих вопросов, наблюдений упорнейших поисков причины иследствия, разумного основания, т. е. закономерности явлений?
Леонардопервым сделал попытку определить силу света в зависимости от расстояния. Егозаписки содержат первые возникшие в человеческом уме догадки о волновой теориисвета.
Найденныеим, подчас на высоких горах, остатки морских животных явились для негодоказательством перемещения суши и моря, и он первый категорически отвергбиблейское представление о времени существования мира.
Леонардовскрывал трупы людей и животных, и его многочисленные анатомические этюдыпоражают нас своей точностью, беспримерными в те времена познаниями. Он первыйопределил число позвонков в крестце у человека. Он хотел знать, как начинаетсяи как кончается жизнь, и проделывал опыты с лягушками, у которых удалял головуи сердце и прокалывал спинной мозг. А некоторые его зарисовки фиксируют биениесердца свиньи, проколотого длинной шпилькой.
Егоинтересовала подвижность человеческого лица, отражающая подвижностьчеловеческой души, и он стремился изучить во всех подробностях эту подвижность.Он писал: «Тот, кто смеется, не отличается от того, кто плачет, ни глазами, ниртом, ни щеками, только бровями, которые соединяются у плачущего и поднимаютсяу смеющегося».
Ноэто наблюдение опять-таки надо было проверить опытом. И вот что, по дошедшемудо нас свидетельству, делает Леонардо.
Однажды,задумав изобразить смеющихся, он выбрал несколько человек и, близко сойдясь с ними,пригласил их на пиршество со своими друзьями. Когда они собрались, он подсел кним и стал рассказывать им самые нелепые и смешные вещи. Все хохотали, а самхудожник следил за тем, что делалось с этими людьми под влиянием его рассказов,и запечатлевал все это в своей памяти.
Послеухода гостей Леонардо да Винчи удалился в рабочую комнату и воспроизвел их стаким совершенством, что рисунок его заставлял зрителей смеяться не меньше, чемсмеялись живые модели, слушая его рассказы.
Но,изучая человека как анатом, как философ, как художник, как относился к немуЛеонардо? Страшнейшие формы уродства изображены в его рисунках с такойпоразительной силой, что кажется порой: он радуется уродству, торжествующевыискивает его в человеке. А между тем сколь пленительны образы, созданные егокистью! Словно первые – это лишь упражнения в великой науке познания, а вторые– плоды этого познания во всей его красоте.
Всвоих записках Леонардо дает исчерпывающий ответ на вопрос, как он относился клюдям:
«Иесли найдутся среди людей такие, которые обладают добрыми качествами идостоинствами, не гоните их от себя, воздайте им честь, чтобы не нужно им былобежать в пустынные пещеры и другие уединенные места, спасаясь от ваших козней!»
Живопись – царица искусств
Средивсех искусств да, пожалуй, среди всех дел человеческих Леонардо ставит напервое место живопись. Ибо, указывает он, живописец является «властелиномвсякого рода людей и всех вещей». Это – неотразимое свидетельство глубокойубежденности одного из величайших живописцев, когда-либо живших на свете, ввеличии и всепокоряющей мощи своего искусства.
Мирпознается через чувства, а глаз – повелитель чувств.
«Глаз,– пишет он, – есть око человеческого тела, через которое человек глядит на свойпуть и наслаждается красотой мира. Благодаря ему душа радуется в своейчеловеческой темнице, без него эта человеческая темница – пытка».
Вдень рождения короля пришел поэт и преподнес ему поэму, восхваляющую егодоблести. Пришел также и живописец с портретом возлюбленной короля. Корольтотчас же обратился от книги к картине. Поэт оскорбился: «О, король! Читай,читай! Ты узнаешь нечто куда более важное, чем может дать тебе эта немаякартина!» Но король ответил ему: «Молчи, поэт! Ты не знаешь, что говоришь!Живопись служит более высокому чувству, чем твое искусство, предназначенное дляслепых. Дай мне вещь, которую я мог бы видеть, а не только слышать».
Междуживописцем и поэтом, пишет еще Леонардо, такая же разница, как между телами,разделенными на части, и телами цельными, ибо поэт показывает тебе тело частьза частью в различное время, а живописец – целиком в одно время.
Амузыка? Опять категорический ответ Леонардо:
«Музыкунельзя назвать иначе, как сестрой живописи, ибо она есть предмет слуха, второгочувства после зрения… Но живопись превосходит музыку и повелевает ею, потомучто не умирает сразу же после своего возникновения, как несчастная музыка».
Новсего этого мало. Живопись, величайшее из искусств, дает в руки того, ктоподлинное ею владеет, царственную власть над природой.
Итак,для Леонардо живопись – высшее деяние человеческого гения, высшее из искусств.Это деяние требует и высшего познания. А познание дается и проверяется опытом.
Ивот опыт открывает Леонардо новые просторы, дали, до него не изведанные вживописи. Он считает, что математика – основа знания. И каждая его живописнаякомпозиция плавно вписывается в геометрическую фигуру. Но зрительное восприятиемира не исчерпывается геометрией, выходит за ее рамки.
Заглянувв бездну времени, которое есть «истребитель вещей», он увидел, что всеизменяется, преображается, что глаз воспринимает лишь то, что рождается передним в данный миг, ибо в следующий время уже совершит свое неизбежное инеобратимое дело.
Иему открылась неустойчивость, текучесть видимого мира. Это открытие Леонардоимело для всей последующей живописи огромное значение. До Леонардо очертанияпредметов приобретали в картине решающее значение. Линия царила в ней, и потомудаже у величайших его предшественников картина кажется подчас раскрашенным рисунком.Леонардо первый покончил с незыблемостью, самодовлеющей властью линии. И назвалэтот переворот в живописи «пропаданием очертаний». Свет и тени, пишет он,должны быть резко разграничены, ибо границы их в большинстве случаев смутны.Иначе образы получатся неуклюжими, лишенными прелести, деревянными.
«Дымчатаясветотень» Леонардо, его знаменитое «сфумато» – это нежный полусвет с мягкойгаммой тонов молочно-серебристых, голубоватых, иногда с зеленоватымипереливами, в которых линия сама становится как бы воздушной.
Масляныекраски были изобретены в Нидерландах, но таящиеся в них новые возможности впередаче света и тени, живописных нюансов, почти незаметных переходов из тона втон были впервые изучены и до конца исследованы Леонардо.
Исчезлилинеарность, графическая жесткость, характерные для флорентийской живописикватроченто. Светотень и «пропадающие очертания» составляют, по Леонардо, самоепревосходное в живописной науке. Но образы его не мимолетны. Крепок их остов, икрепко стоят они на земле. Они бесконечно пленительны, поэтичны, но и не менееполновесны, конкретны.
«Мадоннав гроте» (Париж, Лувр) – первое вполне зрелое произведение Леонардо –утверждает торжество ново-го искусства.
Совершеннаясогласован-ность всех частей, создающая крепко спаянное единое целое. Этоцелое, т. е. совокупность четырех фигур, очертания которых чудесно смягченысветотенью, образует строй-ную пирамиду, плавно и мягко, в полной свободевырастающую перед нами. Взглядами и расположением все фигуры объединенынеразрывно, и это объедине-ние исполнено чарующей гармонии, ибо даже взглядангела, обращенный не к другим фигурам, а к зрителю, как бы усиливает единыймузыкальный аккорд компози-ции. Взгляд этот и улыбка, чуть озаряющая лицоангела, исполнены глубокого и загадочного смысла. Свет и тени создают в картиненекое неповторимое настроение. Наш взгляд уносится в ее глубины, в манящиепросветы среди темных скал, под сенью которых нашли приют фигуры, созданныеЛеонардо. И тайна, леонардовская тайна, сквозит и в их лицах, и в синеватыхрасщелинах, и в полумраке нависших скал. А с каким изяществом, с какимпроникновенным мастерством и с какой любовью расписаны ирисы, фиалки, анемоны,папоротники, всевозможные травы.