От «звериного стиля» отличается искусство средневековых кочевников — общее отличие заключается в полной победе в прикладном искусстве собственно орнаментального начала. Орнаментализм нового степного стиля построен на связанности всех деталей орнамента, на передаче в нем какого-то всепроникающего движения, разливающегося по всему предмету. Естественно, что для показа этого движения искусство выбирает новые мотивы — растительный побег, который своим бесконечным стеблем с ритмично расположенными листьями и плодами идеально отвечает новой художественной установке. Различные системы плетеных линий — мотив более сухой, но властно втягивающий взор в не останавливаемое ничем движение вдоль поверхности предмета, — также получают широкое распространение. Наряду с растительным и подчиненными ему зооморфными орнаментами существовал и геометрический, например на тканях у тюрков Алтая, Монголии, у киргизов Енисея. Но именно в растительном орнаменте ярче всего проявились тенденции нового стиля степного искусства.
Важным отличием изображений животных в эпоху раннего средневековья является слабая выраженность или полное отсутствие тех «зооморфных превращений», при которых образовались «гибридные» существа, составленные из деталей не совместимых в природе зверей. Становится редким мотив борьбы и терзаний зверей, изображения животных и людей получают в новом степном искусстве два выражения: первое, когда они используются как декоративный мотив, тогда они переданы условно и подчинены орнаменту; второе, когда предмет лишь представляет свою поверхность для рисунка, и он получается тогда более свободным, появляется возможность компоновать фигуры в сцены.
Новым в искусстве раннесредневековых степей является сравнительно частое изображение на утилитарных изделиях человека. Ведь в скифо-сибирском «зверином стиле» антропоморфные мотивы были очень редки н не развиты. Это связано с той органической функциональной связью изображения с предметом, которая имела место в этом древнем степном искусстве. Искусство скифо-сибирского анимализма в значительной степени было не «изображающим», а создающим реальную действительность искусством. Ибо оно конструировало особый элемент окружающего человека мира — «предмет-животное». Изобразительным в полном смысле этого слова, «изображающим» искусством оно становилось по мере «отчуждения» и отделения образа зверя от предмета. Тогда-то и стало проникать в это искусство изображение человека. На предметах раннесредневековых кочевников художественный образ уже окончательно отъединился от функции предмета, искусство стало в полном смысле прикладным. Поэтому образ человека смог полно проявиться не в декоративном, а в собственно изобразительном искусстве.
Немалый интерес представляет и скифская цивилизация, которая оказала влияние на культуру многих народов, в том числе послужила одним из истоков возникновения средневекового рыцарства на Западе.
«Взаимоотношения между всадником и лошадью начались в обществе эпохи меди, известном как среднестоговская культура, которая процветала на территории нынешней Украины шесть тысячелетий тому назад…. Время и место появления первых наездников служат еще одним доказательством старой теории о том, что всадники евразийских степей помогли в распространении семьи индоевропейских языков… В прошлом веке некоторые археологи и лингвисты пытались найти прародину индоевропейских языков в степях Украины, в частности, среди изобилующих лошадиными костями остатков ямной культуры, которая… распространилась в степях, лежащих к северу от Черного и Каспийского морей, — пишут Д. Энтони, Д. Телегин и Д. Браун, нашедшие недавно новые аргументы в пользу теории, что прародина индоевропейских языков находилась на территории современных Дона и Украины. — Конные племена быстро распространились по восточным степям, но им понадобилось больше времени, чтобы проникнуть в заселенные западные районы. Влекомые лошадьми колесницы достигли Ближнего Востока к 1800 г. до н. э., примерно через два тысячелетия после зарождения верховой езды».
Происходившие от иранского корня скифы и сарматы к 1 тысячелетию до н. э. распространились в степях от Дуная до Урала, породнились с киммерийцами, а затем вытеснили последних из района обитания. Живя в азиатских степях, скифы овладели двумя главными искусствами: верховой ездой и обработкой металлов. В последнюю четверть VIII в. до н. э. скифские племена продвинулись в Анатолию, заполнив ее территорию от границ с Ассирией вплоть до Лидии и Фригии. К середине следующего столетия они уже растеклись по территории северо-западного Ирана. Потерпев поражение от мидийцев, скифы были вынуждены отступить на север и обосноваться на Северном Кавказе, в том регионе, который затем на протяжении нескольких столетий славился как страна гордых всадников.
Огромные курганы скифских вождей свидетельствуют об их богатствах, основную часть которых составляли умело обработанные метал- лические изделия. У скифов были великолепные лошади, тучные стада. Скифский костюм соответствовал полностью образу жизни народа, значительную часть времени проводившего верхом на коне: долгополый облегающий кафтан, широкие шаровары, застегнутые у щиколотки, удобные сапоги с каблуками'. Этот костюм заимствовали парфяне и китайцы, как только в их армии появилась кавалерия. Своей вершины скифская цивилизация достигла в VI-III вв. до н. э. в районе нижнего течения Днепра, Буга и в Крыму. Но влияние скифов было немного шире и распространялось на соседние народы вплоть до Дуная, Закавказья и Сибири. На столь обширном пространстве кони, упряжь, оружие, украшения были скифскими. Через Дунайский бассейн, нижнюю Мезию и Трансильванию скифы вступали в контакты с кельтами, иллирийцами, македонцами.
Следует иметь в виду, что в науке до сих пор существует искаженный образ скифской цивилизации. Современный итальянский исследователь Ф. Картини в своей книге «Истоки средневекового рыцарства» пишет: «К сожалению, и по сей день мы продолжаем смотреть на храмы, народы и страны сквозь кривое стекло эллинской «классики», для которой скифы всего лишь бесчеловечные варвары, страна их — мрачное и туманное место рождения таинственных сказаний. Киммерийцы «сторожили» вход в царство теней. Колхида — край колдунов и колдовского зелья. Одним словом, Меотийское болото». Однако необходимо воздать должное богатой и гордой скифской цивилизации, стране отважных конных воинов, гениальных ювелиров и шаманов — провожатых в царстве мертвых. Скифские верования имели индоиранскую основу и в них особое место занимала идея бессмертия.
В скифской культуре была создана стройная модель мира, объединяющая в рамках единой структуры триаду богов Папай — Таргитай — Ани. Эта триада моделирует трехчленную организованную по вертикали вселенную и дублируется на более низком уровне — в рамках зримого, телесного мира — триадой сыновей Таргитая (Колаксай — Липок-сай — Арпоксай). Понимание места сыновей Таргитая в скифских мифах дает рассказанное Геродотом предание (Геродот IV, 5):
Скифы говорят, что их народ моложе всех других и произошел следующим образом: в их земле, бывшей безлюдной пустыней, родился первый человек, по имени Таргитай; родителями этого Таргитая они называют… Зевса и дочь реки Борисфена…, а у него родились три сына: Липоксай, Арпоксай и младший Колаксай. При нихупали-де с неба на скифскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Старший из братьев, первым увидев эти предметы, подошел ближе, желая их взять, но при его приближении золото воспламенилось.
Сапог и особенно каблук — совершенно необходимы для всадника, желающего эффективно использовать стремена. ^ Историческая область между нижним Дунаем и Балканами.
По его удалении подошел второй, но с золотом повторилось то же самое. Таким образом, золото, воспламеняясь, не допустило их к себе, но с приближением третьего брата, самого младшего, горение прекратилось, и он отнес к себе золото. Старшие братья, поняв значение этого чуда, передали младшему все царство.
И затем рассказывается, что от Колаксая произошли цари-воины, от Липоксая — жрецы, а от Арпоксая — земледельцы и скотоводы. В этом случае триада сыновей Таргитая моделирует скифов как единый этно-социальный организм, «скифский народ» с его социальными сословиями и институтами.
В скифской мифологической модели мира ведущим божеством была богиня огня Табити, обнимающая все мироздание в целом. Здесь четко просматривается индоиранская основа, ибо для религиозно-мифологических систем других индоиранских народов характерно толкование огня как универсального принципа, суммарно олицетворяющего весь космос. И в скифской картине мира Табити мыслится как огненное универсальное, сквозное начало вселенной, расчлененной на верхний (небо), средний (гора) и нижний (земля) миры, персонифицированных соответственно в Папае, Таргитае и Ани. Не следует упускать из виду то, что именно средний мир — это мир людей, смертных по своей сути. Скифская мифологическая модель мира является частным случаем общеарийской модели и она фиксирует концепцию понимания огня как универсального начала, выраженного в символе трех огней. Последние олицетворяют три сословно-кастовые группы (цари-воины, жрецы, земледельцы и скотоводы), которые, в свою очередь, моделируют трехчленный космос. Все это позволяет категорически отказаться от оценки скифской религии как имеющей «примитивный характер», как «только еще подошедшей… к созданию небесной иерархии» (М. Артамонов). Перед нами достаточно развитая мифологическая система, свидетельствующая о высоком уровне скифской цивилизации.