“У нас этот дом построили, - вспоминает жительница вятского села Синегорье. – Кто-то ревел, как дитё малое… Из-под низу слышалось. Как ночь, так ребенок ревет. Мы не могли больше терпеть, вызвали этих самых плотников (они дальние) угостили, заплатили, и они слазили в подполье… и перестало плакать. А если бы не убрали, могло быть последствие опасное.” (АМАЭ, д.1508, л.46-47. Кировская обл., Нагорский р-н, 1986 г.).
Эта насыльная нежить проявляла себя вполне как кикимора: бросала с полок горшки, а с полатей подушки и шубы, плакала “как дитя” и стонала ночами (АМАЭ, д.1416, л.36. Ярославская обл., Пошехонский р-н), а иногда ее так и называли – кикимора (Вятская губ.).121
Эту нежить плотники (а также печники) насылали с помощью ряда предметов, в том числе – пронимальных: в укромном месте под крышей, между бревен или в трубе тайком вставляли битый горшок, горло бутылки или кувшина, полое гусиное перо (иногда со ртутью внутри*) 122 . Это те же предметы, которые в женской обрядовой практике служили оберегом от кикиморы. Плотники использовали их в противоположном значении:
“Я, примерно, порядился, с хозяином договорился, - делится своими профессиональными тайнами потомственный пошехонский плотник. - Он мне подносил маловато (водки. – Т.Щ.). Я – в заруб четверку (бутылку из-под водки емкостью 0,25 л. – Т.Щ.) , выставил горло на улицу. Он бежит к вам: “Ой, нечистая сила!” Я говорю: “Деньги заплатишь – уберу”. Пойдешь, разобьешь горло.” (АМАЭ, д.1416,л.28. Ярославская обл., Пошехонский р-н, 1984 г.).
Цель подобных манипуляций – добиться условленного вознаграждения, выпивки и угощения (по обычаю, хозяева угощали плотников при закладке дома, подъеме матицы, установке конька и т.д.). Иными словами – добиться выполнения хозяевами обычаев и условий договора.
Можно заметить, что и в женской, и в мужской магии горшок без дна, горло бутылки и прочие полые вещи – знаки вредоносной нежити (кикиморы), но используемые с противоположным “знаком”. Для женщин эти полые вещи – оберег, средство отторжения грешниц (нарушительниц норм материнства) и чужаков – обозначение границы “своего” мира (материнства). Для мужчин (пришлых!) – средство наслать нежить: сломать эту границу. Используя пронимальную – бабью - символику, они вступали во временные отношения с бабьим сообществом (как правило, в рассказах о “насланной нежити” описываются именно отношения с женщинами, от которых зависело угощение и которые, как правило, осуществляли расчеты).
* * *
Итак, в женском знахарстве пронимальная символика использовалась как средство отторжения категорий лиц, не принадлежавших к бабьему сообществу:
чужаков (пришельцев, прохожих, дорожных людей, антропологически иных);
грешников и грешниц (нарушителей традиционных брачно-репродуктивных норм);
представителей иных половозрастных групп (стариков, девиц и вековух, мужчин, детей).
На этом последнем остановимся подробнее.
2.6. Знаки границ.
Обратим внимание на значение пронимальной символики в мужской магии: здесь она используется как вредоносная либо опасная. По полесским поверьям, мужчине нельзя заглядывать в квашню (дежу), а то перестанет расти борода. 123 Пронимальная символика активно использовалась в мужской профессиональной магии (о роли ее в практике печников и плотников мы уже упоминали).
Рыбака - нарушителя промысловых табу – его товарищи сажали на котел (где готовили пищу для всей артели) и трижды поворачивали. После этого он назывался верченым, и отношение к нему становилось пренебрежительным.124
Пастуха, по легенде, записанной в Шенкурском у. Архангельской губ., леший посадил в расчоп (защемил в расщепленном дереве) – в наказание за то, что пастух потерял скотину и заставил лешего искать ее по всей округе.125
Мельники также опасались пронимальных средств. По поверьям, если бросить в пруд у мельницы овечью мостолыжку - косточку, наполненную ртутью (АМАЭ, д.1416, л.27, 1984 г.) или свиной пятачок: поросячью чушку, пёску, рыло (АМАЭ, д.1508, л.23. Кировская обл., Советский р-н, 1986 г.; 1568, л.44. Вологодская обл., Тарногский р-н, 1987 г.), то плотину непременно прорвет, и как ни крепи – все равно будет размывать. Можно заметить, что овечья мостолыжка весьма напоминает оберег колыбели – артутинец.
Женская символика воспринималась мужчинами как вредоносная и опасная, таким образом поддерживая разделение мужского и женского миров.
Ту же роль она играла и по отношению к другим половозрастным группам.
Дети (уже подросшие) избегали соприкосновения с символикой материнства: напр., в их среде есть поверье, что матери нельзя перешагивать своего ребенка – расти не будет (это поверье живо и до сих пор). Ср.: в женской среде перешагивание матерью своего ребенка считается наиболее эффективным средством от уроков и других напастей.
Старики (о которых говорили, что “зажились” на этом свете) при помощи пронимальных средств (дырка в матице, под лавкою, в потолке) отправлялись на тот свет – т.е. эти средства активировали программу их отторжения.
Таким образом, пронимальная символика маркировала границы бабьего сообщества, опосредуя отторжение представителей иных половозрастных групп, а также чужаков и грешниц. В этом суть пронимальной магии.
Сигналом к подтверждению и возобновлению этих границ служили разного рода несчастья :
в сфере человеческого воспроизводства (бесплодие, нарушения супружеской и семейной жизни, болезни и смерть детей);
в животноводстве, прежде всего молочном (кровоточивость сосков у коров, снижение удоев) и птицеводстве (снижение яйценоскости кур и гибель цыплят). Обращает на себя внимание связь с символикой “молока”, “яйца” и “крови” - знаками плодородия. В традиционном мировосприятии плодородие - человеческое и животное – не разделено, образуя целостную сферу воспроизводства жизни. Пронимальная символика маркировала всю эту сферу, поддерживая и возобновляя в кризисных ситуациях ее границы.
3. Мать-Земля.
До сих пор мы рассматривали пронимальную символику в домашней магии. Теперь обратим внимание на другую ее функцию – топографическую: ею маркированы сакральные центры этнической территории.
3.1.Маркирование местности.
У старой дороги, соединявшей в прошлом поселения по речкам Леди и Кице (соседним притокам р.Ваги в Архангельской обл.), в ложбинке – родник, известный у местных жителей как Варлаамиев/ Варламиевский колодчик. Под навесом из коры – сруб: круглое око темной воды, со дна вскипают ключи, поднимая песчаные фонтанчики. На земле у колодца лежат обернутые в целлофан, но все равно размокшие иконы (на одной просматривается лик Богоматери). Тут же на ветке белая кружка для прохожего. Невдалеке – камень с небольшим углублением: по преданию, след пяты местного святого Варлаамия Важеского, будто приплывшего сюда на этом камешке вверх по течению реки. С ним же связывают и происхождение родника: по легенде, он остановился здесь отдохнуть, стал взбираться по склону, поставил в землю посох – и в этом месте забил родник. Здесь же у родника лежат конфеты, печенье, восковые свечи, букетики цветов, мелкие деньги в жестяной банке – приношения паломников, которые ходят сюда по обету (обещанию) из деревень по Леди, Кице, а также и со всей Средней Ваги. ( см. подробнее: АМАЭ, д.1569-1570. Архангельская обл.. Шенкурский р-н, записи 1987 г.).
Варлаамиев колодчик - сакральный центр здешней местности, радиус его влияния составляет примерно 30 км. Подобные местные святыни рассеяны по всей заселенной территории, образуя сетевую структуру, к тому же иерархически организованную: есть локальные (пример – Варлаамиев колодчик: их влияние не выходит за рамки одной локальной группы поселений), региональные (напр., Соловецкий монастырь – сакральная доминанта всего Русского Севера), общероссийские (долгое время эту роль играла Киево-Печорская лавра) и общехристианские (Иерусалим ) святыни.
Наше внимание они привлекли постольку, поскольку маркированы пронимальной символикой. В каждом из таких мест присутствует почитаемый природный объект, иногда не один: дерево, камень, водный источник, пещера, провальная яма. Яркий пример – комплекс Александро-Ошевенского монастыря в Каргопольском р-не Архангеольской обл., подробно описанный в археологической литературе.126 Среди объектов поклонения здесь отмечены: круглое озеро, сосна с дуплом, другая сосна -–с двумя стволами, растущими из одного корня, а также знаменитый в округе Ошевенский камень-следовик, углубление в котором интерпретируют как след св.Александра Ошевенского, основателя здешнего монастыря.
В Кологривском р-не Костромской обл. еще недавно ходили поклониться в Пустыню (радиус влияния примерно 30-50 км). Там умывались и пили из святого ключа, прикладывались к громадному валуну с вмятиною (по легенде, здесь проходила и села отдохнуть Богородица), грызли кору священного дуба – от зубной боли и др. недугов (АМАЭ, д.1647, л.45. Костромская обл., Кологривский р-н, 1989 г.).
Сакральные объекты святых мест так или иначе связаны с символикой дыр и развилок: это либо водный источник (колодец, родник, озеро и т.д.) – провал в окрытую глубь рождающей воду земли, - либо пещера или провальная яма (со многими св.местами связаны легенды об ушедших под землю/воду церквах, домах или целых городах127 ), либо дерево (как правило, с дуплом, раздвоенным стволом или “воротцами”, образованными вросшим обратно в ствол суком) или камень (в большинстве случаев с углублением, которое интерпретируется как “чаша” или “след” , оставленный, по преданию, местным святым, Богоматерью или Богом, но иногда и животным128 ). Обратим внимание, что существовал обычай бросать в провальные ямы крест или кольцо – в последнем случае дублируя пронимальную маркированность данного места.
Обратим внимание еще на структуру местности, где обычно располагались почитаемые святыни: это слияния рек, перекрестки дорог, повороты (рек и дорог), - т.е. сама местность имела здесь форму развилки.