В ХIХ веке выделилось две основные группы мыслителей - западники и славянофилы.
Они высказали противоположные версии цивилизационной принадлежности России. Одна версия связывала Россию с общей европейской судьбой. Россия - Европа, но только отстала от нее в развитии. За столетия ига европейское лицо россиян существенно изменилось, и только Петр сумел вырвать страну из отсталости и сна, повернуть ее снова на магистральный путь европейской цивилизации. Будущее России - в примере Европы, в заимствовании ее государственного, общественного, технологического опыта. Русские должны по примеру ведущих европейских стран выстраивать свою государственность, развивать парламентаризм, демократические традиции, повышать культуру. Важное место западники отводили вопросу о том, что россиянин, наконец, должен осознать себя как независимую творческую личность, знающую и уважающую свои права.
Славянофилы заняли противоположную позицию. У России - своя судьба, свой путь в истории. Ей не подходят западные порядки и рецепты лечения общественных болезней. Россия - земля не государственная, а общинная, семейная. В ней прежде всего сильны традиции коллективизма, коллективной собственности. Русский народ не претендует на государственную власть, он доверяет ее монарху, который подобен отцу в семье, его слово и воля - живой закон, не подлежащий оформлению в виде конституций и хартий. Важную роль в жизни страны и ее народа играет православная вера.
Именно она и указывает россиянам их истинное предназначение - к истинному нравственному самоусовершенствованию.
***
Славянофильство – неотъемлемая органическая часть русской общественной мысли и культуры 19 в. Постоянный и резкий критик славянофилов В.Г.Белинский писал: «Явление славянофильства есть факт, замечательный до известной степени, как протест против безусловной подражательности и как свидетельство потребности русского общества в самостоятельном развитии»[1].
Славянофильство как идейное течение оформилось в первой половине 40-х годов. Его зачатки, однако, обнаруживаются значительно раньше. Они видны еще в суждениях ряда деятелей, которые вслед за событиями 14 декабря 1825 года всё отчетливее определяли свое место в стане противников освободительного движения. Характерно, что в кругу прежних участников общества «любомудров», среди лиц, настойчиво требовавших в последекабрьские годы отказа от борьбы с существующим строем, ратовавших за «уважение к действительности», находились и будущие славянофилы И. В. Киреевский и А. И. Кошелев.
С самого возникновения и на протяжении всего времени своего существования славянофильство было представлено немногочисленной группой, столпами которой явились в 40—50-х годах А. С. Хомяков и И. В. Киреевский.
Говоря об И. В. Киреевском, как об одном из основоположников славянофильства, следует отметить, что становление его взглядов прошло довольно сложный путь.
От участия в кружке «любомудров» до тесной дружбы со схимником Филаретом и старцами Оптинского монастыря, от редактирования журнала «Европеец» до издания богословской литературы, от приверженности западной цивилизации до противопоставления западноевропейской образованности «образованности русской» — такова эволюция, проделанная И. В. Киреевским в течение 20—50-х годов.
Крупную роль в славянофильской группе играл К. С. Аксаков. В его работах наиболее полно освещена историческая концепция славянофилов. Он подвизался и в качестве ведущего славянофильского литературного критика. Взгляды К. С. Аксакова также претерпели немалые изменения. Начало его идейного формирования относится к 30-м годам, когда он был участником кружка Станкевича. Влияние этого кружка сказалось и на написанной К. Аксаковым в начале 40-х годов и появившейся в свет в 1846 году диссертации о Ломоносове. Впоследствии К. С. Аксаков получил известность как один из самых ортодоксальных деятелей славянофильства, выражавший в крайне заостренной форме положения, характерные для всего его круга.
Впервые о своем появлении на общественной арене славянофильство возвестило жаркими спорами в московских литературных салонах, а затем и печатными выступлениями.
Оживленные толки в домах Елагиных, Свербеевых, Кошелева в конце 30-х годов о ходивших тогда в списках статье А. С. Хомякова «В старом и новом» и «В ответ А. С. Хомякову» И. В. Киреевского послужили началом длительной «словесной войны» по вопросам о «самобытном пути» России и «народных началах». [2] Рубеж 30-х и 40-х годов - время первых схваток славянофилов с их противниками - западниками. А. И. Герцен отмечал, что по возвращении летом 1842 года из Новгорода в Москву он застал славянофилов и их порицателей, разделенных на враждующие «партии», на два «стана».[3] О славянофилах и их противниках как о двух литературных «партиях», стоящих к 1843 году «как два лагеря друг против друга, каждый со своими шпагами»[4], писал в своих мемуарах и П. В. Анненков.
Полемика со славянофилами - первая крупная общественно-политическая, философская, литературная дискуссия 40-х годов. В ней нашла свое идейное выражение борьба общественных группировок вокруг вопроса о путях развития России, русской культуры, русской литературы,— борьба, всё более обострявшаяся по мере приближения эпохи, идущей на смену крепостничеству.
Противниками славянофилов явились деятели, принадлежавшие к различным направлениям. С критикой славянофильских взглядов выступили, с одной стороны, представители так называемой «западнической» группировки, приверженцы принципов буржуазного либерализма, как например П. В. Анненков, В. П. Боткин, К. Д. Кавелин, Н. X. Кетчер, с другой - поборники идей демократизма, материализма и утопического социализма — В. Г. Белинский и А. И. Герцен. Хотя споры представителей западнической группы с кругом Хомякова, Киреевских и Аксаковых постепенно отходили, на второй план, по сравнению с борьбой нарождавшейся революционной демократии с буржуазно-помещичьим лагерем, всё же они, несомненно, сыграли тогда положительную роль, оставив заметный след в идейной жизни России XIX века.
В общественно-политической борьбе России последних двух предреформенных десятилетий славянофильская группа заняла место на правом фланге либерального лагеря. Имея немало сходственных черт с идеологией «официальной народности», славянофильские воззрения, однако, по ряду вопросов отличались от взглядов группы Погодина и Шевырева. Славянофильство являлось в 40—50-х годах оппозиционной группировкой, исключая, правда, период 1848—1849 годов, когда славянофилы, под впечатлением бурных событий на Западе и из-за опасения воздействия их на Россию, воздерживались от укоризненных замечаний в адрес правительства.
Славянофильская критика нередко направлялась против цензурного произвола, полицейской опеки, бюрократического засилья. Славянофилы ратовали за отмену крепостного права. Еще в своей статье о «Старом и новом» А. С. Хомяков гневно отозвался о крепостном праве, охарактеризовав его как «мерзость рабства законного»[5].
Сосуществование двух противоположных тенденций — одной, проявлявшейся в постоянном тяготении к охранительным взглядам, другой, выражавшейся в суждениях, расходящихся с официальной идеологией - характерная черта славянофильской концепции 40—50-х годов. В славянофильских воззрениях нашли свое отражение настроения той части помещичьих слоев, которые в эпоху, лежащую на грани феодального и капиталистического периодов истории России, в обстановке углублявшегося кризиса крепостнической системы, с одной стороны, находились в поисках путей для приспособления к растущим буржуазным отношениям — с другой, испытывая страх перед капиталистическим развитием, изыскивали средства, чтобы задержать его. Противоречивость многих суждений славянофилов по ряду важнейших проблем имела глубокие социальные корни[6].
В своих философских взглядах славянофилы главным образом исходили из учения позднего Шеллинга. «В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV, он открыл человеку неизвестную часть его мира... его душу», писал В. Ф. Одоевский в «Русских ночах»[7].
Шеллингианские положения были приспособлены ими к догмам православия: «...я думаю, — писал И. В. Киреевский, — что философия немецкая, в совокупности с тем развитием, которое она получила в последней системе Шеллинга, может служить у нас самой удобной ступенью мышления от заимствованных систем к любомудрию самостоятельному, соответствующему основным началам древнерусской образованности и могущему подчинить раздвоенную образованность Запада цельному сознанию верующего разума».[8] Симпатии Киреевского — ревностного приверженца принципов «философии откровения» Шеллинга — на стороне тех мыслителей, которые, подобно Шеллингу, «требуют новой духовной силы вне разума».[9] Особенное достоинство философской системы Шеллинга Киреевский видит в том, что она имеет устремленность к слиянию «с верою в одно умозрительное единство»[10].
Отрицая закономерности и единство исторического процесса, славянофилы усиленно пропагандировали схему, резко противопоставлявшую путь «внутренней правды» России пути «внешней правды» Запада «рационалистической культуре» Запада..
Славянофильство горячо отстаивало православие, выступало апологетами старины, выдвигало требование разрыва с Западом.
Как изобилующий смутами и раздорами, обессиленный внутренним раздвоением и мечтательностью, ослабленный «латино-протестантской односторонностью» предстает Запад со страниц произведений славянофилов.
Об умственной жизни Запада славянофилы писали как об утратившей свою силу, обнаружившей «болезненные явления» еще со времен реформации и даже с предшествовавшей ей эпохи Возрождения. О философской мысли Запада Киреевский говорил как о движущейся в замкнутом кругу и вернувшейся к принципам Аристотеля.