Одним из ключевых понятий идентичности в России всегда был конфессиональный фактор, что, в частности, выразилось в семантическом тождестве понятий "русский" - "православный", окончательно закрепившемся созданием русского национального варианта восточной ветви христианства ("обрусения христианского вероучения и церкви", по Б. Грекову). Это национальное своеобразие становления христианства на Руси проявилось в ходе никоновских реформ, показавших возможность многообразия в рамках, казалось бы, единой православной веры.
Собор 1666 года не просто манифестировал разделение русской церкви на два лагеря, но, по сути дела, предсказал зарождение будущих ключевых ориентиров идентификации русского народа, во многом определивших позднейшее становление государственных национальных интересов. В самых общих чертах эти точки номинируются этнонимами немец (= бусурманин)/никонианин и "русский" (=- православный)/старообрядец. Это изначальная модель не раз подвергалась семантическим (и иным) трансформациям, но ее исходный смысл в целом остался неизменным.
Чтобы пояснить эту мысль, я вернусь к XVI веку, когда в мире ясно определяется цивилизационный разлом между западной (христианской) и восточной (исламской) цивилизациями. Именно в этот период Россия, пребывавшая 500 лет (с принятия христианства) цивилизационной окраиной как Передней Азии, так и "коренной" Европы, вступает в новую стадию идентичности: Москва создает эсхатологический миф последнего Третьего Рима. Однако эта идеология, строившаяся первоначально по принципу сакральной вертикали и призванная служить возрастанию духовной жизни нации, впоследствии утрачивает свои эсхатологические и апокалиптичсскис компоненты, которые постепенно заменяются компонентами национально-религиозного мессианства (Россия - хранительница "истинного" христианства, православия). Иными словами. идея "Москва -Третий Рим" трансформируется в теорию "официального хилиазма", обслуживавшую в первую очередь не идею вселенской церкви, а национально-замкнутый процесс (национализация православной церкви и всей средневековой политико-правовой культуры Руси).
Таким образом, попытка построить новую русскую сакральную вертикаль, которая служила бы стержнем идентичности, была обречена в первую очередь за счет снижения духовного потенциала идеи "Москва - Третий Рим". Она закрепила успехи государственного строительства, а не духовное совершенствование молодой нации, чья религиозность была поделена между христианскими и до (вне) христианскими представлениями ("дневной" - духовной и "ночной" - душевной культурой, по Г. Флоровскому). Эволюция идеи "Москва - Третий Рим" в пользу духовной (официальной), "дневной" культуры поставила последнюю точку в поисках русской идентичности n;i пороге Нового времени. И в этих поисках, а точнее, "похоронах" старой идентичности не последнюю роль сыграл раскол русской церкви.
Великий раскол поставил под сомнение сам факт того, что Русь (= Третий Рим) - истинно православное царство. Постановлением Собора 1966/1667 года Русь в одночасье оказалась хранительницей не истинного православия, функции которою она приняла на себя, провозгласив национально-мессианскую идеологию "Москва - Третий Рим", а только лишь грубых богослужебных ошибок. Тем самым была окончательно разрушена сакральня вертикаль, которая конституировала цивилизациопиую идентичность Руси на пороге Нового времени. В результате Русь снова оказалась перед необходимостью поиска новой вертикали. В условиях сращения церкви и государства эти поиски затянулись почти на два столетия.
Петр I вводит новый закон "русскости", заменяя принцип "русский - православный" на "русский = имперский служащий" или, иными словами, заменяет принцип родства по крови/роду социополитическим критерием. Россия вступает в эпоху имперской идентичности, в которой религии отводится уже не ключевое место. Начиная с Петра 1. вce русские самодержцы отличались поразительной веротерпимостью и достаточно индифферентным отношением к вопросам веры. Не случайно именно Петр I, а не Алексей Михайлович, при котором, собственно, и происходит раскол, становится воплощением Антихриста. Можно сказать, что новый канон идентичности, удачно введенный Петром, оказался столь же "нем" для определенной части русского народа, как и "немецкое" платье, досуг, еда и пр. Этой частью (и немалой) стали старообрядцы - "ревнители древнего благочестия". Именно они оказались той оппозицией, которая не просто сохранила старые обряды, но и душевную ("ночную") культуру старорусской идентичности. Никонианство же, напротив, вполне отвечало новым требованиям политико-правовой культуры (секуляризация).
Таким образом, культурно-политологические аспекты бытования этнонима немец в России связаны не столько со становлением этнического образа собственно немецкого народа, сколько с поисками национальной идентичности русского этноса через создание национальной идеи. В этих поисках этноним немец воспринимался русским политическим и обыденным сознанием не как экзоэтноним, а, скорее, в значении "немой" (= иной) и "не мой" (= чужой) и тем самым служил для создания внешних ориентиров русской национальной идентичности.
Становление и развитие социокультурных и образовательных связей России и Германии: эпоха Петра I
Становление и развитие социокультурных и образовательных связей России и Германии: эпоха Петра I.
Немцы в России – русские в Германии – это история двух народов, которая часто несла с собой страдания, но также имела и длительные периоды сближения, тесного культурного и общественного обмена. А в эпоху Петра I наиболее зримо представлены интегративные связи между Россией и Германией. Они обусловили формирование в этих странах совершенно уникальных социокультурных ситуаций. Россия, в силу некоторых особенностей собственного развития, была к концу XVII – началу XVIII в., ещё достаточно устойчивым, по сравнению с Западной Европой, феодальным государством. Однако идеи Просвещения проникают и в эту страну. Пожалуй, никогда в истории взаимоотношений двух этих народов не наблюдалось столь тесного сотрудничества, как в эпоху Просвещения. Этот факт убедительно свидетельствует о том, что интерес русского и немецкого народов друг к другу имеет духовную, культурно-просветительскую основу, которая оказалась прочнее и продолжительнее, чем самые трагические страницы их истории. Прежде всего, в эпоху Просвещения, развитию которой способствовал общественный климат великой европейской державы, созданный в империи Петра Великого, была заложена основа для плодотворных духовных связей России и Германии.
Эпоха Просвещения начиналась в России примерно в то же время, что и в странах Западной Европы, начиналась в революционных преобразованиях и военных победах Петра Великого. Просвещение было и движущей силой, и целью петровской «революции сверху». Радикальные петровские преобразования существенно изменили внешнюю и внутреннюю политику государства, формы общественной жизни и частного быта. Российская империя стала великой европейской державой.
Потребность Петра I изменить строй и уклад страны нашел благоприятную почву и отклик в Германии. На примере связей. Которые начинают устанавливаться в тот далекий период, мы можем увидеть первые шаги к сближению двух стран или, говоря современным языком, к интеграции России со странами Западной Европы, для которой Петр I выступает как яркая фигура просвещенного монарха. Он становиться своеобразным символом эпохи Просвещения и для следующих поколений просветителей олицетворяет собою образ монарха, который, обладая властью и просвещенным умом, может значительно продвинуть вперёд развитие целой страны.
В западноевропейских странах Петр I находил специалистов в разных областях науки и культуры, умелых мастеров, которых приглашал в Россию, предоставляя им возможность плодотворно работать. И это была одна из ведущих движущих сил процесса модернизации России, особенно на первых её этапах. Ещё в 1702 г. в странах Западной Европы был распространен манифест Петра I, приглашавший в Россию на выгодных условиях иностранцев. Среди приглашенных были ученые, полководцы, инженеры, врачи, педагоги, артисты, мореплаватели.
Особый статус среди зарубежных ученых занимали специалисты из германских государств, разделенных религиозными, экономическими и историческими особенностями. Они внесли в развитие и формирование русской провинциальной среды дух интеллектуальной атмосферы европейского просвещения, европейской культуры, способствовали распространению среди русского народа передовых естественнонаучных и гуманитарных знаний, внедрению в исследовательскую практику научных методов познания мира, становлению прогрессивных течений в науке и культуре России.
Своеобразие немецко-русских отношений уже на начальных этапах сотрудничества двух стран определялось тем, что значительно больше немцев прибывало в Россию, чем русских в Германию. При этом группы приезжающих существенно отличались друг от друга: в Германии знали, главным образом, русских солдат, студентов и купцов, и большей частью приезжавших на короткое время. В России, напротив, многие немцы оставались надолго, большинство – навсегда. Это были ученые, педагоги, врачи, архитекторы, ремесленники.
В историческом аспекте развития культурно-просветительских связей содружество российской и немецкой науки в XVIII в. представляет собой одну из самых ярких страниц в становлении международной научно-образовательной мысли. Немецкими специалистами была проведена огромная работа по распространению передовых общественно-политических идей. Немецкие ученые способствовали организации новых учебных заведений, занимались практической деятельностью в государственных и частных учебных заведениях, воспитывали и обучали российское юношество на дому, участвовали в написании учебников и осуществляли переводы лучших немецких педагогических трудов и учебных пособий для школы, содействовали развитию программы обучения российских студентов в немецких университетах.