В 1846 г., пишет коллежский советник Бекчурин, состоялось открытие как Караван-сарая для помещения башкирского управления, так и мечети, предназначенной для пятивременной молитпы приезжающих в Оренбург башкир.
Но башкирское управление сравнительно недолго пробыло в Караван-сарае. Наступила эпоха Александровских реформ, а вместе с нею и новая пора в жизни башкир: они были переведены из военного в гражданское управление, в основу которого были положены с необходимыми изменениями и сохранением вотчинных прав общие начала, данные для крестьян положением 1861 г. Тогда же было уничтожено Башкирское войско и совсем «упразднено», как говорится в документах, отдельное башкирское управление с передачей башкир из военного в гражданское управление (на основании высочайше утвержденного 2 июля 1865 г. мнения Государственного совета) и с открытием в Оренбурге губернского правления2 дом, известный под названием Караван-сарай, был обращен под помещение начальника Оренбургской губернии, губернских присутственных мест и комиссии для размежевания башкирских земель. Из прежних же обитателей Караван-сарая были оставлены в нем временно только ахун и казначей караван-сарайской мечети, которые прежде входили в штат башкирского управления и которым шло казенное содержание. Одновременно с этим, т. е. в том же году 1865, «по распоряжению Оренбургского начальства, все магометане, жительствующие в новой и старой слободках, были отделены от оренбургской соборной мечети и причислены к караван-сарайской, которая в 1871 г. насчитывала у себя уже до 3280 душ прихожан.
Все эти перемены очень не понравились башкирам, имевшим притязание считать Караван-сарай своей собственностью и поэтому они решили хлопотать об отдаче им этого здания. С этой целью они составили особое прошение, под которым вскоре же подписались около 10 тысяч башкир. Дело началось в Белебеевском и Стерлитамакском уездах, отошедших уже к Уфимской губернии и скоро сделалось известным, несмотря на то, Оренбургскому генерал-губернатору Н. А. Крыжановскому (с 1864 по 1881 год). Тогда последний 12 июля 1865 года обратился к Уфимскому губернатору с покорнейшей просьбой «немедленно предписать секретно уездным исправникам, чтобы они на всякий случай влиянием своим удерживали башкир от проявлений подобного рода». При этом Крыжановский добавлял, что «по просьбе их, как неосновательной, будет назначено строгое следствие для предания суду начавших это дело. Точно такие же «покорнейшие просьбы» разослал Крыжановский еще Оренбургскому губернатору, Заведывающему башкирами и башкирским кантонным начальникам. Само собой разумеется, что совокупные усилия всех означенных лиц достигли желанной цели и башкиры больше уже не заикались об отдаче им Караван-сарая...
Этого только и нужно было Крыжановскому, который, заняв Караван-сарай под свою квартиру и под губернские присутственные места, пришел к мысли перенести караван-сарайскую мечеть на другое место. Впервые он обнаружил это свое намерение после смерти муллы караван-сарайской мечети, когда Оренбургское магометанское Духовное собрание представило в 1866 году на утверждение подлежащих властей приходский приговор об избрании муллою этой мечети Сулеймана Даутова, состоявшего в то время имамом «меновинской» мечети. Приговор этот не был утвержден тогда, а «прихожанам предложено перенести мечеть из здания губернских мест на другое место». Хотя это обстоятельство вызвало неудовольствие среди прихожан караван-сарайской мечети и послужило поводом к производству дознания, но тем не менее скоро нашелся один киргизский бий, Чиклинского рода, Чуренева отделения, Баджан Джангильдин, который живо воспринял мысль Крыжановского и писал ему: «Находя, что мечеть, построенная при Караван-сарае, слишком отдалена от прихожан ее, проживающих в новой и старой слободках, и что она в то же время не может благоприятствовать здоровью прихожан в зимнее время — по неимению в ней печей, я, если угодно будет Вашему Превосходительству, мог бы взяться перенести ее на более центральное место в новой слободке и устроить ее в более обширных размерах, с употреблением недостающего на то количества денег и собственности».
Приобретя такого исполнителя своей мысли, как Баджан Джангильдин, Крыжановский обратился после этого с особым ходатайством о переносе караван-сарайской мечети на другое место к тогдашнему министру внутренних дел Петру Александровичу Валуеву.
«За подчинением башкир общему губернскому правлению, — писал ему Крыжановский 26 января 1867 года,— за помещением в здании Караван-сарая общих присутственных мест представляется неудобным оставлять магометанскую мечеть во дворе этого здания. Поддерживать ее существование и вместе с тем производить из казны содержание состоящим при ней лицам магометанского духовенства было бы не совместным с направлением совершившихся и совершающихся преобразований в устройстве башкирскою народа, цель которых состоит в водворении между башкирами общих начал гражданственности и в ослаблении парализующего оную влияния магометанского фанатизма.
Имея это в виду и принимая во внимание, что при настоящей численности магометанского населения в г. Оренбурге в мечети ощущается потребность, я считаю долгом покорнейше просить разрешения Вашего Высокопревосходительства на перенос существующей при здании Караван-сарая мечети с минаретом на другое место, с тем чтобы необходимые по сему предмету расходы отнести на состоящие в моем распоряжении суммы и затем исключить из сметы расходов казны содержание вышеозначенных духовных лиц. О последующем буду иметь честь ожидать отзыва Вашего Высокопревосходительства».
Однако отзыв Валуева был вовсе на таков, какого ждал от него Крыжановский. Вот что писал ему Валуев 10 июня 1867 года за № 1013,
«Вследствие отнесения Вашего Превосходительства от 26 января 1867 года за № 679 о переносе существующей при здании Караван-сарая мечети с минаретом на другое место в видах ослабления влияния магометанского фанатизма имею честь уведомить Вас, м. г., что «перенос с давних пор существующей, изящно построенной мечети», как изволили Вы выразиться во всеподданнейшим отчете, должен, по мнению моему, дать новую пищу магометанскому фанатизму, следовательно, скорее способствовать его возбуждению, чем ослаблению. Посему я со своей стороны полагал бы оставить означенную мечеть с минаретом на месте, ею ныне занимаемом».
Нетрудно догадаться, что такое решение Валуевым вопроса о караван-сарайской мечети вовсе не было в интересах Крыжановского и поэтому 6 июля того же 1867 года он посылает отношение министру внутренних дел, в котором старается усилить свои доводы за перенос мечети. Это отношение Крыжановского было таково:
«Ваше Превосходительство, вследствие ходатайства моего о переносе существующей в Оренбурге при здании Караван-сарая, мечети с минаретом на другое место, 10 июня за № 1013 изволили уведомить меня, что перенос с давних пор существующей изящно построенной мечети, по мнению Вашему, должен дать новую пищу магометанскому фанатизму и, следовательно, может способствовать его возбуждению, а потому полагается оставить мечеть с минаретом на месте, ныне ею занимаемом. В ответ на это долгом считаю объяснить Вашему Высокопревосходительству, что до упразднения башкирского управления существование мечети в здании, принадлежавшем оному, оправдывалось потребностью удовлетворения религиозного чувства значительного числа магометан, находившихся в службе при том управлении, почему и расход на содержание духовных лиц, состоящих при мечети, был отнесен на суммы башкирские, ныне же, с упразднением башкирского управления и освобождения башкир от обязательной службы, потребность эта утратила всякое значение, так как сословия, принадлежащего прежде к приходу мечети, не существует. Кроме сего, было бы неудобно оставлять мечеть при здании, занятом губернскими присутственными местами и продолжать на счет казны содержать как самую мечеть, так и состоящих при ней духовных лиц; неудобство это еще более будет очевидно, когда с введением в Оренбургском крае судебной реформы здание Караван-сарая будет уступлено, как предполагается, под помещение судебной палаты и окружного суда.
Для устранения сего мною предложено не уничтожить вовсе мечеть, но лишь перенести ее на другое место и на средства правительства. Таковая мера, по мнению моему, не может послужить поводом к возбуждению фанатизма магометан. Ввиду таких соображений я вновь имею честь обратиться к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбой не отказать в Вашем благосклонном разрешении на перенос существующей при здании Оренбургских губернских мест мечети на другое место...»
Лишь только Крыжановский отослал это официальное отношение Валуеву, как надумал вскоре же обратиться к нему с полуофициальным письмом, в котором можно было откровеннее высказать причины, вызвавшие его ходатайствовать о переносе караван-сарайской мечети на другое место. Это он сделал 12 июля того же 1867 года, когда написал следующее:
«Входя вместе с ним к Вашему Высокопревосходительству с новым ходатайством о разрешении перенести существующую при здании Оренбургских присутственных мест мечеть с минаретом на другое место, я, независимо от изложенных мною в том представлении причин, вызвавших меня к такому ходатайству, долгом считаю откровенно объяснить Вам, м. г., что дальнейшее оставление мечети в здании, занятом губернскими учреждениями и начальником губернии, представляет значительные неудобства для служащих и особенно начальствующих лиц. Как-то неблаговидно посреди двора здания, занятого русскими губернскими присутственными местами, иметь магометанскую мечеть. Вместе с тем такие же неудобства испытывает и магометанский причт при столкновениях с прислугою губернских мест. Вследствие всего этого дальнейшее существование в настоящем месте мечети является, по местным условиям, невозможным. Кроме того, перенесение ее на другое приличное место в городе крайне необходимо и для удовлетворения религиозного чувства магометанскому населению. Поэтому я обращаюсь к Вашему Высокопревосходительству с убедительнейшей просьбою не отказать в испрашиваемом мною разрешении на перенос упомянутой мечети на другое место на денежные средства, состоящие в моем распоряжении».