Читатель ждет теперь, вероятно, что министр внутренних дел Валуев благосклонно отнесется к ходатайству Оренбурского губернатора Крыжановского, а последний вот-вот приступит к перенесению караван-сарайской мечети или, что то же, к ее разрушению. Однако этого не случилось, не случилось по той простой причине, что Валуев совсем не нашел нужным ответить ни на новое отношение Крыжановского, ни на его полуофициальное письмо. Ввиду этого осталось в полной силе то распоряжение, какое сделал Валуев в своем отношении от 10 июня 1867 года, т. е. оставить означенную мечеть с минаретом на месте, ею занимаемом.
Узнав о таком положении дела, поспешил отказаться от своего предложения и киргизский бий Баджан Джангильдин, который. 19 февраля следующего, 1868 года, доложил Крыжановскому через коллежского советника Бекчурина, что тревожить с места караван-сарайскую мечеть он не решается.
Так как теперь окончательно выяснилось, что караван-сарайская мечеть останется на старом месте, в конце 1873 года состоялось и утверждение муллой этой мечети Сулеймана Даутова, об определении которого прихожане караван-сарайской мечети, как мы упоминали уже, составили приговор еще в 1866 году. До его определения обязанности муллы еще все время исполнял малоопытный и недостаточно знающий «религиозные правила», как утверждали сами мусульмане, азанчей караван-сарайской мечети».
Утверждением Сулеймана Даутова в должности муллы и закончилось весьма характерное дело «о переносе мечети с минаретом, находящихся при Караван-сарае, на другое место». Этим последним актом было как бы официально признано за караван-сарайской мечетью право на дальнейшее ее существование при Караван-сарае и с тех пор никто уже более не поднимал вопроса о переносе ее на другое место.
Вот почему мы и ныне видим в Оренбурге рядом с губернаторской квартирой и губернскими присутственными местами мусульманскую мечеть с минаретом, с высоты которого-слышится по временам непонятное для нас выкрикивание азанчея, призывающего своих прихожан на молитву.
ТОРЖЕСТВО ПО СЛУЧАЮ ОТКРЫТИЯ КАРАВАН-САРАЯ
30-е августа 18-го года, торжественный день тезоименитства Его Императорского Высочества наследника цесаревича Александра Николаевича, ознаменовано в Оренбурге особого рода празднеством, бывшем по случаю открытия и богослужения в устроенной при башкирском Караван-сарае магометанской мечети.
Празднество это, данное собственно магометанам, по отличительному характеру своему от обыкновенных праздников в России заслуживает внимание тем более, что цельно его было не одно всенародное увеселение, но, во-первых, чтобы показать магометанам, что правительство, пекущееся о благосостоянии народа всех вер, исповедуемых в империи, заботится и о благосостоянии храмов их, желая, чтобы каждый подвизался в правилах своей религии, как источнике добрых дел, а, во-вторых, чтобы, доставя магометанам приятное для них зрелище конной скачки, произвести вместе с тем соревнование между кочующими инородцами, обладающими огромными табунами, могущее иметь полезное следствие — умножение скаковых лошадей.
Здесь нелишним будет сказать прежде несколько слов о самом Караван-сарае и мечети.
Начальство Оренбургского края в постоянной заботливости об устройстве Башкиро-мещерякского войска во всех отношениях, зная, что башкиры, приезжающие в Оренбург по своим надобностям, нуждаются иногда в приискании для себя пристанища, и желая отвратить это неудобство, в 1836 году предприняло построить здесь общественный башкирский Караван-сарай, а при нем воздвигнуть, в числе других общеполезных заведений, войсковую соборную мечеть, дабы с удобством бесплатного помещения приезжающим сюда мусульманам дать средство и к исполнению обрядов их веры, так как одна приходская мечеть не в состоянии вмещать в себя всех живущих в Оренбурге и прибывающих магометан.
По объявлении об этом в войске многие из поселян изъявили добровольное желание на пожертвования, составляя довольно значительную сумму, усилили для сооружения мечети и приглашения их средств к приведению в исполнение предприятия, которое, впрочем, и без того не могло быть отменено при способах, какие имело начальство. Постройка Караван-сарая начата в 1838 году и окончена в 1841 году, так что в конце этого года помещено уже здесь войсковое управление. Одно из замечательнейших, можно сказать, зданий в Оренбургском крае — башкирский Караван-сарай построен правильным квадратом по плану, составленному знаменитым архитектором Брюлловым, и находясь на открытом месте вне города, служит украшением предместий города Оренбурга, со многими помещениями для различных предназначений. Прекрасный легкий минарет в виде колонны высотою до 50 аршин, из белых изразцов на гранитном пьедестале, разделяет фасад здания, обращенной к крепости, по обеим сторонам его двое ворот на довольно обширный двор, посредине коего каменная восьмиугольная мечеть простой, но величественной архитектуры в одинаковом стиле с главным корпусом, окружающим ее, могла достойным образом занять место между мечетями Константинопольскими и отделана особенно изящно под мрамор внутри.
Овальный купол с лепными фантастическими фигурами, сиянием и звездами под золотом на голубом поле, прорезан восемью стрельчатыми окнами, в которые через разноцветные стекла, вставленные в узорчатые рамы, падает на белые стены и отражается удивительно приятный свет.
В нишах по стенам изображены на арабском языке золотыми литерами тексты из Алкорана, избранные оренбургским муфтием.
В одном углу поставлена кафедра, возвышающаяся на 12 ступеней от пола.
Но всех блистательнее люстра с 72 бронзовыми подсвечниками, кроме которой по стенам укреплены еще восемь меньших — хрустальных же в бронзе подсвечников.
Чтобы дать полное понятие о богатстве этой люстры и сколько она придает эффекта прекраснейшей мечети, довольно сказать, что за нее заплачено в С.-Петербурге 6000 рублей ассигнациями. Так как совершенная отделка мечети окончена в нынешнем только году, то военному губернатору угодно было открыть в ней давно ожидаемое мусульманами богослужение с приличной церемонией.
К назначенному для этого дню приглашен был командующим Башкиро-мещерякским войском из Уфы высокостепенный муфтий и вызваны начальники ближайших к Оренбургу башкирских и мещерякских кантонов с некоторыми из чиновников их ведомства и народом. Вместе с тем объявлено было о предположенной начальством в тот же день конной скачке — любимейшем увеселении кочевых народов и приглашены через представителя оренбургской пограничной комиссии обитатели Киргизской степи
Приглашение не было отвергнуто, несмотря на дождливую и холодную погоду, продолжавшуюся несколько дней подряд, и на то, что в этом месяце магометяне держали уразу (пост), башкиры, мещеряки и киргизы из весьма дальних мест приехали в Оренбург: некоторые собственно для богомолия, а другие вместе с тем и для участия в скачке, приведя с собой лучших скакунов своих. 30-го числа с самого утра погода, перед тем ненастная, совершенно переменилась и, как будто нарочно, только на один день, в продолжение которого хоть не совсем было тепло, но солнце не помрачилось ни одним облачком.
В девять часов утра перед разводом на плац-парадном месте представлены были г. корпусному командиру все прибывшие в Оренбург кантонные начальники и другие чиновники Башкиро-мещерякского войска — некоторые из султанов и почетные из киргизов.
В числе назначенных к корпусному командиру ординарцев явились конные из башкир — офицеров, урядников и казаков, в национальном костюме: в кафтанах красного сукна, обшитых у первых двоих золотым позументом и сверху в медных кольчугах и таких же на головах касках, из коих офицерская отличалась красным пером.
По окончании развода, когда корпусной командир и парад отправились в церковь к литургии, муфтий с магометанским духовенством и кантонные начальники с чиновниками возвратились в
Караван-сарай, куда вскоре собрались и все магометане в ожидании начала молитвы их.
После молебна г. корпусной командир в сопровождении штаба, генералов, штаб- и обер-офицеров, составляющих многочисленную свиту, изволил прибыть в Караван-сарай в 12 часов и в это время, после приветствия духовенству и народу, муэдзин провозгласил с минарета часть молитвы. С благоговейным видом, в «тройном порядке сотни магометан, разумеется, одних мужчин, встали или, лучше сказать, сели по своему обыкновению, на колени перед дверьми мечети, между тем как муфтий и окружающиего ахуны, имамы и азанчеи, остановись на крыльце мечети несколько минут, продолжали пение молитвы. Потом дверь отворилась и вслед за муфтием вошли в мечеть все духовенство, чиновники, как из башкир и мещеряков, так и из киргизов, равным образом почетнейшее купечество из татар и бухарцев.
Молебствие происходило в присутствии г. корпусного командира и других особ и продолжалось не менее часа, после чего муфтий сказал народу приличествующее в настоящем случае слово. Тем кончилась церемония открытия меЧети.
В это время приготовленные для скачки лошади отправлены лод надзором одного из башкирских чиновников на назначенный .пункт за 25 верст по почтовой дороге к Сакмарской станице, от которого должны были пуститься скакать.