В. О. Ключевский писал: “Замечательно, что в обществе, где сто лет с чем-нибудь назад еще приносили идолам человеческие жертвы, мысль уже училась подниматься до сознания связи мировых явлений. Идея славянского единства в начале XII в. требовала тем большего напряжения мысли, что совсем не поддерживалась современной действительностью. Когда на берегах Днепра эта мысль выражалась с такой верой или уверенностью, славянство было разобщено и в значительной части своего состава порабощено” {Ключевский В. Курс русской истории. Соч. В 9 т. М., 1987. Ч. 1. С. 110).
Еще при жизни Ярослава Мудрого и особенно после его смерти начинается дробление Руси на мелкие удельные княжества со своим собственным столом. Усиление княжеских распрей в XII в. привело к активному обособлению отдельных земель. В XII — начале XIII в. в разных русских землях возникают свои художественные школы: новгородская, владимиро-суздальская, галицко-волынская, школы Полоцка и Смоленска, Они складываются на основе традиций Киевской Руси. но каждая вносит нечто свое, характерное только для этой земли, связанное с бытовыми особенностями и художественными достижениями, с социально-политическими и географическими условиями.
Каждая земля, каждое княжество имеет главный город, старательно обороняемый, как и все средневековые города. Верхняя часть города, наиболее укрепленная, — детинец, впоследствии чаще называемая кремлем, нижняя — посад с торговой площадью, также нередко обнесенная валом и деревянными стенами. Подобным образом укреплялись и маленькие города.
Дольше всего киевские традиции сохранялись в Чернигове- В XI! в. на смену “полосатой” системе кладки приходит новая, порядовая равнослойная, из кирпича прямоугольной формы. Чтобы фасады не выглядели бедными, их скромно украшают аркатурньтми поясками, выполненными также в кирпиче, многоуступчатыми порталами и нишами. Некоторые черниговские храмы, как, например, реставрированный теперь храм Бориса и Глеба, имели пилястры с прекрасными капителями, украшенными белокаменной резьбой. Церковь Бориса и Глеба — величественный шестистолпный храм, как и другая черниговская церковь, представшая в результате раскопок, — Благовещенский собор 1186 г., сохранивший фрагменты богато декорированного мозаичного пола. В черниговской церкви Параскевы Пятницы при помощи особой системы подпружных арок и ложных декоративных закомар — кокошников у основания барабана — был решен удивительной простоты архитектурный образ стремительного движения ввысь при сохранении традиционной схемы четырехстолпного, трехапсидного храма. Есть версия, что черниговскую церковь строил зодчий Петр Милонег. Собственно Пятницкий храм является модификацией уже найденного образа нарастающего движения (благодаря высокому постаменту центральной части, несущему барабан и главу) — в Спасо-Преображен-ском соборе Евфросиньевского монастыря в Полоцке, исполненном зодчим Иоанном в 1159г. в старинной технике “полосатой” кладки с “утопленным рядом” и сохранившем прекрасные фресковые росписи, еще ожидающие своей полной расчистки. Этот же принцип мы видим в Смоленском соборе Архангела Михаила, построенном князем Давидом Ростиславичем в 80— 90-е годы XII в., с его кубической формы основным зданием, как бы вознесенным над тремя притворами. Устремленность ввысь подчеркнута пучковыми пилястрами сложного профиля. Строительный материал здесь также кирпич, но смоленские зодчие предпочитали скрыть его под побелкой. В Смоленске работали высококвалифицированные артели строителей, здесь нашли творческое воплощение традиции Византии, Балкан, романского Запада. Такое же разнообразие культурных контактов характерно и для галицко-волынской школы, сложившейся на западе Руси, в Поднестровье. Своеобразие галицко-волынской культуры особенно проявилось в стиле летописей, в сложном витиеватом их слоге со смелыми, неожиданными оборотами: “Начнем же бесчисленные рати и великие труды и частые войны и многие крамолы, восстания и многие мятежи”—такими словами начинается Галицко-Волынская летопись.
Зодчие Галича использовали белый камень — местный известняк, из которого они возводили храмы самого разного плана: и четырех-, и шестистолпные, и бесстолпные, и круглые в плане — ротонды. К сожалению, талицкая архитектура нам известна в основном по литературным описаниям, однако в результате археологических работ последних лет все яснее становится характер этой художественной школы. Восстановить подлинный облик храмов Западной Руси особенно трудно, потому что католическая церковь на протяжении многих веков уничтожала всякие следы русской культуры. Церковь Пантелеймона близ Галича (начало XIII в.) с ее перспективным порталом и резьбой капителей говорит о высоком уровне галицкой архитектурной школы. Интересно отметить, что если техника кладки и убранство галицких храмов связано с романским зодчеством, то план этих четырехстолп-ных крестово-купольных церквей типичен для русской архитектуры XII в. Заметим здесь же, что в те страшные десятилетия второй половины XIII в., когда большая половина русских земель была выжжена монголо-татарами, для Галича и Волыни (западной части княжества) это было относительно благополучное время. Центром художественной жизни тогда становится новая столица Галицкого княжества — Холм, где особенно оживленное строительство ведется при князе Данииле. Церковь Иоанна Златоуста, например, была декорирована резным камнем, цветным и позолоченным, резьба исполнена русским мастером Авдием в 1259 г. Внутри храма сверкал пол, выложенный медными плитами ,и майоликой. И такая церковь была не единственной, что подтверждается раскопками.
Галицко-волынское зодчество испытало определенное влияние западной раннеготической архитектуры. Об этом говорят и круглые церкви-ротонды (например, остатки церкви во Владимире-Волынском), и новый тип кирпича — брусковый (а не плоская киевская плинфа). В середине XIV в. Галицко-Волынские земли потеряли свою независимость и вошли в состав Польши и Литвы. Наиболее интересно развивается в этот период искусство Владимиро-Суздальской и Новгородско-Псковской земель. Земли Владимира и Суздаля, богатые лесами и реками, простирались от Устюга до Мурома. Славяне, заселившие эти территории в IX—Х вв., слились-с местными племенами финно-угорской группы (мерь, весь, мурома), создав очаг великорусской народности. На этих землях князья основывали новые города: Ярослав Мудрый дал начало городу Ярославлю, Мономах основал город своего имени — Владимир, Юрий Долгорукий — Переславль-Залесский, в котором построил собор Спаса Преображения, а в своей княжеской резиденции Кидекше — церковь в честь князей-мучеников Бориса и Глеба (1152). На заре сложения владимиро-суздальской художественной традиции, в 50-е годы XII в., здесь работали в основном галицкие мастера. Искусство Владимирской земли обретает свои отличительные черты и достигает расцвета при сыне Юрия — Андрее Боголюбском, который перенес стол во Владимир и деревянной стеной укрепил город. В Ипатьевской летописи о нем говорится, что он “Володимиръ сильно устроил”. Сохранившийся памятник тех лет — Золотые ворота во Владимире, построенные в западной части города, обращенной к Москве, и названные так в подражание Киевским: две мощные опоры (триумфальная арка одновременно и узел обороны) с надвратной церковью Ризположения (1164). Андрей Боголюбский возвел и главную святыню Владимира—Успенский собор (1158—1160), величественный шестистолпный храм, сложенный из больших, плотно пригнанных друг к другу плит местного белого известняка с забутовкой (“бут”—щебень, строительные остатки, которыми заполняли пространство между двумя плитами). Горизонтально по всему фасаду владимирского Успенского собора проходит арка-турный пояс: лопатки, членящие фасад, украшены полуколонками, такие же полуколонки на апсидах; порталы перспективные, окна щелевидные. Прясла (пока еще очень скупо) украшены скульптурными рельефами. Все эти черты станут типичными для архитектуры Владимиро-Суздальской земли. Величественный шлем мощного барабана сверкает золотом. Гордо возвышается собор над Клязьмой. Не менее торжествен был и интерьер собора, как писали современники, богато украшенный драгоценной утварью. В строительстве владимирского Успенского собора принимали участие мастера и русские, и иностранные. Как и в Чернигове, романские черты проявились на этой земле в основном в декоре, в резьбе, в главном же — в конструкции, плане, в решении объемов — сказались киевские традиции. Недаром еще Владимир Мономах построил Ростовский собор по образцу киевского Успенского (в “тую же меру”, как сказано в Печерском патерике — сборнике сказаний о монахах Киево-Печерского монастыря).
В память об удачном походе суздальских войск на волжских булгар был заложен один из самых поэтических древнерусских храмов — Покрова на Нерли (1165). Он посвящен новому празднику богородичного цикла — празднику Покрова. (Согласно же одному старинному источнику, князь построил храм “на лугу”, печалясь о смерти любимого сына Изяслава.) Церковь Покрова на реке Нерль — как будто типичный одноглавый четырехстолпный храм XII в. В нем налицо все характерные для владимирского зодчества черты: щелевидные окна, перспективные порталы, ар-катурный пояс по фасадам и карнизу апсид. Но а отличие от Успенского собора он весь устремлен ввысь, в нем преобладают вертикальные линии, что подчеркнуто и узкими пряслами, и окнами, и полуколонками на апсидах, и даже тем, что начиная от аркатурного пояса стены вверху несколько наклонены внутрь. Раскопки Н. Н. Воронина показали, что во времена князя Андрея храм выглядел несколько иначе: он был обнесен с трех сторон галереей-гульбищем и стоял на искусственном холме, вымощенном белыми плитами, возведение которого было необходимо, так как луг весной затопляло. Интерьер храма расширен за счет сдвинутости столбов боковых нефов ближе к стенам, и в этом случае высота нефов оказывается в 10 раз больше их ширины. Три широких центральных прясла трех фасадов храма украшены фигурой Давида-псалмопевца, с гуслями на коленях, в окружении зверей и птиц, поющего все многообразие мира, прославляющего “всю тварь земную” (“Хвалите господа на небесах, хвалите его все твари земные”). Часто встречается также мотив женской маски. Гармонией форм, легкостью пропорций, поэтичностью образа поражает храм Покрова любого, кто видит это удивительное творение древнерусских зодчих. В летописи сказано, что в строительстве Покровского храма принимали участие мастера “от всех земель”. Существует легенда о том, что Андрей Боголюбский вез из Киева икону “Владимирская богоматерь”, не доезжая до Владимира 10 км, кони споткнулись, и это было расценено князем как знак строить тут свою пригородную резиденцию. Так, по легенде, и возник Боголюбовский дворец (1158—1165), вернее, настоящий замок-крепость, включавший собор, переходы из него в княжеский терем и т. д. Перед собором на площади стоял восьмиколонный, завершаемый шатром, киворий (сень) с водосвятной чашей. До наших дней сохранилась одна лестничная башня с переходом к церкви. Наверное, в таком вот переходе и убили князя бояре, и он, окровавленный, полз по лестнице, как незабываемо ярко рассказано об этом в летописи. Раскопками последних лет обнаружены также нижние части церкви, киворий и остатки каменных стен вокруг.