Культурология, как самостоятельная наука
Культурология, ее предмет и метод
В науке обозначился все увеличивающийся интерес к культурологии. Н. С. Злобин отмечает, что в самых разных областях социального знания и научных дисциплинах «вычленяются специфически культурологические направления, исследующие разные (а иной раз и одни и те же) аспекты культурной жизни » . Но дальнейшее развитие исследовательской мысли и в этой области «возможно лишь на базе общей теоретической концепции, выступающей в качестве интегративной методологической основы, объединяющей все многообразие аспектов изучения культуры в целостную систему».
Как правило, попытки построить обобщающую концепцию культуры связаны с анализом культуры или рассмотрением других явлений, в которые она входит: «культура и духовное (материальное) производство», «культура и природа», «культура и сознание», «культура и язык» и т. д. Такой подход безусловно расширяет область знаний о культуре, но не дает решения проблемы ПРЯМОЕ сопоставление определений и признаков культуры само предполагает некоторый содержательный критерий отбора, своего рода концепцию Поэтому попытки прямого определения культуры приводят лишь к еще одному (наряду с другими) представлению культуры. Методологически целесообразен обратный ход-от предмета и метода к объекту. Итак, начать, вероятно, нужно с обсуждения предмета и метода культурологии.
Предмет культурологии.
В культурологию до сих пор вносят вклад разные дисциплины: антропология, социология, психология, история, педагогика.
Рассмотрим для примера антропологию и социологию, оказывающие на культурологию наибольшее влияние.
Антропология в одном из своих главных направлений занимается сравнительным изучением общества и человека. Понятие «культура» в антропологии выражает по меньшей мере три момента: культурное становление (просвещение) общества и человека (первичное значение слова «культура»-возделывание, культивирование)'; совокупность (целостность) общественных и человеческих обычаев, традиций, привычек, учреждений и т. п.; естественная целостность (система), противостоящая другим культурным целостностям. Теоретики культуры подчеркивают эмпирический характер антропологических представлений (они «описательны» и «перечислительны»). Вместе с тем они отмечают, что «социальная антропология» тяготеет к социологии и заимствует из нее основные схемы и методы. Остальная часть антропологии, иногда называемая «культурной антропологией», тяготеет к психологии и истории. Ориентация на столь разные дисциплины, естественно, ведет к столкновению установок и ценностей в самой антропологии, а также к различным трактовкам культуры. Действительно, несмотря на почти вековое развитие, социология по-прежнему ориентируется на идеал положительной, естественной науки, противопоставляя научное мышление философскому (социологическую науку - социальному философствованию). Эта установка явно или неявно смыкается с ориентацией на практическое, квазиинженерное использование социологических знаний. Идеал же антропологии, особенно культурной, иной, он ближе к гуманитарной науке.
Внимательный анализ развития антропологии показывает, что, хотя она и пользуется иногда естественно» научной установкой, все же основная антропологическая ценность-понимание культуры (чужой или своей). Действительно, знания, получаемые в антропологии, не могут быть использованы в социально-инженерных целях, они для этого не приспособлены, поскольку не указывают (не моделируют) культурные процессы и механизмы, их обусловливающие. В то же время такие знания помогают понять чужую или свою культуру, их отличие от культурной традиции, в которую включен антрополог, облегчают выработку отношения к культурным феноменам. Следовательно, они помогают определить свое собственное культурно значимое поведение, осознать собственные культурные ценности.
Таким образом, естественнонаучной установке социологии и социальной антропологии можно противопоставить понимающую установку, ориентированную на межкультурное, общение (или внутрикультурное общение при наличии в культуре разных субкультур) и одновременно ориентирующую антропологов на сравнительный анализ культур.
Межкультурное общение и понимание-главная прагматическая ценность и антропологии, и культурологии. Эта ценность, в частности, влечет за собо'й релятивистскую установку антропологии. Антропологи считают, что их подход является релятивистским потому, что, вместо того чтобы начать с наследуемой иерархии ценностей, он предполагает, что каждое общество посредством своей культуры ищет и в какой-то степени находит ценности; антропологии же следует заняться определением диапазона разнообразия, постоянства и взаимосвязей всех этих многочисленных ценностей.
Однако нельзя отрицать, что в культурологию входят знания социальной антропологии, а также теоретические построения - психологические, лингвистические, дидактические, исторические. В этом смысле культурология не является дисциплиной с едиными установками и предметом. Налицо две группы установок и ценностей: одна ориентирована на мёжкультурное понимание и общение, на целостное, эмпирическое описание культуры, на сравнительный анализ культуры, а другая - на социально-инженерное воздействие истину, теоретическое описание культуры.
Может показаться, что не существует культурологии как самостоятельной дисциплины. Действительно, как мы уже отмечали, в изучение культуры вносят вклад. разные науки, а в самих этих науках реализуются разные ценностные отношения (т. е. разные идеалы познания). К тому же в культурологии много разных школ и, даже индивидуальных версий культуры. Иногда говорят, что в культурологии столько теорий, сколько крупных j культурологов. Например, есть «семиотические» версии культуры (здесь достаточно назвать имя Ю. Лотмана), литературоведческие» (С. С. Аверинцев), «диалогические» (В. С. Библер), «исторические» (Л. Н. Баткин, А. Я. Гуревич), «методологические» (А. Кробер, К. Клакхон), «антропологические» (М. Мид)и т. д. И внутри каждой научно-дисциплинарной версии понимание культуры порой существенно отличается. Означает ли это, что нет культурологии? Думаю, что не означает, можно говорить о культурологии как единой дисциплине. И вот почему.
Во-первых, культурологи хорошо понимают друг друга и имеют общее поле культурологических проблем. Это свидетельствует о наличии в культурологии сложившейся коммуникации разных концепций культуры и точек зрения на ее изучение. Наличие подобной коммуникации - признак полноценной гуманитарной научной дисциплины. В гуманитарной науке исследователи реализуют различные ценности в отношении изучаемого объекта, в результате складываются разнообразные научные теории, школы, концепции относительно одного и того же изучаемого материала.
Во-вторых, у культурологии есть признанные авторитеты, общий корпус культурологических текстов, т.е. общие история и традиции.
В-третьих, в подходе культурологов чувствуется что-то общее, если сравнивать этот подход с другими - социологическим, историческим, семиотическим, искусствоведческим и т. д. Правда, здесь много неясного. Рассмотрим, например, взаимоотношения культурологии и литературоведения.
С каждым годом литературоведы (и вообще искусствознание) все активнее обращаются к истории и теории культуры, в том числе к социологии, психологии, семиотике, .заимствуя из этих гуманитарных дисциплин различные представления и методы . Речь идет не просто об исторических сведениях или знаниях прошлой культуры, а о специальных представлениях и методах истории и культурологии. Но говорить чаще предпочитают просто о знаниях истории, культуры, антропологии, социологии, о культурно-исторической школе в литературоведении.
Литературовед не может обойтись без культурологии (аналогично - истории, социологии, психологии, языкознания). Он должен сам в той или иной мере стать (и становится) культурологом, историком, психологом, лингвистом. Но литературовед и, скажем, историк соввершенно по-разному подходят к той же самой культуре (аналогичноистории, психике, языку); культура литературоведа интересует в ином отношении, чем историка, следовательно, и видит он в ней не то, что историк. Как литературовед, например, Аверинцев обнаружил, что ранневизантийская литература непонятна современному читателю, чужда его сознанию и представлениям. И он задался целью ввести читателя в эту литературу, погрузить сознание человека второй половины XX в. в литературную реальность ранневизантийской культуры, отстоящей от нашего времени почти на два тысячелетия. Аверинцев выявляет в ранневизантийской культуре такие характеристики, аспекты и стороны, которые вводят современное сознание в давно ушедшую в историю литературную реальность.
Историка же или культуролога ранневизантийская эпоха интересует безотносительно к литературной реальности (хотя где-то и она может учитываться); для них' одинаково ценны и живопись, и скульптура, и архитектура, и наука, и философия, и литература. Но главное, культуролог и историк пытаются понять, чем одна культура (историческое время) отличается от другой, почему одна культура сменила другую, какие структуры преимущественно определили строй и облик культуры, была ли культура устойчивой и в какой мере, как культура формировалась и совершенствовалась и т. п.
Все эти вопросы и проблемы хотя и интересны для литературоведов, но скорее являются подсобными; увидеть и описать культуру литературовед должен сам и по-своему. В то же время, анализируя культуру, литературовед вынужден обращаться к культурологическому методу. При этом он характеризует и социальные структуры, и психологию людей, и особенности языка и символики. Получается, что литературовед в рамках культурологического подхода описывает аспекты действительности, замеченные другими гуманитарными науками. Например, Д. Лихачев и С. Аверинцев периодически прибегают к социологическим штудиям (анализ «древних» аудиторий и способов коммуникаций), психологии (анализ восприятия и понимания читателя или слушателя), к языкознанию и семиотике (анализ литературных языков, лексики, значений). В таком случае, может быть, действительно речь идет лишь о синтезе наук, а культурологического метода, как такового, не существует? Думаю, это был бы поспешный вывод.