Впрочем, ослабление греко-византийского влияния сказалось не сразу и не везде одинаковым образом. Прочность давно установившихся культурных традиций, а кроме того, сознательное противодействие русской церкви любым западным, "неправославным" влияниям, содействовали тому, что и после падения Византии греки и их литература еще долго сохраняли свое значение важнейшего авторитета [33] и источника учености. В 1518 г. по вызову великого князя Василия Ивановича в Москву прибыл для толкования и перевода богослужебных книг ученый афонский монах Максим Грек (1480 - 1556 гг.), которому суждено было сыграть заметную роль в истории русской церкви и просвещения.45 Позднее, во 2-й половине XVI в., московское правительство неоднократно отправляло к константинопольскому патриарху молодых людей для обучения греческому языку, видимо, в целях подготовки из них квалифицированных переводчиков.46 Наконец, в следующем столетии (в 1653 - 1655 гг.) монах Арсений Суханов по поручению московского патриарха побывал на Афоне и вывез оттуда до 500 греческих рукописей, среди которых были также и рукописи античных авторов: Гомера, Гесиода, Эсхила, Софокла, Фукидида и др.47 Эти факты достаточно ярко показывают то культурное значение, которое еще и в Московский период продолжала сохранять греческо-византийская образованность.
Первые переводы произведений западно-европейского происхождения были сделаны в западных же областях Московского государства, в частности, в Новгороде, где во 2-й половине XV в. "распорядителем и покровителем переводного дела" был высокообразованный и энергичный архиепископ Геннадий.48 Работавший под его руководством правительственный переводчик Дмитрий Герасимов сделал, между прочим, в самом конце XV в. перевод "Краткой грамматики" Доната - произведения, которое уже в поздней античности (Донат жил в IV в.) приобрело исключительную популярность, было затем воспринято средневековьем и вплоть до XV в. являлось основой школьного преподавания латыни. По-видимому, переводом Доната Герасимов хотел дать своим соотечественникам настоящее пособие для изучения латинского языка, однако под пером переписчиков труд его утратил свой первоначальный характер: они "выкинули из него все писанное латинскими буквами, оставив один русский текст".49
[34] Со 2-й четверти XVI в. переводческая деятельность в Новгороде замирает и центром всех работ по переводу иностранных книг, как западно-европейских, так и греческих, становится Москва. Из трудов по всеобщей истории, переведенных в России в XVI - XVII вв., важно заметить, как имеющие отношение и к античности, следующие:
Наряду с этими собственно историческими трудами известное значение в качестве источника сведений об античном мире могли иметь и другие переводные произведения, постольку, поскольку в них имелись ссылки на античные примеры или цитаты из сочинений античных авторов. К числу таких произведений относится, например, "Риторика", переведенная в конце XVI в. с какого-то латинского оригинала и известная во многих списках, начиная с 20-х годов XVII в.58
Другую и более интересную для нас группу переводов составляют произведения античных авторов. Конечно, интерес к классической литературе в допетровскую эпоху был еще очень невелик. Тем не менее в XVI и XVII вв. появилось уже несколько переводов [36] сочинений античных авторов - факт весьма примечательный, если мы учтем, что до этого русская литература располагала в сущности всего лишь одним таким переводом - древним славяно-русским переводом "Истории Иудейской войны" Иосифа Флавия. Боvльшая часть этих новых переводов выполнена с польского, но есть переводы и непосредственно с греческого и латинского языков. По содержанию - это самые разнообразные сочинения: труды по военной и политической истории, трактаты по географии и экономике, чисто художественные произведения. В частности, были переведены: в XVI в. - "О положении мира" ("De chorographia", в русском переводе - "Космография") Помпония Мелы;59 в XVII в. - "История Иудейской войны" Флавия (заново с польского оригинала, однако переводчику был, по-видимому, известен и древний русский перевод этого сочинения),60 "Экономика" Аристотеля (в 1676 г., с польского, стольником Ф. Г. Богдановым),61 басни Эзопа (в 1607 г., с греческого, Ф. К. Гозвинским),62 "Метаморфозы" Овидия (прозою, с польского, "не менее как тремя переводчиками").63
Значительно возрос в XVI и XVII вв. интерес к античной философии; отчасти это было вызвано усилившейся полемикой в церковных кругах, отчасти растущим интересом государственных деятелей к политическим теориям древних. В частности, есть много данных, свидетельствующих о том, с каким вниманием в это время читали, изучали и переводили Аристотеля.64 Правда, отношение к Аристотелю, как, впрочем, и к другим древним философам, было и в это время противоречивым: с одной стороны, они оставались символами языческой мудрости, с другой - их имена были тесно связаны с латинскою схоластикой, с западным католическим богословием, к которому православная церковь относилась с нескрываемой враждой. В XVI в. против увлечения "Аристотелевыми силлогизмами" выступал Максим Грек - знаменитый переводчик [37] и богослов. С аналогичными предупреждениями по поводу "силлогизмов" в XVII в. выступал другой ученый монах Епифаний Славинецкий (умер в 1675 г.). Однако это не мешало тому же, например, Максиму хорошо знать античную философию и при случае использовать сочинения Аристотеля и ссылаться на его авторитет. Почитатель Максима князь Курбский также внимательно изучал произведения Аристотеля: "прочитах, разсмотрях физические и обучахся и навыках еттических", - рассказывает он о своем чтении Аристотелевых книг.65
Многочисленные ссылки на Аристотеля можно обнаружить в произведениях украинских и московских проповедников XVI - XVII вв. Преподавание философии и риторики в новых славяно-греко-латинских академиях - полудуховных-полусветских училищах, основанных на базе монастырских школ в Киеве (1632 г.) и Москве (1687 г.), - также в значительной степени было основано на использовании аристотелевского наследия, разумеется, обработанного в духе средневековой схоластики.
Особенно важно отметить знакомство русских читателей с этико-политическими творениями Аристотеля и связанные с этим первые попытки использовать наблюдения древнего философа для обоснования собственных политических теорий. В XVI в. боярин Ф. И. Карпов, рассуждая о долге всякого самодержца - "добрых подвластных беречи ..., злых же казньми полутшати ..., не насыщаемых же и злых ... отнюдь истребити", прямо ссылается на авторитет Аристотеля: "якоже полнее философ нравоучителны Аристотель беседует в своей 10 книзе Нрав", т. е. в 10-й книге "Никомаховой этики".66 В XVII в. ученый монах, проповедник и поэт Симеон Полоцкий (1629 - 1680 гг.) вслед за Аристотелем подчеркивает различие между тираном и мудрым царем в оригинальном стихотворении "Разнствие" (в сборнике "Вертоград многоцветный"):