Непосредственное обращение к произведениям античных авторов - вот, следовательно, то новое, что отличало "Василиологион" Спафария от других компилятивных трудов допетровской эпохи. Привлечение свидетельств древних авторов характерно также для другого сочинения Спафария "Описание преславной церкви, имянованной святая София в Константинополе" (1674 г.).88 Рассказывая о постройке этого замечательного собора при Юстиниане, Спафарий пользуется не только сочинениями позднейших византийских писателей, но и трудами Прокопия Кесарийского - историка, чье имя принадлежит античному периоду не меньше, чем византийскому.
Если пример Спафария - ученого иностранца - может показаться нехарактерным, то вот перед нами другое лицо - стольник Андрей Иванович Лызлов, составивший в самом конце XVII в. большой труд под названием "Скифская история" (рукопись датирована 1692 г.).89 В этом произведении последовательно рассматривается происхождение татар и турок, история татаро-монгольских завоеваний, борьба Русского государства с Золотой Ордой, присоединение Казани и Астрахани, история крымских татар и Турции. Автор широко использовал польские и литовские хроники и русские источники "Степенную книгу", "Хронограф" и "Синопсис", приписываемый Иннокентию Гизелю. Сочинение озаглавлено "Скифская история", поскольку автор выводит происхождение татар и турок от древних скифов. В 1-й главе автор рассуждает - цитируем заглавие - "о названии Скифии и границ ея, и о народех скифских, названных монгаилах и прочиих; и о амазонах, мужественных женах их; и киих татар суть сии татарове, иже в Европу приидоша". В качестве авторитетов упоминаются древние писатели: Диодор Сицилийский, Юстин, Курций Руф, Геродот и даже - в рассказе об амазонках - "Омир во Илиадах и Виргилий во Энеидах своих". Однако, как кажется, непосредственно Лызлов пользовался лишь сочинением Курция Руфа, на которого имеются прямые ссылки; свидетельства остальных античных авторов были им взяты из западных [44] хроник. Все же нельзя отрицать, что Лызлов проделал большую и сложную работу, составляя свою "Скифскую историю"; им было использовано большое число русских и иностранных исторических книг; в его произведении можно обнаружить уже элементы рационализма и исторической критики. Созданный накануне Азовских походов Петра I, труд Лызлова не только свидетельствовал о новых тенденциях в русской внешней политике, но и служил провозвестником нового, более высокого этапа в истории русского историописания.90
Итак, мы изложили в хронологической последовательности целый ряд фактов, подтверждающих давнее знакомство русских людей с литературой и историей античных народов. Мы видели также, что уже в древнейший период, начиная с XI в., в России составлялись компилятивные обзоры всемирной истории, в рамках которых рассматривались также отдельные периоды или сюжеты древней греческой и римской истории. Особенно много сведений об античном мире было воспринято русской литературой в XVI и XVII вв., что сказалось также на содержании поздних хронографов. В конце XVII в. отдельными писателями даже предпринимались попытки непосредственного обращения к античной традиции в их трудах по всеобщей истории. Тем не менее даже и в XVII в. еще не существовало подлинно научного изучения всеобщей истории. Более того, именно в это время стало ощущаться отставание русской исторической мысли от западно-европейской, где в XVI и XVII вв. делало свои первые шаги новое научное направление. В России научное изучение всеобщей истории стало возможно лишь с XVIII в., после преобразований, связанных с именем Петра, "точнее говоря, с момента учреждения в Петербурге Академии наук и приглашения в нее иностранных, преимущественно немецких, ученых, прошедших более или менее правильную школу и принесших с собой научный критический метод".91 Однако, совершенно очевидно, что без накопления необходимых сведений в предшествующий период, без длительной исторической традиции, сложившейся к тому времени в России, было бы невозможно быстрое усвоение русскими учениками научного метода своих учителей: чтобы семя дало всходы, почва [45] должна была быть уже готовой к посеву. Только так можно объяснить быстрое становление русской исторической науки в XVIII в., следствием чего было начавшееся изучение классической древности.