Самым великим и знаменитым произведением Карла Брюллова является картина “Последний день Помпеи”. Работе над ней предшествовали некоторые события. В 1830 году почта принесла русскому художнику прощальное письмо от Демулен бросившейся в воды Тибра от неразделённой любви. В письме Анриенна упрекала его в равнодушии. Карл схватился за голову. Он пошел бы на что угодно, даже на то, чтобы пришпилить свою свободу к одной-единственной юбке, лишь бы избежать трагедии. Но поздно! Брюллов почти бежал в дом русского посланника князя Гагарина, выбирая улицы побезлюднее. Ему казалось, что весь Рим показывает на него пальцем, а уличные торговки, смуглые и горластые, кричат в след ругательства. Князь, как мог, утишал Брюллова, уговаривал остаться поужинать. Тот отказывался, поминутно прикладывая платок к глазам, но в конце концов согласился. За столом отрешенно водил вилкой по тонкому фарфору. Он чувствовал, как впадает в беспросветную тоску.
Вдруг все обернулись к распахнувшейся двери. Карл вскинул голову и услышал от соседа насмешливо: “Берегись, мой друг! Это Самойлова…” Графиня Юлия Самойлова страдала “охотой к перемене мест” на улицах родного Петербурга её донимала холодная изморозь, а в гостиных – обилие кислых физиономий. В венах – берлинах не многим было лучше. Если графская карета где и притормаживала поосновательнее, то это в Италии. Юлия, которая слово “маэстро” предпочитала любому звонкому титулу, считала, что здешняя земля производит на свет исключительно певцов, художников, артистов, поэтов. Именно в их компании она чувствовала в своей среде. А быть может, давал знать голос крови. Злые языки утверждали, что мать Юлии позволяла себе изредка устраивать римские каникулы от нудного супружества. Ничто не убеждало в этом более чем внешность её дочери. Высокая, цветущая, с гривой тёмных волос и глазами цвета римской полночи, Юлия походила на ожившую богиню, которой прискучило стоять на мраморном пьедестале. Вот она спрыгнула и веретино жизни закрутилось как сумасшедшее.
Со своим мужем, после бурных размолвок и не менее бурных примирений, Юлия вскоре после свадьбы разъехалась. Граф Самойлов, правда, был отменным кутилой – обстоятельство, которое не задержало его на этом свете. Молодая вдова, пролив легкие слезы над могилой облачилась в траур. Современники запомнили любопытную деталь: Юлия сажала на длинный шлейф черного платья знакомых малышей и катала их по драгоценному полу своего дворца. Тут она – абсолютно “вывихнутая кость” не на кого не похожая – как на ладони. Её острого языка боялся сам царь. Из-за неё стрелялись на дуэлях. А Эммануилла Сен-При нашли однажды в луже крови: бедняг корнес не перенёс холодности прекрасной Юлии. Что делать, сердцу не прикажешь! Гагарин, нагнувшись к уху Самойловой, рассказал ей о печальном происшествии. Услышанное отнюдь не привело её в ужас. Бедная Анриенна! Любовь человека, дважды отмеченная Богом – красотой и талантом, - не по силам простушке… Самойлова увезла Брюллова к Неаполитанскому заливу. Ни к чему не обязывающее путешествие обернулось для обоих связью на всю жизнь. Карлу Брюллову оно подарило главную женщину в судьбе, главную картину в творчестве, а русскому искусству – один из самых знаменитых шедевров.
Спасибо Самойловой за этот маршрут: к бирюзовой воде, к навеки умолкнувшим Помпеям. Спасибо, что не убоялась она Везувия – в тот, 1828 год над ним вилось тревожное облачко, а земля под ногами путешественниками подрагивала. Всё было как, “тогда”… Можно себе представить состояние Брюллова вероятно, он был похож на гончую, наконец то взявшую верный след. К черту головки ясноглазых римлянок, от которых млеют в Петербурге. К черту миленькие пейзажи не смотря на то, что все от них в восторге, и Академия художеств, снарядившая своего выпускника в Италию, считают что не прогадала, но сам Карл знал: это только пробы. Нужен сюжет – колоссальный, громоподобный. И, кажется, этот сюжет найден. Путешествие к неаполитанскому заливу с прекрасной женщиной, наверное, было толчком, от которого творческие силы пришли в движение. Громадное полотно Брюллов написал всего за несколько месяцев, а подготовка к этому заняла долгих 6 лет. Художник стал историком и археологом. Он просматривал исторические документы связанные с гибелью Помпеи, исследовал остатки разрушенного города и даже скелеты людей, найденные среди раскопок и хранившиеся в местном музее. Он был настолько точным, что теперь можно указать место в Помпеях изображенное на полотне. Это Дорога Гробниц или Дорога Мертвых – единственная улица из раскопанных к тому времени, как там оказались Карл и Юлия. Брюллов делал бесконечное количество зарисовок утвари, одежды, обуви, оружия, предметов быта, на которые мы, стоя у Брюлловского полотна, мало обращаем внимания. А между тем они на столько точны, что тут в пору проводить урок по древнеримской истории.
Помпеи были не большим городом, но по все Италии славились своим мягким климатом, целебным воздухом и живописной природы. Богатые римляне стали возводить здесь виллы и летние дворцы. Скоро заурядное поселение где занимались виноделием и изготовление знаменитых по всей стране соусов, превратилось в сказочное царство мрамора и бронзы. Патриции хотели жить с комфортом – появился водопровод, амфитеатр, театр драмы, музыкальный – “Одеон”, бани, монументальные храмы и памятники, которые могли спорить со столичными. Помпеи были так хороши, что на летние месяцы сюда приезжали отдыхать римские владыки. Наступило 24 августа 79 года до н. э. начавшись в полдень с чудовищного, оглушительного грохота, катастрофа нарастала с каждой минутой. Из кратера Везувия ударил громадный столб огня, пепла и камней, вес, которых достигал шести килограммов. Дома рушились на головы обезумивших людей. Пепел в несколько метров толщиной покрывал зрелище страшных страданий. Наступила кромешная тьма.
А в мастерской Брюллова все больше и больше скапливалось картонов с набросками, возле постели валялись листы с пока что еле намеченными фигурами, еще не различными лицами. Его картина должна была стать чем-то большим, чем упрёком бессмысленному произволу природы. Он столкнёт здесь две вечные темы: добро и зло. В последние мгновения жизни всё обнажено. Нельзя обмануть или притвориться. До Брюллова главным действующим лицом был герой, совершающий свой высокий поступок в присутствии оттеняющих его персонажей. Напротив, в основе картины Брюллова – романтическое переживание исторического события как движения народных масс с помощью внешнего приема: ослепительная молния, отбрасывая свет на все предметы, придавая картине холодный синеватый колорит. Однако сама толпа разбивается на отдельные группы, по которым зритель постепенно считывает литературный замысел художника. Трагический пафос картины усиливается бурной пластической экспрессией фигур и резкими светотеневыми контрастами. Брюллову удалось изобразить охваченную единым порывом толпу граждан в роковой момент ее исторического бытия, создав тем самым первый пример той многофигурной исторической картины-итога. Он показал любовь и благородство, не угасающие перед лицом смерти. Молодой человек спасает старика отца. Немощная мать – убеждает сына не обременять себя. Жених несёт из под града камней уже мертвую невесту, а отец семейства последним в жизни движение пытается укрыть своих близких. Но вот обуреваемый всадник, у которого спастись шансов куда больше, чем у других, мчит во весь опор, не желая ни кому помочь. И жрец, которого привыкли слушать и которому верили, трусливо покидает гинущий город, надеясь остаться незамеченным.
Юлия Самойлова является на этом полотне трижды… Смертельная бледность покрывает лицо молодой матери, тщетно старающиеся прикрыть своим телом от камнепада крошку – сына. Эта Самойлова “первая”. Тем, чем обделена была Юлия в жизни – материнством, Брюллов вознаграждает её в своей картине. “Вторая” Самойлова изображена помпеянкой с двумя дочерьми, в ужасе прижавшимися к ней. А “третья” Самойлова на втором плане в левом углу “Помпеи” как бы защищается от слишком докучливого взора. Так Брюллов оставил потомкам свидетельство своей любви. Молодой художник, уносящий ящик с кистями и испуганная девушка рядом – это Карл и Юлия.
Обуреваемый жаждой большой исторической темы, в 1830, Брюллов начинает работу над полотном "Последний день Помпеи". Результатом становится величественная "картина-катастрофа" (завершенная в 1833 и хранящаяся в Русском музее), которая примыкает к целому ряду родственных по духу произведений мастеров романтизма (Т. Жерико, У. Тернера и др.) — произведений, возникающих по мере того, как череда политических потрясений, вызванных начальным импульсом Великой французской революции, охватывает разные страны Европы. Летом 1834 года глазам русской публики предстало изумительное зрелище – картина “Последний день Помпеи”, выставлявшаяся уже в Риме, Милане, Париже. Тогда Брюллов, живший в Италии, пользовался славой лучшего русского живописца. Душа его была открыта впечатлениям истории, искусства и окружающей жизни. “Последний день Помпеи” - искусство античности и высокого Возрождения – всё служило материалом для будущей картины.