Честь и хвала тебе, поэт, за то, что ты будишь нашу спячку, шевелишь в нас совесть, заставляешь говорить сердце, заставляешь работать умом. А в этом и есть величайшая заслуга каждого общественного деятеля, каждого, кто хочет не только носить имя человека, но и быть им".
Газеты единодушно отмечали тщательно и «реально» сыгранные массовые сцены, художественно выполненные декорации «трущоб босяков» и рост с каждым новым спектаклем актерского мастерства.
В октябре 1904 года спектакль «На дне» был возобновлен.
22 февраля 1905 года в бенефис артистки В. И. Шейной театр добился разрешения поставить пьесу «Дачники», бывшую под запретом. Демократическая часть зрителей встретила постановку восторженно. Очевидцы рассказывают, что на некоторых спектаклях революционно-настроенная молодежь разбрасывала с галерки прокламации.
В «Оренбургской газете» на другой день появилось распоряжение полицмейстера — не допускать скопления публики в проходах из зала в коридор и подстановки приставных стульев. Очевидно, не только зрители и театр, но и городские власти начинали понимать, что пьесы Горького превращают сцену в политическую трибуну.
4 октября 1905 года «Оренбургская газета» так отозвалась на постановку пьесы Ге «Казнь»: «С буржуазной точки зрения, — писала газета, — пьеса вполне прилична, даже более того—либеральна... Но в то же время ярко проступает «слабость» пьесы, отсутствие правды. В ней нет жизни. Жалко артистов, которые должны «представлять», а не жить на сцене, обидно за публику, которой на первых же порах приходится иметь дело с такими суррогатами драматического искусства.
И когда же? Сейчас, в настоящий великий исторический момент.
Артист — общественный деятель. Он более, чем кто-либо, должен понимать значение «момента».
Забыты проникновенные слова Белинского о театре: «Ходите в театр, любите театр». Да, нужно ходить в театр, нужно его любить, но тогда, когда театр служит возвышенной цели, тогда, когда он зовет нас к прекрасному идеалу или когда он бичует современные язвы. Но когда театр только тешит нас, когда он потакает нашим инстинктам, когда он забывает, что он есть школа, а не удовольствие, тогда театр теряет все свое значение и является излишней побрякушкой в нашей жизни.
Дайте Чехова, Горького, дайте классиков, дайте такую, теперь приходится говорить, — старину, как Островский, но не давайте Ге, Протопоповых и прочих, им же имя — легион».
И актеры откликнулись на призыв зрителей. Вскоре были поставлены: «Доходное место» и «Горячее сердце» Островского, «Гамлет» и «Отелло» Шекспира, «Плоды просвещения» Л. Н. Толстого, «Царь Федор Иоаннович» А. К. Толстого, «Горе от ума» Грибоедова, «Дядя Ваня» Чехова.
В дни первой русской революции со сцены Оренбургского театра вновь зазвучал голос «Буревестника»: в ноябре 1905 года театр поставил пьесу Горького «Дети солнца». Зал был переполнен.
В годы реакции, когда сцену наводняла реакционная драматургия (Андреев, Арцыбашев и др.), которая стремилась отвлечь зрителей от социальной борьбы, Оренбургский театр продолжал ставить горьковские спектакли. В период 1908—1914 гг. не раз с успехом шла пьеса «На дне».
В 1915 г. (декабрь) была повторена инсценировка повести «Фома Гордеев».
После февральского переворота репертуар театров еще загромождали малохудожественные, порой порнографические «опусы» Арцыбашева, Кузьмина, Юшкевича, пьесы иностранных модернистов и экспрессионистов — печальное наследие глубокого идейного и художественного кризиса, который начался в искусстве во время империалистической войны. Отдал дань подобной драматургии и Оренбургский театр. Оренбург переживал тогда тревожные события. В городе хозяйничал белоказачий атаман Дутов. Обострилась борьба политических партий.
14 ноября казаки-дутовцы ворвались на заседание Совета рабочих и крестьянских депутатов и арестовали руководителей оренбургских большевиков. Повсюду царил жестокий террор.
18 (31) января 1918 г. в городе была установлена советская власть. Начала возрождаться культурная жизнь. Открылись для народа учебные заведения, библиотеки. В помещении бывшего Народного дома открылся Свободный театр. Перед ним ставилась задача ответить на запросы рабочего зрителя. Нового репертуара еще не было. Ставились спектакли — аллегории, подобные «Труду и капиталу», — вещи художественно незрелые, но злободневные.
Городской драматический театр в этот период переживал большие трудности: отсутствовало топливо, электрическое освещение, не было денег на новые постановки.
После окончательного разгрома Дутова и утверждения власти Советов во всем Оренбуржье (1919 г.) массовое самодеятельное искусство достигло огромного размаха. Ему стало тесно в клубах и школах. Начался период становления агитационно-политического театра, театра с совершенно новым революционным репертуаром, с иными принципами игры актеров.
В Оренбурге работали незаурядные провинциальные антрепренеры и режиссеры — Б. К. Соловьев. А. А. Рассказов. П. И. Казанцев, И. П. Новиков, Н. Коралли-Торцов, Аяров и другие. Здесь начинали свою актерскую жизнь Пелагея Антипьевна Стрепетова и Модест Иванович Писарев. В «Горькой судьбине» Писемского они сыграли роли Елизаветы и Анания, ставшие этапными в их творчестве. В местном театре служили впоследствии ученица Писарева Е. А. Волгина-Покровская и известная провинциальная актриса М. И. Велизарий. Карла Моора играл талантливый актер П. К. Дьяконов.
Среди режиссеров наиболее яркой фигурой был А. Рассказов. Стремясь привлечь его в качестве антрепренера, городская дума вынесла специальное решение:
"О выдаче артисту императорских театров Рассказову пособие в размере 2.000 рублей серебром".
Такой суммы пособия не получал ни один из антрепренеров за все существование Оренбургского театра.
Рассказов был одним из самых популярных в провинции театральных деятелей. В его труппе играли А. П. Ленский, М. И. Писарев, П. А. Стрепетова, что характеризует труппу Рассказова как "благоустроенную, умело составленную". Заключив договор с городской думой, Рассказов особым пунктом оговорил, что он будет давать в неделю не более четырех спектаклей, остальное время уделяя репетициям.
Большинство пьес шло без суфлера. Актеры играли вдохновенно, создавая спектакли большой сценической культуры, необычной для периферийного театра. Как опытный режиссер, Рассказов заботился не только о репертуаре, подборе квалифицированных актеров, он внимательно следил за тем, чтобы спектакль был хорошо оформлен декоративно и музыкально.
Как актер, Рассказов выделялся своей яркой индивидуальностью, своим стилем игры. Ученик знаменитого Самарина, Рассказов в течение десяти лет пользовался большим успехом на сцене Московского Малого театра.
В Оренбурге Рассказов выступал преимущественно в пьесах Островского, Писемского, А. К. Толстого. У него были превосходные сценические данные: звучный с прононсом голос, яркий выразительный жест и тонкая мимика. Рассказов покорял оренбургскую публику исполнением роли Апполона Мурзавецкого, самоуверенного, скользящего по поверхности чувств легкомысленного жуира, и Хлестакова, которого он играл блестяще.
В 1891 году, спустя 15 лет, Рассказов вновь появляется на оренбургской сцене, играя Льва Гурыча Синичкина в классическом водевиле Ленского. "Он оживил сцену своим появлением и дал нам случай сравнить с ним новых исполнителей. Он может служить для молодежи примером того, как в игру надо вкладывать всю душу, а не читать только роли", – писал "Оренбургский листок" 13 февраля 1894 г.
Оренбург был колыбелью многих актеров, ставших впоследствии гордостью русской сцены. Здесь выступала в начале своей актерской карьеры великая русская актриса Пелагея Антоновна Стрепетова. В своих "Воспоминаниях и письмах" Стрепетова отмечает, что в 1869 году Рассказов снял Самарский театр, где и начались ее первые выступления. Из Самары труппа выехала в Оренбург. Здесь в 1875 и в 1876 годах Стрепетова играла преимущественно в пьесах Островского и Писемского. Наиболее ярко ее дарование проявилось в "Горькой судьбине" в роли Лизаветы. Много позже, когда Стрепетова играла в Москве, Лизавета стала ее коронной ролью.
Другой ролью, которой Стрепетова покоряла зрителей, была роль Катерины в "Грозе". Эти образы были ей близки, дороги и созвучны по мироощущению. Стрепетова была актрисой одной роли – ее волновала трагическая судьба русской женщины.
Особенность Стрепетовой как актрисы состояла в том, что она не играла в обычном понимании этого слова, а отдавала всю страсть, весь свой недюжинный темперамент исполнению роли. Она играла не роль, а то, что волновало ее как женщину, как человека. Катерина и Лизавета выражали то, что испытала Стрепетова в своей личной жизни. Вот почему эта гениальная актриса достигала такого раскрытия образа, которое целиком захватывало зрителя.
А. Н. Островский любил и ценил Стрепетову. Но и он отмечает, что Пелагея Антоновна не хотела, а подчас и не умела выходить за пределы своей темы – трагической судьбы русской женщины.
М. И. Велизарий в своей книге "Путь провинциальной актрисы" рассказывает о работе Стрепетовой в Александринском театре: "Впервые я увидела ее в роли Кручининой в "Без вины виноватые". Я знала, что Стрепетова на Александринской сцене недавно после многих лет работы в провинции. Говорили, что она горбата, некрасива. Но когда я ее увидела в первый раз, я поняла, что слухи о ее некрасивости преувеличены.
На сцене двигалась немного сгорбленная, но не горбатая женщина небольшого роста, с прекрасными, умными и страдальческими глазами. Заговорила. Красивый звук – немного странная певучесть тона. Но не пафос, а что-то своеобразное. Так говорят простые русские женщины. Ничего поражающего… жду. И вот Стрепетова, взглянув на карточку, которую ей дает легкомысленная подруга, узнает любимого человека, отца ее ребенка; он женится на ее подруге. У нее вырывается какой-то глухой крик: