Вот тут-то и начинались настоящие уасэIых къафэкIэ. И хорошо, если веселье было искренним и завершалось благополучно...
6. Привоз невесты (нысашэ).
После оформления религиозного брака в доме родителей девушки и поездки за калымом то, что та или иная семья выдаёт свою дочь замуж, не составляло уже никакой тайны, и все с нетерпением ожидали, спрашивали и уточняли, когда же сторона жениха приедет за невестой. В этом нет никакого преувеличения. Жизнь в прошлом поистине была “для веселья мало оборудована”, и свадьбы являлись желанными не только потому, что образовывались новые семьи, но и потому, что старикам на них можно развеяться, блеснуть своей мудростью, потанцевать, продемонстрировать свою красоту, привлекательность, ловкость, удаль и т. д.
Свадьба – это место, где можно на людей посмотреть и себя показать.
Собственно, по-настоящему адыгская традиционная свадьба начиналась с нысашэ (поездки и привоза невесты). Это целый цикл обрядов, обычаев, ритуалов. Если не случалось несчастья, какого-то горя с той или иной стороны, обряд не откладывали. Обычно свадьбы (нысашэ) происходили в осенний период года, когда созвездие Вагоба находилось в кронах деревьев, т. е. Примерно спустя месяц после осеннего равноденствия. В это время, по народным приметам, устанавливалась сухая, прекрасная погода, было тепло, так что танцы, веселья и игры раздольно и с размахом устраивались под открыты небом. Немаловажным конечно же являлось завершение полевых работ. Изобилие, подросший молодняк воодушевляли людей.
За невестой отправляли в светлое время дня, с четверга на пятницу. Старший фамилии объявлял о торжестве родственникам, свойственникам, соседям, жителям села, своим друзьям заранее. Оно начиналось с “фызышэ ефэ” (застолье едущих за невестой). На него приглашались уважаемые мужчины не через кого-то, а с персональной просьбой от имени старшего. Приходили седобородые старики, но большинство составляли мужчины зрелых лет и молодые люди – отличные наездники, хорошо знающие хабзэ, надёжные во всех отношениях.
“Застолье едущих за невесткой” – громко сказано. На нём не было особо пышного угощения. Накрывали довольно скромно стол, чтобы провозгласить один-два тоста в честь предстоящих радостей. Главным являлось то, как лучше организовать торжества, а самым важным – выбор старшего. Затем распределяли обязанности и других едущих за невестой, чтобы избежать любые возможные недоразумения. Быть отобранными фызышэ шу (всадники, которые сопровождают повозку с невестой), мужчины и молодые люди считали за честь оказанное им доверие. Они делали складчину, т. е. Собирали небольшие деньги для исполнения разных обрядов.
Всадники не просто сопровождали свадебный кортеж: им приходилось преодолевать различные препятствия и испытания, показывать свою ловкость и бесстрашие. Помимо всего, они должны хорошо стрелять “по летящей мишени”, вести борьбу как с конными, так и с пешими, уметь петь песни и т. д. Словом, это было ответственно и опасно.
Так вот, если у отправляющихся за невестой – уважаемый тхамада, которого слушали все, если они помнили о том, как бы не нарушить хабзэ и не поставить в неловкое положение своего старшего и тех, кто остался дома, каждый старался вести себя подобающим образом. Как уже сказано, в фызышэ шу (всадники) брали не всякого. Это было и почётно, и ответственно. В то же время они должны были уметь шутить и понимать шутку, не забывая о своём достоинстве, не роняя его и не пасуя ни перед какими трудностями. Всё это, естественно, мобилизировало и дисциплинировало молодых людей, способствовало воспитанию смелых и ловких джигитов.
И этого мало. Сопровождающие свадебный кортеж должны уметь хорошо петь, не надеясь на других, быть готовыми ко всяким неожиданностям. Однако не любому дано одновременно и виртуозно танцевать, и мастерски развлекать компанию, и обладать красивым голосом. Всё это тоже учитывалось. А когда устраивались игры “конные и пешие”, “унос шапки” и другие, тут уже никто не мог дать себе поблажку, струсить, отступить.
В зависимости от сословного происхождения, состоятельности и уважения, которым пользовалась семья жениха, число всадников иногда достигало, по сведениям старожилов, слышавших об этом от родителей и прочих, ста и более. В пути они следовали за повозкой, в которой должны были привести невесту. Они пели, джигитовали, устраивали борьбу конников, подбрасывали шапку зазевавшегося товарища вверх и стреляли по ней. Повозка была покрыта красным материалом шатерообразно. Под ним сидели сестра или родственница жениха и гармонистка. Вокруг них увивались и кружились джигиты, выделывая всевозможные упражнения на лошадях.
В тех случаях, когда свадебный кортеж переезжал через населённые пункты, всадники делились на две группы, одна из которых ехала за повозкой, другая – впереди. Такие предосторожности были вовсе не лишними. Жители этих сёл перегораживали улицы арбами, брёвнами, катками и т. д. Когда всадники расчищали дорога, на них налетали подростки и сельская молодёжь, выхватывая у верховых плётки, стремясь перерезать подпруги, стременные ремни и пр. Но самой заветной мечтой нападавших было сорвать с повозки красное покрывало. Большим позором для сопровождающих являлось, если они не смогли уберечь полотно. Более того, тогда они вынуждены были вернуться за новым покрывалом, потому что в открытую повозку им никто не отдаст свою дочь.
Помимо всего, женщины и девушки села выносили на улицу небольшие вещицы (кисеты, платочки), а также яйца и раскладывали по пути следования картежа. Всадники на всем скаку должны были их подобрать или разбить из ружей. Оставлять целыми яйца и неподобранные вещи на дороге не полагалось.
Трудность представлял въезд во двор родителей невесты. Всадников с кольями и дубинами встречали местные молодые люди и доставалось всем, кроме тхамады гостей, без разбора – животным и наездникам, а иных сбивали с лошадей. Но если кому-нибудь из всадников удавалось прорваться во двор, все успокаивались, и приехавших встречали по всем правилам гостеприимства.
Знающий хабзэ тхамада следил за тем, чтобы все обычаи были исполнены по порядку и своевременно. А в ото “все” входило немало. После одного-двух тостов за столом, старший гостей давал указание своим молодым людям приступить к обязанностям, обговоренным ещё до приезда.
Завершив все формальности, молодые люди сообщали своему тхамаде, что невеста готова отправиться в путь. Тогда старший гостей брал почётное блюдо “полголовы”, разламывал его по всем правилам этикета, раздавал кому что положено, говорил тост в честь этого хабзэ и породнившихся, желая всем счастья и здоровья. К этому моменту приносили горячую шурпу. Отведав её, гости вставали, чтобы поучаствовать в обряде вывода невесты из родительского дома.
Вывод невесты сопровождался красивой свадебной песней с замечательным припевом, которую исполняли мужчины. При выходе невесте не следует оглядываться, спотыкаться, порог надо переступать, не касаясь его, с правой ноги и т. д. Эти, казалось бы, малозначительные составляющие хабзэ были общеадыгскими, и им придавалось определённое значение для жизни молодой в новых условиях. Например, если учесть, что под порогом, как полагали адыги, могли иногда поселиться души умерших родных, то становится ясным, почему необходимо быть осторожным в таких случаях.
В повозку под непрекращающиеся песнопения садились слева от невесты гармонистка, а справа – девушка, которая приехала за новобрачной. Их в этот момент всадники плотно окружали, чтобы местные ребята не изорвали на них платья.
Сторона невесты вручала тхамаде всадников знамя (нып) красного цвета без какой-либо атрибутики. Оно символизировало девичью чистоту, невинность, воспитанность. Отныне её безопасность и честь в руках участников нысашэ со стороны жениха. Символом девственности являлся и красный материал на повозке, в которой повезут новобрачную.
Получив знамя, откупившись от стражей ворот, кортеж всё равно не выпускали на улицу. Местные ребята трижды пытались повозку с невестой развернуть во дворе против движения солнца (против часовой стрелки), а всадники оказывали сопротивление. Имелась дикая примета: если повозку удаётся развернуть, невеста будет верховенствовать в новой семье, и что самое нелепое – она переживёт своего мужа намного.
Когда от кортежа отставали местные и больше можно было не опасаться, всадники затягивали песню. Более шустрые опять же срывали шапки уже со своих товарищей, подбрасывали вверх, а другие, наезжая, стреляли по ним, разбивая их в клочья. Всадник, которому тхамада вручил знамя, пытался ускакать ото всех. Тому, кто его догнал, он без всякого сопротивления уступал знамя. Так испытывали резвость лошадей. Когда на пути встречался верховой или пеший, за ним устраивали погоню. Иногда встречным удавалось убежать, но чаще они быстро пробивались к повозке, где сидела невеста, и представлялись: “Я твой гость, милая невеста”. Этого было достаточно, чтобы их дальше не трогали. Верховой мог присоединиться к кавалькаде, нет – так его отпускали с миром.
7. Новобрачная в “чужом доме” (тешэ).
Этот обычай адыги соблюдали в прошлом достаточно строго. Молодую никогда не везли прямо в дом родителей жениха. Её определяли в “чужом доме”. Им обычно мог быть дом дяди новобрачного по матери, а впоследствии и другие.
Когда молодую привозили в “чужой дом”, её сопровождал хор как участников фызышэ шу (всадники), так и сельских ребят. Играли музыканты на национальной гармонике, на шичепшине, трещотках, стреляли из ружьев и пистолетов, хлопали в ладоши. В Малой Кабарде, когда невесту под руки вели женщина справа и девушка слева, молодые люди с размаху метали в землю кинжалы и начинали танцевать. Тут останавливали невесту, парни танцевали вокруг неё и кинжалов до тех пор, пока хозяйка дома не преподносила им чашу махъсымэ. Танцующих могло быть сколько угодно, но чашу им давали только одну. Правда, молодые люди это требовали два-три раза. Невесту вели дальше только тогда, когда парни вынимали из земли кинжалы.