Сергий активно поддерживает деятельность великого князя ДмитрияИвановича по строительству укреплений к югу от Москвы как подготовку к предстоящим боям с монголами. В этих целях он сам основывает здесь ряд монастырей: Высоцкий, близ Серпухова, и Гопутвин, близ Коломны (1374), а затем Симонов под Москвой (1379). Во второй половине XIV века Сергием и его учениками были основаны двадцать два монастыря в различных русских княжествах, и современники с полным правом говорили о нем: «бе начальник и учитель всем монастырем иже в Руси». Но особенно широкий отклик в народе получило деятельное участие Сергия в проведении самой Куликовской битвы, этого «символического события русской истории» (А. Блок). Он не только напутствовал Дмитрия Ивановича на этот подвиг, но и отправил с ним в качестве воинов двух монахов своего монастыря — Пересвета и Ослябю, «зело умеющих ратному делу и полки уставляти еще же и силу имущих и удальство велие и смельство». Единоборством Пересвета с татарским богатырем Темир-Мурзой (Челубеем) и началась историческая битва не Куликовом поле: «... и бысть сеча зла и велика и брань крепка». После удачного исхода этого великого сражения Дмитрий Донской снова посетил Сергиеву обитель, чтобы совершить здесь поминовение по десяткам тысяч русских воинов, оставшихся лежать на ратном поле.
Более полувека простоял отстроенный Сергием монастырь. Отряды хана Тохтамыша, захватившие Москву в 1382 году, не нашли тогда эту затерявшуюся в лесах обитель, хотя вся его братия во главе с игуменом предусмотрительно бежала в Тверь. Но двадцать шесть лет спустя (1408), уже после смерти Сергия, не сумев захватить Москву, жестокие кочевники опустошили и разграбили Переславль-Залесский, Ростов Великий, Дмитров, Клин, Нижний Новгород и многие другие города; был сожжен также и Сергиев монастырь.
Преемник Сергия по игуменству Никон с помощью московских князей быстро отстраивает монастырь вновь, во всем повторяя его прежнюю планировку: на месте сгоревшей церкви, в которой был похоронен Сергий, строится новая, больших размеров (освящена в 1412 г.), а вокруг нее так же, «четверообраэно» располагаются кельи и другие постройки.
Соперничая с другими удельными княжествами, великие московские князья стремились заручиться поддержкой Троицкого монастыря. Они оказывали ему подчеркнутое внимание, делали богатые вклады, часто совершали торжественно обставленные богомольные «походы к Троице». И не случайно в 1422 году, когда Московскую Русь постигло тяжелое «лихолетье» (при небывало морозной зиме разразился такойстрашный голод, что, по словам летописца, люди «мертвыескоты ядаху и кони, и псы и кошьки» и даже «людей ядоша»),церковь и князья использовали авторитет Троице-Сергиевамонастыря для поддержания моральных сил народа и упрочения своей власти. Они предпринимают торжественный актканонизации Сергия (причисляют его к лику святых), официциально провозглашают его «покровителем земли Русской» и «заступником перед богом». В связи с этим над гробом Сергия вместо недавно срубленной церкви возводят новый Троицкий собор из белого камня, а деревянную церковь относят на другое место, несколько на восток. Это самое первое каменное здание монастыря сохранилось и до сих пор и поражает строгим величием и совершенством своих монументальных форм.
Поставленный «в похвалу» выдающихся заслуг Сергия Радонежского перед Отечеством, Троицкий собор стал, таким образом, одним из первых мемориальных памятников Московской Руси, и его сооружение явилось актом большого государственного значения. Летописи отметили, что на торжество закладки храма прибыли видные церковные деятели и князья, с помощью которых Никон «собирает отвсюду зодчиаи камнесечцы мудры» и очень«церковь прекрасну вздвиже».
Украшение церкви иконами и стенописью поручается прославленным художникам — Андрею Рублеву и Даниилу Черному, которые так «различными подписаниями чудесных удобревши ту церковь», что «могуще зрящих всех удивить и доныне». Этот храм-мавзолей служил постоянным напоминанием современникам о славной победе на Куликовом поле, вдохновлял их на продолжение борьбы за национальную независимость, вселяя веру в ее близкий и окончательный успех.
Троицкий собор особенно почитался московскими князьями. Здесь, у гроба Сергия, торжественным «крестоцелованием» скрепляли они договоры и союзы, совершали молебны перед военными походами и по окончании их. Под сводами собора состоялось клятвенное примирение великого князя Василия II с двоюродным братом Дмитрием Шемякой (1442), что не помешало, однако, последнему четыре года спустя здесь же, в соборе, схватить князя, аза тем и ослепить его. Главный собор монастыря долгое время служил крещальней для наследников московского престола; в нем крестили Василия III (1479), его сына Ивана IV (1530), который в свою очередь крестил здесь своих сыновей.
Сегодня архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой лавры – уникальное явление в русском зодчестве. Он создавался неодновременно и не по единому плану. Все его сооружения возводились постепенно, одно за другим, на протяжении многих столетий.
Памятники Троицкого монастыря живут жизнью каждого нового поколения людей, которые воспринимают их по-своему и по-разному относятся к ним.
Белокаменный Троицкий собор стоит на месте трех следовательно сменявшихся деревянных церквей —1345, 1356 и 1412 годов. Он отмечает собой тот исторический центр, круг которого происходило все последующее формирование монастырского ансамбля. Небольшая площадь перед ним до сих пор сохраняет те же размеры, что и во времена скромной обители Сергия. Но за шесть столетий непрерывного строительства вокруг этого здания появилось такое многообразие первоклассных памятников разных времен и стилей, какое вряд ли можно увидеть вместе где-либо еще. Так, непосредственно к Троицкому собору примкнул небольшой одноапсидный храм — Никоновский придел (1548), недалеко от них разместилась стройная Духовская церковь «иже под колоколы» (1476); на восточной стороне площади высится мощный объем Успенского собора (1559—1585), а рядом с ним видна филигранная Надкладеэная часовня (конец XVII в.); северной стороны площади взметнулась ввысь свеча пятиярусной колокольни (1740—1770), а всю западную сторону занимает протяженный Казначейский корпус келий (XVII— XIX вв.). В просветах между этими зданиями и как бы обрамляя их видны Митрополичьи покои (1778), монументальная Трапезная на высоких арках гульбища (1686—1692) с миниатюрной восьмигранной Михеевской церковью (1734) у ее подножия, букет золотых глав высокой надвратной церкви (1693— 1699) над главным входом в монастырь, великолепно убранные изразцами торжественные царские Чертоги (конец XVII в.), вычурная ротонда Смоленской церкви на своеобразном стилобате из четырех криволинейных лестниц-папертей (1745) и нарядные Больничные палаты с шатровой церковью Зосимы и Савватия (1635—1638). Центр этой главной монастырской площади отмечен памятным четырехгранным обелиском из песчаника (1792), на гранях которого, говоря словами Н. М, Карамзина, «изображены четыре эпохи славы его[5] и незабвенные услуги, оказанные им России».
Троицкий собор, как главная святыня монастыря, больше и чаще других зданий подвергался различным дополнениям и переделкам. Летописи отмечают, что царь Василий III, возвращаясь после удачного похода на Псков, поставил «свещу негасимую» у гроба Сергия и «того же лета побили железом верх» (1510). Иван Грозный отметил здесь торжественным молебном взятие Казани, а затем прислал своего мастера позолотить купол собора, сделанный его отцом. («А у дела был царя и великого князя дьяк Федор Селинов с товарищи» (1556), который незадолго перед тем золотил купол Успенского собора в Кремле.)
Исследования памятника показали, что он представляет собой образец того нового типа храма, который был выработан на московской земле в годы высокого подъема национального искусства, последовавшего за знаменательной победой на Куликовском поле.
Торжественная архитектура Троицкого собора, строгость монументальность форм хорошо соответствовала его назначению в качестве усыпальницы одного из популярных поборников единения земли Русской.
Троицкий собор был расписан фресками и украшен иконами вскоре после его сооружения. Летописи отмечают, игумен Никон «умолил» взять на себя этот труд лучших иконописцев того времени — Андрея Рублева и Даниила Черного. Руководство, а также непосредственное участие в исполнении росписей и икон для иконостаса храма стало их последней крупной работой.