Честерфилд надеялся, что сыну удастся избежать их общества и вращаться только в великосветских кругах, для чего снабдил его многочисленными рекомендательными письмами. Как и Локк, он считал, что главным средством воспитания является пример. Отсюда − предпочтение домашнего воспитания обучению в школе и университете.
Какими же знаниями необходимо было обладать джентльмену, готовящему себя к карьере политика и дипломата? По мнению Честерфилда, для этого поприща совершенно необходимы были знание новых языков, умение правильно читать, писать и говорить на них, знание законов различных стран, и в частности государственного устройства, знание истории, географии и хронологии (25). Что же касается знания древних языков и литератур, то его он рассматривал как «самое полезное и необходимое человеку украшение», не иметь которого «стыдно» (52). Впрочем, Честерфилд считал, что каждому джентльмену независимо от его профессии надлежало знать языки, историю и географию, как древние, так и новые, философию, логику, риторику. Влияние средневековой системы, основанной на изучении «тривиума» (грамматика, риторика, логика) и древних языков (латинского и греческого) было тогда еще очень сильным и составляло важную часть образования джентльмена, несмотря на стремления передовых мыслителей давать детям только полезные знания.
Отправляя сына на учебу в Парижскую Академию, когда тому было 19 лет, Честерфилд подвел итог своим достижениям в области обучения сына, рассматривая их как один из видов практической деятельности, приносящей доход: «Если представить тебя как дебитора и кредитора, то ты выглядишь так. Кредит: французский язык, немецкий, итальянский, латынь, греческий, логика, этика, история, право естественное, международное, публичное. Дебет: английский, дикция, манеры» (152). Но именно это последнее и составляло, по мнению Честерфилда, наиболее важную часть воспитания английского джентльмена.
Совершенно необходимым для «государственного мужа» в такой стране, как Англия, было хорошее владение английским языком, умение произносить речи, а для этого требовалось работать над дикцией, добиваться, чтобы голос был благозвучен, отчетливо произносить каждый слог и т. д. Большое значение придавалось выработке ясного делового почерка (70). Искусству говорить и писать ясно, правильно, изящно и легко следовало учиться, читая лучших писателей и внимательно вслушиваясь в речь тех, «кто достоин подражания». В качестве образца таких произведений Честерфилд рекомендовал «Характеры» Лабрюйера, «Максимы» Ларошфуко, «Мемуары» кардинала де Реца, «О воспитании» Локка, произведения Драйдена, Аттербери, Свифта, Аддисона, Попа, Бо-лингброка (79, 80, 81, 82, 84). Особое внимание уделялось выработке подписи юного джентльмена. Честерфилд считал, что у каждого дворянина должна была быть определенная подпись, никогда не меняющаяся, ее всегда можно было легко узнать, но нелегко подделать. Он готовил сына к жизни придворного, но рассматривал ее не как праздное существование, а как огромный «деловой мир», в котором тому предстояло занять достойное положение.
Хотя Честерфилд и полагал, что знания не главное в формировании джентльмена, он считал их необходимыми для того, чтобы добиться высокого общественного положения. При этом он прекрасно понимал, что приобретение знаний и умений − это тяжелый труд, требующий много сил и времени, который можно сравнить с рабством. Для достижения поставленных целей необходимы такие качества, как трудолюбие и работоспособность, умение распоряжаться своим временем. «Чем больше часов ты будешь в пути, тем скорее ты приблизишься к концу путешествия. Чем скорее ты будешь готов к свободе, тем скорее она придет, и твое освобождение от рабства будет целиком зависеть от того, как ты употребишь предоставленное тебе время» (43), − писал он, наставляя сына в каждодневных упорных занятиях. Он ратовал за человека деятельного, умеющего ценить «величайшую драгоценность» − время, и считал непростительной «праздность и совершенное безделье» (26).
Другим важным качеством, необходимым не только для обучения, но и для пребывания в обществе, по мнению Чес-терфилда, было старание, усердие, но главное − внимательность (22-23). Пристальное и всегда сосредоточенное на чем-то одном внимание − верный признак человека незаурядного, считал он, тогда как спешка, волнение и суетливость − характерные черты человека легкомысленного и слабого: «Нет ничего проще: надо только всегда делать что-то одно и никогда не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня» (31).
Честерфилд понимал, что знания закладываются в раннем возрасте. Неоднократно он напоминал сыну о том, что если не заложить фундамента знаний до 18 лет, он никогда потом за всю жизнь этими знаниями не овладеет. «Я не требую и не жду от тебя большого усердия в науках, после того как ты вступишь в большой свет, − писал он − Я понимаю, что это будет невозможно, а в некоторых случаях, может быть, даже неуместно. Поэтому помни, что именно сейчас у тебя есть время для занятий, которые не будут для тебя утомительны и от которых тебя ничто не сможет отвлечь». Когда Филипу Стенхопу-младшему было 18 лет, Честерфилд вновь писал ему о необходимости упорных занятий, утверждая, что тем, чем тот будет через три года, он будет потом всю жизнь (62).
В силу сложившихся традиций для того, чтобы возвыситься в свете, джентльмен должен был овладеть танцами, верховой ездой и фехтованием. Танцы, изящное движение рук, умение надеть шляпу и подать руку, по мнению Честер-филда, «само по себе смешно», но таким выглядеть не должно, так как в силу сложившихся обстоятельств танцы могут стать для молодого человека необходимостью и должны составлять предмет внимания каждого джентльмена (17, 23). Посылая сына в заграничное путешествие в Италию, он разработал для него следующий распорядок дня. Он настаивал, чтобы, во-первых, тот каждое утро регулярно занимался с м-ром Хартом, его домашним воспитателем, как древними языками, так и всеми остальными предметами. Во-вторых, чтобы он каждый день упражнялся в верховой езде, в танцах и фехтовании. В-третьих, чтобы он в совершенстве овладел итальянским языком. И, наконец, чтобы вечера свои он проводил в самом лучшем обществе. Кроме того, требовал, чтобы Стенхоп неукоснительно соблюдал расписание Академии и подчинялся всем ее правилам (95).
Но не нравственные качества и не знания Честерфилд считал главным в воспитании джентльмена. О чем бы он ни писал сыну, какие бы строгие внушения ни делал по поводу необходимости овладевать знаниями или извлекать из прочитанного уроки высокой морали и добродетели, его мысли всегда возвращались к необходимости овладеть «великим искусством нравиться людям» (199): «Итак, закрой книги, которые ты читаешь с серьезными целями, открой их только ради удовольствия, и пусть великая книга светской жизни станет предметом твоим серьезных занятий», − писал он. В этом Честерфилд видел главную цель и смысл воспитания джентльмена (152). Настоящий джентльмен − это человек, в полной мере овладевший искусством нравиться, «пресловутому» умению себя держать, светской обходительностью и манерами (178). Сами «Письма» − это настоящая энциклопедия светской жизни.
В отличие от Локка, который связывал понятие джентльмена с представителями нового дворянства − джентри, Честерфилд говорил о высших слоях общества, английской аристократии, тех людях, которые занимали привилегированное положение и, по признанию самого графа, больше остальных предавались развлечениям. К этому слою принадлежал он сам, всех же остальных относил к «низшему обществу». Правда, была еще одна категория людей, относящихся к «хорошему обществу», − это люди, которые имеют особые заслуги или добились значительных успехов в науках и искусствах. «Что касается меня, − признавался он, − то, когда я бывал в обществе м-ра Аддисона и м-ра Попа, я чувствовал себя так, как будто нахожусь с государями всей Европы» (39). Низшего же общества следовало избегать как «людей ничтожных и достойных презрения».
В зависимости от того, в каком обществе ты находишься, следовало выбрать правильную манеру поведения. «Человек воспитанный умеет говорить с нижестоящими людьми без заносчивости, а с вышестоящими − уважительно и непринужденно», − учил Честерфилд (57). Его главный совет состоял в том, «чтобы общаться с теми, кто выше тебя». «Это подымет тебя, тогда как общение с людьми более низкого уровня вынудит тебя опуститься», − объяснял он этот «секрет» карьерного успеха (39).