Интермедиальные связи стихотворений Б.Л. Пастернака "Рождественская звезда" и "Магдалина" с произведениями изобразительного искусства.
И. А. Суханова
Проблема влияния изобразительного искусства на творчество Б.Л.Пастернака не обойдена исследователями. Этот вопрос неоднократно затрагивается в работах В.С.Баевского (1) , тема "Пастернак и живопись" разрабатывается в статьях Вяч. Вс. Иванова (2), Т.Левиной (3), Д. Де Симпличо (4). И. П. Смирнов подробно рассматривает реминисценции "Преображения" Рафаэля в "Докторе Живаго" (5). О зависимости "евангельских" стихов из романа "Доктор Живаго" от мировой живописи говорят В.Н.Альфонсов (6), Вяч. Вс. Иванов (2), Е.Б.Пастернак (7). Живописные источники некоторых стихотворений из тетради Живаго рассматриваются в работе П.А.Бодина (8).
Предпринимая систематическое сопоставление текстов шести стихотворений из романа "доктор Живаго", имеющих евангельский сюжет ("Рождественская звезда", "Чудо", "Дурные дни", "Магдалина 1", "Магдалина 2", "Гефсиманский сад" ), с текстами четырех канонических Евангелий (9), мы пришли к необходимости обращения к интермедиальным связям (10) этих стихотворений с произведениями изобразительного искусства с точки зрения вербализации иконических знаков. Для этого есть следующие основания.
Обращаясь к евангельскому сюжету, поэт дает нам зримую картину событий, максимально приближенную к быту, к восприятию любого человека. Это обытовление происходит за счет обрастания сюжета деталями, реалиями повседневности (поэтому в стихотворениях так много прозаизмов, лексических единиц с нарочито сниженной стилистической окраской). Метод этот, конечно, не случаен. В тексте романа с ним перекликаются слова Николая Николаевича: "До сих пор считалось, что самое важное в Евангелии нравственные изречения и правила, заключенные в заповедях, а для меня самое главное то, что Христос говорит притчами из быта, поясняя истину светом повседневности" (11). Эти конкретные детали восходят, в основном, к пластическим искусствам, которые давно и всесторонне освоили евангельскую тему, более того, создали мощную традицию, вплоть до определенных стереотипов, подчас весьма далеких от первоисточника. С нашей точки зрения, значение изобразительного искусства для "евангельских" стихов Пастернака сопоставимо со значением самого первоисточника: Евангелие прочитано поэтом сквозь призму европейского искусства, что на языковом уровне проявляется, во-первых, в системе номинаций, во-вторых, в особенностях организации текстов стихотворений. О влиянии той или иной конкретной картины на образы стихотворений можно, конечно, только высказывать предположения, ничего не утверждая, но можно и нужно указать на существование определенной традиции в трактовке того или иного сюжета, на наличие того или иного иконографического типа.
Особо зависимыми от живописных источников нам представляются "Рождественская звезда", "Магдалина 1" и "Магдалина 2". И мотив Поклонения волхвов и пастухов, и образ Магдалины складываются из узнаваемых элементов и оказываются своего рода обобщением всей многовековой живописной традиции освоения этих тем. Живопись упоминается в романе, когда речь идет о замысле "Рождественской звезды": "...а просто надо написать русское поклонение волхвов, как у голландцев..." (12).
Поклонение волхвов - популярнейший сюжет в западноевропейском искусстве. Формула "русское поклонение волхвов" несет в себе ту информацию, что для русского искусства, берущего свое начало от искусства Византии, этот сюжет в чистом виде не характерен, хотя является необходимой частью композиций Рождества (13).
Неудивительно, что большинство деталей в "Рождественской звезде" вызывает ассоциации с некоторыми произведениями изобразительного искусства. Рассмотрим основные из них.
Зимний пейзаж "Рождественской звезды" восходит не только к российским реалиям, но и к нидерландской живописи, главным образом к творчеству Брейгелей. Сам принцип помещения действия в пейзаж сходен с "Поклонением волхвов", "Переписью в Вифлееме" и "Избиением младенцев" Питера Брейгеля Старшего: вся площадь картины заполнена зимним пейзажем со снегом и четкими силуэтами голых деревьев, со множеством фигурок суетящихся людей, и только где-то в нижнем левом углу - волхвы, поклоняющиеся Младенцу, или не сразу заметные Мария и Иосиф, прибывшие в Вифлеем. Пейзаж стихотворения напоминает и другие картины Брейгелей, не связанные с евангельской тематикой, но сходные с упомянутыми характером пейзажа. Это "Зимний пейзаж" Питера Брейгеля Младшего, где на переднем плане - четкие силуэты деревьев, сквозь ветви которых ("Сквозь ... деревьев верхи" (14) ) видны дали, горы, замерзшие водоемы ("Часть пруда скрывали верхушки ольхи") и фигурки людей; а также "Охотники на снегу" Питера Брейгеля Старшего, где открывается вид с горы, покрытой снегом, по которому вместе с охотниками бредут собаки, одна из них оглянулась ("Собаки брели, озираясь с опаской"). В связи с пейзажем назовем также картину немецкого мастера середины XYI века (т.н. Монограммист АВ) "Бегство в Египет", где Святое Семейство движется по снегу мимо зеленых елей, а на карнизе оставляемого строения видны сосульки. (Картина находится в московском Музее изобразительных искусств).
Количество волхвов ("Три звездочета") восходит как к западноевропейской живописи - сюжет "Поклонение волхвов" (Босх, Брейгель, Рогир ван дер Вейден, Боттичелли, Леонардо, Веласкес, Рембрандт и др.), так и к русской иконописи - сюжет "Рождество Христово".
Хотя, в отличие от живописцев, у Пастернака волхвы не цари, а звездочеты, у них сохраняется такой атрибут восточных владык, как длинный караван верблюдов ("За ними везли на верблюдах дары. И ослики в сбруе, один малорослей Другого, шажками спускались с горы"). Как и в живописной традиции, повествование о волхвах в стихотворении переведено в полностью бытовой, конкретный план. Процессия видна с широкого обзора, но в то же время четко, без воздушной дымки, если видно и сбрую осликов, и их мелкие шажки. Это описание вызывает две основные ассоциации: фреска Беноццо Гоццоли с извивающейся по горам процессией и картина Питера Брейгеля Старшего, где верблюды движутся по заснеженной улице фламандской деревни.
Пастухи в стихотворении отождествляются с крестьянами-земледельцами, о чем свидетельствует "сельскохозяйственный" характер тропов в описании звезды:
Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена...
Такое отождествление согласуется с живописной традицией ("Алтарь Портинари" Гуго ван дер Гуса" (15)).
Строки "Смотрели с утеса Спросонья в полночную даль пастухи" могут ассоциироваться с фреской Джотто "Сон Иоакима", на которой пастухи, окруженные овцами, смотрят с белых скал, или с "Пейзажем с пастухами" круга Йоахима Патинира, где на переднем плане один из пастухов, находящихся на горе, наблюдает движущуюся внизу в глубине картины, процессию волхвов (16).
Кожухи (дохи) пастухов восходят как к картинам, где пастухи бывают одеты в шкуры, так и к иконам Рождества, на которых старый пастух, подходящий к Иосифу, также одет в шкуру или власяницу.
У пастухов оказываются собаки, и именно - овчарки (стерегут овец), присоединившиеся к процессии волхвов вместе с пастухами: собаки в процессии волхвов и в сценах поклонени есть у Гоццоли, Каваллини, Фабриано, Катены, Мурильо и др. Образ собак, бредущих по снегу и озирающихся, может восходить к "Охотникам на снегу" Питера Брейгеля Старшего (см. п. 1). ("Собаки брели, озираясь с опаской").
Совместное поклонение ангелов и людей ("Мы племя пастушье и неба послы, Пришли принести вам обоим хвалы") встречается как на иконах - в соответствии с текстом рождественского кондака,- так и на картинах (Конрад фон Сест, Стефан Лохнер, Калькар, Эль Греко, Боттичелли, Гуго ван дер Гус, Луи Ленен и др.).
"У камня толпилась орава народу", "из несметного сброда" - скопление большого количества людей при поклонении волхвов имеется на картинах Фра Анджелико, Джентиле да Фабриано, Боттичелли, Леонардо и др.
"И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария..."
В "Поклонении волхвов Рогира ван дер Вейдена (Мюнхен, старая Пинакотека), действие происходит, по европейской традиции, не в пещере, а в развалинах здания. В арке на заднем плане стоят тесно столпившиеся люди, один заглядывает через головы стоящих впереди, таким образом создается впечатление, что снаружи большая толпа ждет своей очереди, пока поклоняются три волхва.
"Отверстье скалы" восходит к византийской и русской иконе.
"Он спал, весь сияющий..." - Младенец испускает свет в "Поклонении пастухов" Эль Греко, на гравюрах Г.Доре, на картинах В.П. Верещагина и М.В.Нестерова.
"Домашние звери Стояли в пещере" - вол и осел изображены как на великом множестве западноевропейских картин, так и на рождественских иконах.
Практически все ключевые детали образа Магдалины в двух одноименных стихотворениях Б.Л.Пастернака связаны с изобразительным искусством и вызывают цепь ассоциаций с традиционными живописными "сигналами" этого образа. В западноевропейском искусстве, опирающемся на традиционное отождествление Марии Магдалины с раскаявшейся грешницей (17), широко распространен сюжет "Кающаяся Магдалина" (Тициан, Караваджо, Пьеро ди Козимо, Эль Греко, Мурильо, Латур и др.). Евангельский текст для такого отождествления оснований не дает.
"Магдалина 1", пронизанная атмосферой ночного философствования наедине с собой ("Когда ночами у стола...") очень близка к "Магдалине со светильником" Жоржа де Латура. Магдалина изображена на ней сидящей у стола (а не на земле в пустыне, как в большинстве других картин), подперев щеку левой рукой, а правой придерживая на коленях череп - атрибут многих "Кающихся Магдалин", другой атрибут - книги, они лежат на столе, здесь же плетка для самобичевания и светильник типа плошки, высокое острое пламя которого является источником освещения в картине. (Заметим, что светильник или горящая свеча - лейтмотив всего творчества Латура, подобно свече у Пастернака).