С приходом Голицына ужесточается цензурная политика: "По долгу звания моего обязываюсь я употреблять все зависящие от меня меры к недопущению во вновь печатаемых книгах никаких мыслей и правил, не терпимых ныне правительством". В соответствии с циркуляром от 4 апреля 1818 года цензоры обязаны были "искоренять мысли и дух, противные религии христианской, обнаруживающие или вольнодумство безбожничества, неверия и неблагочестия, или своевольство революционной необузданности". В соответствии с этими установками не поощрялись ни романы - "как совершенно ничтожные и для чтения вредные", ни даже сказки - как "служащие более к развращению вкуса и ума". Даже А. С. Шишков, известный ретроград, порицал кн. Голицына за "стеснительную цензуру, действительно слишком придирчивую и препятствовавшую развитию литературы". Карамзин именует министерство Голицына "министерством затмения"; "неисчислимо зло, причиненное целому государству сим кротким созданием", - пишет Ф. Ф. Вигель. А. С. Пушкин, выражая настроения прогрессивных кругов общества, награждает Голицына эпиграммой:
Вот Хвостовой покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, Бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.
Старику Державину, впрочем, пришлось посвятить своему бывшему неверному подчиненному другое стихотворение. В 1812 году Голицын устроил в своем доме на Фонтанке церковь во имя Св. Троицы. Император Александр I пожаловал в нее иконостас из Эрмитажа, в одной из двух специальных "молитвенных" комнат стоял огромный крест, у подножия его была установлена плащаница, а перед плащаницей - "сделанное из пунцового стекла человеческое сердце, в коем теплился неугасимый огонь". Г. Р. Державин, под впечатлением этих мистических "спецэффектов", написал:
Голицын! вера движет холм,
Спасает, отвращает гром
От царств единою слезой.
Блажен, кто может в ней
Свои утехи находить,
Быть здателем церквей
И души жизнию поить,
Сводя на землю небеса.
Се блеск! се слава! се краса!
Беспримерно широкая государственная деятельность князя Голицына вознаграждалась также беспримерно. В августе 1814 года А. Н. Голицын был пожалован орденом Александра Невского. Это был, может быть, удобный повод для старого поэта напомнить о себе своему бывшему подчиненному, вознесенному так высоко. В это время, вероятно, и появляется дарственная надпись. Напоминание сделано, впрочем, довольно лаконично, без каких-либо льстивых слов, с достоинством.
В 1816 году князь Голицын, ставший министром просвещения, становится и попечителем Лицея. Чуть было не закрывший Казанский университет, изгнавший профессоров из Санкт-Петербургского университета, Голицын активно вторгается в жизнь Лицея. Лицей попадает в ведение Министерства духовных дел и народного просвещения, тем самым отменяется его исключительное положение. Вместе с другими учреждениями (Академией наук, Публичной библиотекой и др.) Лицей стал подчиняться общим правилам министерства, лишившись самостоятельности. Позже, в 1822 году, Лицей передается в подчинение Его Высочеству цесаревичу Константину Павловичу, т.е. в управление военно-учебных заведений.
Правда, в годы управления Голицына заканчивается устройство библиотеки Лицея. Вместе со шкафами были переданы в Лицей и приняты профессором А. П. Куницыным книги из Александровского дворца в Царском селе, поступали книги из департамента министерства народного просвещения, были частные дарения. Князь Голицын, не чуждый филантропии, также передает в дар Лицею в 1816 году 102 тома различных сочинений. Очевидно, среди этих 102 книг и была наша "Ода на сретение...".
Рассмотрим еще раз эту любопытную книжку. Перед началом оды и после текста помещены две виньетки - "картинки", как говорил Державин. Известно, что он всегда хотел видеть свои издания "украшенными картинками": еще в 1793 году, собираясь печатать свои сочинения, он вел переговоры с известным гравером Х. Майром (Mayr), которые не привели, правда, к практическим результатам. В этих своих стремлениях Державин находил поддержку и помощь у своих друзей - Н. А. Львова, А. Н. Оленина, В. В. Капниста (рукой Оленина были выполнены 92 рисунка тушью, сепией и акварелью в рукописи, поднесенной Г.Р. Державиным Екатерине II). Позже Державин адресовался к известному рисовальщику И. А. Иванову, рисунки которого просматривались Олениным. Незадолго до смерти Державин обращался и к знаменитому граверу Н. И. Уткину, но сумма оплаты за 515 гравированных виньеток показалась ему слишком велика. Как бы то ни было, в рукописях Державина находилось большое количество рисунков, относящихся к 90-м годам XVIII века. Помещая картинки в начале и конце сочинения, поэт всегда помещал и пояснения к ним. В нашем экземпляре тоже помещены такие "объяснения картин", неуклюжие и наивные, но характерные для своего времени.
Безусловно бесценно каждое прижизненное издание А. С. Пушкина. Их в нашем собрании не так уж много: ранние публикации в журналах первой трети XIX века и в дельвиговском альманахе "Северные цветы", отдельные издания "Истории Пугачевского бунта" и "Стихотворения" 1832 года. Кроме них, уникальными остаются первое посмертное издание (1838 - 1841), подготовленное В. А. Жуковским, П. А. Плетневым, П. А. Вяземским; первое научное, наиболее полное для того времени издание сочинений, осуществленное П. В. Анненковым. В 7-м томе этого издания появилась впервые научная биография А. С. Пушкина. Есть и другие издания сочинений второй половины XIX века.
Кроме сочинений А. С. Пушкина, есть в лицейской библиотеке книга и другого Пушкина, Андрея Никифоровича, полковника артиллерии, - "Записки о военном укреплении для употребления полевых офицеров, составленные артиллерии полковником Пушкиным. Печатано по высочайшему повелению". Книга издана в Санкт-Петербурге в 1827 году с посвящением великому князю Михаилу Павловичу. В лицейской библиотеке сохранилось две части из трех.
Особенностью этого издания было то, что Андрей Никифорович обобщил и использовал сочинения выдающихся европейских военных писателей - инженеров и артиллеристов - Шасселу, Мондора, Карно и др. В 1825 году Военно-ученый комитет признал сочинение Пушкина полезным. Книга была напечатана за казенный счет, а автор награжден бриллиантовым перстнем от Николая I.
Кто же этот Андрей Никифорович? Состоял ли он в родстве с А. С. Пушкиным, были ли они знакомы, встречались ли? В известной книге Л. А. Черейского "Пушкин и его окружение" мы не найдем сведений о нем. Но в обширной статье Б. Л. Модзалевского "Род Пушкина", помещенной в первом томе полного собрания сочинений Пушкина, выпущенного издательством "Брокгауз и Ефрон" (Спб., 1907; сер. "Библиотека великих писателей") Андрею Никифоровичу уделено внимание.
Андрей Никифорович Пушкин принадлежал к старшей ветви рода, ведущей свое начало от Александра Григорьевича, сына Григория Пушки, жившего в конце XIV или в начале XV века. Лишь двое из семи сыновей Григория Пушки, Александр и Константин, передали своему потомству прозвание Пушкиных. Андрей Никифорович принадлежал к старшей (новгородской) ветви потомков Александра, а от младшей, потомков Константина, и происходил по прямой линии Александр Сергеевич Пушкин. Отец Андрея Никифоровича, Никифор Изотович (умер в 1831 году), был женат на Е. А. Кашкиной, родной тетке П. А. Осиповой, тригорской приятельницы Александра Сергеевича Пушкина. Таким образом, не исключено, что однофамильцы и дальние родственники могли встречаться.
В 1824 году за представленные им сочинения, главным образом по военным проблемам, Андрей Никифорович был избран в члены-сотрудники, а затем и в действительные члены Санкт-Петербургского Вольного общества любителей российской словесности. Статьи его печатались в популярных журналах того времени: "Сын Отечества", "Славянин". Среди сочинений на военные темы выделяется работа "Взгляд на успехи словесности и изящных искусств на Западе", выпущенная отдельным изданием.