Система росписи основных фресковых композиций всегда связана с архитектурой, а сюжеты напрямую соотносятся со "сценарием" основных ритуальных действ.
Начнём знакомство с фресковой живописью с рассмотрения фресок Кносса. Схема росписи, по–видимому, относится к ранним периодам, а при реставрации в позднеминойский период была восстановлена и подновлена. Самая ранняя из фресок Кносского дворца — "Собиратель шафрана". Дж. Пенделберри датирует её вторым этапом среднеминойского периода12. По фрагментам восстанавливается горный пейзаж, цветы шафрана, фрагменты голубой фигуры. Раньше считалось, что это изображение юноши, собирающего шафраны. Сейчас она реконструируется как обезьяна в переднике и с браслетом на руке. Подобные сюжеты есть на Фере — фреска с обезьяной и женщинами, собирающими шафран, из Акротири. По мнению М. Камерона, сюжет фрески связан с изображением Госпожи животных, т. к. обезьяна является животным—спутником богини. Также он отмечает, что цветы крокуса или шафрана играли важную роль в минойских религиозных обрядах. Как отмечает Б.Р. Виппер, "декоративный ритм этой фрески отличается некоторой угловатостью и расплывчатостью, пропорции и движения человеческой фигуры не вполне согласованы. Но зато фреска свидетельствует об изумительном колористическом даровании её автора. …колористическая концепция критского живописца…отнюдь не натуралистична, а экспрессивна, эмоциональна,… его колорит произволен; но в основе этого произвола заложено удивительное чутьё эмоционального воздействия красок— сказочным стилем критский живописец владел в совершенстве"13.
Следующими по времени исполнения являются фреска с дельфинами, фрагмент с изображением дам в голубом и "миниатюрные фрески". Дж. Пенделберри датирует их этапом III Б среднеминойского периода, а М. Камерон — этапом I А позднеминойского периода. Первая из композиций является частью декорации стены в "Мегароне царицы", композиция имеет резное оформление в виде гипсовых фрагментов, изображающих морские скалы. Аналогичная декорация была обнаружена в зале Айя Триады. Р. Кастледен упоминает, что данная фреска не сеть просто зарисовка с натуры — дельфины были символом освобождения души от земного тела. Композиция этой фрески наполнена пространством, нет перегруженности деталями, что создаёт эффект выхваченного эпизода. Б.Р. Виппер отмечает, что "любой стиль, кроме критского, использовал мотив дельфинов таким образом, что их тела составляли бы овал, замкнутое по периферии круговое движение; у критского же художника гибкие тела дельфинов отскакивают друг от друга, как электрические искры при разряжении тока"14. Пространство фрески понимается как кадр без начала и конца, что как нельзя кстати отражает безграничность мира, природы, её вечное движение. Ю.В. Андреев отмечал, что "фундаментальная идея, лежащая в основе как минойской религии, так и органически связанного с нею минойского искусства, вероятно, лучше всего может быть выражена с помощью известного афоризма: "Мир есть движение". Именно движение мыслилось или скорее ощущалось минойцами как прямой синоним жизни, неподвижность же как синоним смерти. Страх перед неподвижностью, стремление во что бы то не стало преодолеть косную инертность своей собственной физической субстанции и тем самым слиться с экстатическим движением наполняющей космос живой материи, уловив его скрытый постоянно меняющийся ритм — таков своеобразный "контрапункт", задающий единый гармонический тон всем наиболее прославленным творениям минойского художественного гения"15.
"Дамы в голубом" — маленький фрагмент, вероятно, большой композиции сюжет которой, восстановить невозможно, располагался в Большом Восточном зале. Это одна из самых очаровательных кносских фресок. Дамы представлены в изысканных позах, обозначенных легким, струящимся силуэтом, плавность линии которого постоянно повторяется в жестах рук, в длинных изящных пальцах, во вьющихся локонах волос и декоре причёсок. Парадные и тщательные причёски (возможно, ритуальный костюм) указывают на важность действа, в которое они включены. Лучше всего сохранились композиции т. наз. "миниатюрных фресок" – восстановлено два панно, украшавших стены небольшой комнаты нижнего или верхнего этажа в восточном крыле. Сюжетом фресок являются или праздник урожая или различные этапы мистерий в честь Великой богини.
На первой из этих композиций, называемой "Священный танец" (выс. — 30 см), свидетели явления богини, собравшиеся на западном дворе, наблюдают за неким ритуалом, происходящем на участке двора со священными деревьями и, возможно, внешним святилищем. В нижней композиции изображены фигуры девушек, исполняющих ритуальный танец. Девушки на переднем плане переданы в полный рост, мужчины, представляющие зрителей, показаны как ряды голов. В тени оливковых деревьев восседают женщины-зрительницы. Головы зрителей обращены в сторону марширующего по дорожке отряда воинов, чьи руки переданы в ритуальном жесте, сжимающими кулак на груди.
М. Камерон трактует эту группу воинов как эскорт жрицы, изображающей Великую богиню16. Вторая композиция очень напоминает предыдущую. Здесь изображены толпы мужчин, представленные рядами голов17. По мнению Б.Р. Виппера, "…смелость критский живописец миниатюрных фресок проявляет в соей попытке сделать героем изображений многоголовую толпу; причём толпа изображена не в момент какого-либо героического события, не состоит из активных действующих лиц, а является пассивной, безразличной массой, проводником единого восторженного настроения"18. Ю В. Андреев добавляет: "в критском искусстве синтетическое, скорее импульсивно-интиутивное, чем рациональное восприятие движущегося объекта, увиденного как бы в мгновенном озарении при вспышке магния, явно вытесняет на задний план методичное, аналитическое изучение живой природы"19. Действие фрески "Святилища" или "Храма" (выс. — 40 см) происходит на центральном дворе, фоном которого является портик двора. Помимо святилища и фона, из архитектурных деталей на фреске изображены лестницы, создающие в композиции ритмические паузы. Центром композиции, вероятно, являются женские фигуры, сидящие в портике, написанные целиком и в цвете, в отличии от мужских. Как полагает Э. Дэвис, над фресками работали два художника, но важно не только художественная разница — здесь акцентирована разница в передаче мужчин на этих фресках (на фреске с изображением святилища показаны юноши со свисающим длинным локоном, что является признаком высокого ранга или разницы в возрасте) могло быть свидетельством различия между распределением мест для участия в ритуале или разнице в категориях зрителей, допускаемых на действо в западном и центральном дворах 20.
Следующие по времени создания фрески, созданными, возможно на этапе I A позднеминойского периода 21, находятся в зале, в Святилище двойных секир и в "Школьной комнате". В большом зале "Резиденции" также сохранились фрагменты спирального фриза и микенских щитов в форме восьмёрки, включённых в ленту орнамента 22. Самая известная фреска этого времени — изображения акробатов, прыгающих через быка, найденные в помещении восточного крыла, названного А. Эвансом "Школьной комнатой"23 — т. наз. "Игры с быком". Это помещение имело культовое значение, и, возможно, было связано с северо-восточным залом. М. Камерон реконструирует пять панелей, украшающих стены, но, вероятно, композиций было больше, но они не поддаются реставрации 24. Композиции отличаются цветом фона (голубой и жёлтый), позами быков и акробатов. Каждая сцена по периметру обрамлена орнаментальной рамой — подобное обрамление не характерно для минойского искусства, это единственный случай использования этого приёма.
Фон композиций нейтрален. Быки изображены в позе "летящего галопа". Как отмечает Б.Р. Виппер, это "…изобретение критского художника, основан на желании художника изобразить быстрый темп движения. Но в силу моторно-осязательных традиций критский художник объединяет в одном пространстве несколько моментов действия, следующих один за другим: животное, мчащееся "летучим галопом", одновременно выбрасывает ноги вперёд и назад, тогда как в действительности это движение совершается в два последовательных этапа. И здесь, следовательно, оптические представления смешиваются с моторно-осязательными. Вместе с тем проявляется один из излюбленных стилистических принципов критского искусства, определяющий собой все направления его формальной фантазии. В отличие от египетского критское искусство полно порыва, напряжения, неудержимо рвущихся во всех направлениях центробежных сил. Вытянутое в прыжке тело быка состоит из двух кривых, которые, почти соприкасаясь друг с другом в изгибе, затем далеко расходятся широкими взмахами"25. Плавная линия даёт каждому персонажу характерные, отличительные качества — гибкость фигур людей, могучесть тела быка.
Быки гораздо больше акробатов, прыгающих через них — может быть рост быков преувеличен, чтобы представить их главными действующими лицами сцены, в то время как акробаты имеют второстепенное значение. Хотя возможно, маленькие фигурки прыгунов указывают на то, что это юноши и девушки, а не взрослые люди. С. Дамиани вслед за Ф. Шахермайром, предполагает, что три фигуры, одна из которых повисает на рогах у быка, другая делает сальто на его спине, а третья приземляется, обозначают не только стадии прыжка, но и то, как он разворачивается во времени. Исследовательница полагает, что тёмным изображён прыгун в момент "настоящего", белым — он же в момент начала прыжка — "прошлое", и в момент приземления — "будущее"26. Здесь сцена не предстаёт фиксацией реальности как в миниатюрных фресках или символическим изображением, как собиратель шафрана, а, возможно, посвящена передаче ауры состояния действа, когда прыжок и состояние его переживания становится главным действующим "героем", переданным через выразительность линии и цветовое богатство гаммы.