Ю.В. Ундиренко
Книжная культура и вслед за ней литература Древней Руси периода раннего Средневековья были тесно связаны с возникновением и развитием древнерусской нации и Русской земли. Становлению же нации способствовали, в свою очередь, контакты Руси с христианскими народами, прежде всего с мировой империей византийцев. Именно византийская культура и литература в русле ранней кирилло-мефодиевской традиции способствовали возникновению оригинальной древнерусской словесности и храмоздательной деятельности русских князей.
Феномен византийской словесной культуры, как и средневековой, прежде всего зиждется на библейской первооснове. Предтеча славянского книжного Слова Священное Писание – неизменно ассоциировалось ещё в период раннего христианства с древнегреческим пониманием Слова как Софии (по-гречески Sophia – мудрость, или Дар Божественной Премудрости). В связи с этим уточним, что тема Софии Премудрости Божией отразилась в творчестве многих отечественных и зарубежных исследователей. В русле данной темы упомянем работы С.С. Аверинцева, О.
Иоанна Меендорфа, М.Б. Плюхановой, обсуждавших домостроительную семантику Божественной Премудрости [1]. «Святая София иже есть Слово Божие» [2] именно этими словами наименовал архангел Михаил строившийся храм. Св. Софии, согласно древнему византийскому сказанию, вошедшему в хронологические своды.
Для строительства этого храма привозили камни с острова Цветны (Родос), и «соделавша тоу пирамиды и меру и равны в долготу , великы назнамянаны тако: Богъ посреди ся неподвижатися ; поможетъ ей Богъ утро за утро» [3]. Эта надпись из псалма 46 указывает на назначение стен Святой Софии « Царицы городов вмещать Премудрость Бога Слова – сакральный центр вселенной» [4].
Таким образом, храм Св. Софии в Константинополе (Царьграде) соединял в себе ветхозаветный образ центра вселенной и образ новозаветного храма центра земли.
Следует сказать, что первые христианские храмы византийских и староболгарских городов – Солуни, Никеи, Трапезунда, Охриды – уподоблялись Константинопольской Софии. Вслед за ними главные храмы новообращенных градов Русской земли: Киева, Новгорода, Полоцка – были также посвящены Софии, здесь велась интенсивная книжная работа, переводились богословские книги с греческого на древнерусский, создавались летописные своды.
По версии Д.С. Лихачева [5], именно в стенах Софии Киевской прозвучала в виде проповеди устная версия первого оригинального произведения древнерусской литературы «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона в присутствии князя Ярослава, жены его Ирины и работавших здесь книжников. Следовательно, с этого времени (1039 г.) следует вести отсчет возникновению русской литературы как части общекультурного и национального строительства Руси [6].
Отметим, что сопоставление Святой Софии Киевской с идеей христианского строительства, а точнее домостроительства, в эпоху Ярослава происходит не случайно. Как воздвижение Дома Премудрости воспринимали современники построение главного храма Киева князем Ярославом, ибо он укрепил город, создал софийский храм, поставил Золотые Ворота, уподобил славянскую столицу византийской и перенес идею сакрального центра на Русскую землю.
Важно затронуть ещё один аспект сравнения храма с Домом Премудрости.
Идея Премудрости связывалась с постройкой каждого храма, поскольку 9-я глава Книги Притчей (9:1): «Премудрость созда себе дом» читалась на службе основания всякой новой церкви [7]. Уже в составе Изборника 1073 года содержится статья Ипполита в редакции Афанасия Синаита, где истолковывается 9-я притча Соломона, положившая начало софийной иконографии. Притча и толкование ее привлекли внимание Климента Смолятича, Кирилла Туровского, Иосифа Волоцкого, Иоанникия Лихуды и многих других средневековых мыслителей.
Домостроительная тема развивалась в византийских гимнографических творениях, каковыми являются: канон на Великий Четверг Космы Маюмского, пасхальный канон Иоанна Дамаскина, стихиры на преполовение, служба на начало индикта. Согласно учению Иоанна Дамаскина, характерному для позднего византийского богословия, Божественная Премудрость понималась как «Акт Домостроительства, как воплощение Слова Божьего через Богоматеринство Девы Марии» [8].
Наконец отметим, что софийное Домостроительство в Древней Руси: воздвижение посвященных ей храмов и развитие первых очагов книжности немыслимо без своего первоистока – византийского богословия, т. е. логически упорядоченного, систематического изложения христианского вероучения. Примером этому может послужить «Точное изложение православной веры» преп. Иоанна Дамаскина, служившее в течение последующего периода учебником теологии [9]. Откровения святых отцов не ограничивались текстами, письменно зафиксированными в Писании или в решениях соборов, они мыслились живой истиной непосредственного переживания в момент общения человека с Богом или присутствия Бога в его Церкви [10].
На византийской почве, в рамках христианской идеологии, происходит соединение античного образа Софии, связанного с Афиной Палладой (мудрой девой-устроительницей) и библейского образа Премудрости-Хохмы (hkmn – ветхозаветного начала бытия, первопринципа Божественного Слова). Подтверждением вышесказанного служат слова св. Иеронима: «В Премудрости сотворил Бог небо и землю..» [11].
Византийское богословие дает свою оригинальную интерпретацию образа Софии, опираясь на труды Оригена, Афанасия Александрийского, Григория Нисского, Иоанна Дамаскина и других авторитетов церкви. По всем имеющимся сведениям Премудрость понималась как отвлеченный атрибут Божества или же воспринималась как Божественное Слово – Логос – Второе Лицо Св. Троицы.
В сочинении Максима Исповедника говорится, что Христос есть воплощенный Логос, а Логос – начало и конец творения [12]. Следует отметить, что София, согласно раннехристианской апологетике, тождественна с каждым из символических образов Св. Троицы: Богородицей, Церковью, Священной Державой.
«Это триединство говорило византийцу о вознесении до божества твари и плоти, о космическом освящении» [13].
Уже в 10 икосе богородичного Акафиста происходит соединение образа Девы с софийными образами Дома, Храма, Утверждающего Столпа, Заградительной Стены против хаоса, и союз этот именуется «Шатром Бога и Слова» или «Вселенской Церковью» [14]. В том же домостроительном ключе можно найти упоминание у св. Григория Нисского: «Обручение души христианской (невесты) с Богом Слова (женихом) означает пиршество Премудрости Божией, воплотившейся из утробы Богородицы» [15] – Дома упорядоченного и защищённого мироздания, просвещенного силой Божественного Логоса – пресуществленного Христа.
Идея Божественного Домостроительства не осталась схоластической в византийском богословии. Ибо древнерусская культура, особенно зарождающаяся в 10-11 века оригинальная словесность, сразу после крещения Руси получает возможность приобщения к общехристианскому Дому Божественного Слова.
Поэтому в ранней Руси 10-11 веков происходит, наряду с христианским строительством и освоением духовного пространства новой веры, созидание Дома Божественной Премудрости. Совпадение идеи Божественного Домостроительства с христианским храмоздательством происходит не случайно, так как построение храмов и развитие словесной культуры происходило параллельно, в тесной софийной зависимости друг от друга. Собор Св. Софии в Киеве создавался в ту же эпоху (1-я пол.11 в.), что и «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона. А просветительская деятельность митрополита Климента Смолятича совпадает с градостроительной и храмоздательной деятельностью князя Северо-Восточной Руси Андрея Боголюбского.
Следовательно, литература и культура Древней Руси, появившись в 10-11 веках, начинают осваивать новое для себя христианское пространство – пространство византийского богословия.
Следует отметить, что основу оригинальной древнерусской книжности этого периода составляет литература переводная, почти 9/10 всех сохранившихся рукописей образуют исключительно памятники византийского происхождения [16].
Таким образом, специфику древнерусского богословия надо искать не в содержании, а в её структуре. Исходная основа (греческая патристика) была та же, что и в Византии, но интересующие нас разногласия возникли при перенесении этого идентичного содержания из одной культурной среды в другую (явление литературной трансплантации) [17].
Обратимся вначале к той общей доминанте, которая непосредственно роднит богословскую литературу Древней Руси и Византии. В первую очередь, следует отметить вклад древнерусских митрополитов (Георгия, Иоанна II, Никифора I, Кирилла II, Илариона, Климента) и монахов греческого прoисхождения (Феодосия Грека), благодаря которым ранней Руси стала доступна современная ей византийская литература XI-XII веков, прежде всего полемическая и каноническая, но, к сожалению не гимнография, так широко развитая в Византии. Другим прямым заимствованием из Византии стало зрелое иконопочитание (Чудеса св.
Николая, Чудеса Богоматери Владимирской и др.), которое в полной мере привилось на русской почве и получило многочисленные изводы с местной спецификой.
Обратимся, наконец, к принципиальным различиям богословской книжности Древней Руси и Византии.
Если в Византии очевидна непрерывность, плавность перехода дохристианской литературы в христианскую, затрагивающую все сферы общественной жизни, то в Древней Руси ситуация была иная. Принятие Русью христианства из Византии было осознано не только на умопостигаемом уровне христианских догматов, но и в форме книжного Слова.
Именно с принятием христианства происходит трансформация в раннесредневекой культуре Руси начертанного Слова.
Новозаветные комментарии к ветхозаветным текстам, герменевтические толкования богословами избранных мест Священного Писания определили специфику византийской литературы, а затем и Древней Руси.